Октября 1969 года. День пропал даром. Не работалиДень пропал даром. Не работали. Начальство искало место, где нам развернуть свой приёмный центр. Ох уж мне эти королевские войска! Наметили одно место - оказалось, что под окнами ставки главнокомандующего группой войск в Германии. Нашли другое – перед окнами штаба группы войск. Завтра с утра будем работать. К вечеру приказано всю нашу систему привести в готовность. Что ж, место хорошее. От начальства всё равно, видно, здесь не укроешься. Всё шиворот-на-выворот, ведь обычным радистам удавалось спрятаться в какой-нибудь лесок. А место наше на небольшой поляне перед стадионом под липами. Рядом дома наших семей офицеров. Чувствую, что на сменах не скучно будет. Ходил в местный магазин. Всё на марки. Много привлекательных безделушек. Хорошая одежда. Чудесные женские вещи, если, конечно, я что-нибудь смыслю здесь. Марок у меня нет, а проводить комбинации – не по моей части. Скажу, что у меня было несколько десятирублёвок, специально захваченных в поездку. Знающие говорили, что они котируются за границей, но я не приспособлен ими распорядиться. Слушали транзистор. Эфир забит музыкой. Представляю, сколько можно будет услышать из нашего 250-ого. Много здесь делается в эфире для досуга. Этот “Альпинист” в Москве – мёртвый ящик. Возьмёшь в поход, а хорошую мелодию не сыщешь. Здесь он просто ожил – легкий поворот ручки настройки, и уже другая станция, другая мелодия. Выбор большой. Бондарчук (порази меня гром, ну, не помню о каком Бондарчуке уже второй раз говорю – не о режиссёре же) рисует идиллическую картину жизни добропорядочного немца. Пришёл с работы, принял ванну, в комфортабельной комнате звучит пьянящая мелодия, рядом любящая жена – всё к его услугам… Шутки шутками, но умеют жить, стервецы. Бондарчук в ударе, рассказывать он умеет, и не умолкает. Неплохой парень с уживчивым и уступчивым характером. Но уступчивость – от ума. С ленцой, любит её обосновать придуманной теорийкой. Ленцу прямо-таки выказывает. Претендует на роль души общества. В большом может быть даже не сдаст. Это по поводу того, с кем в разведку идти. Эх, люди, люди! Какие только не попадаются. Взяли к нам в часть недавно сверхсрочником некоего мл. сержанта Дан-ва. Удивление необычностью поначалу парализовало мои чувства. Потом появилась жалость от презрения. Подхалимом его не назовёшь. Исполнительная преданная собачка, заглядывающая всем в глаза, заискивая, но глупая. Можно ли ненавидеть дурака от природы? Я в эшелоне с ним столкнулся, когда он выкинул какую-то глупость - взбесился. Потом он подходит, говорит – Не обижайся. Ладно! Я пожал ему руку. Моя проклятая мягкость. Ведь это он сделал только из-за того, что я старшина, а он мл. сержант. И сейчас мне часто становится жаль его какой-то брезгливой жалостью. Бестолковый, пытается заткнуть все дырки. Над ним все смеются, подковыривают. Вчера в бане не мог сосчитать 5 пар кальсон да рубашек. Вот делает человек вред. Из кожи лезет, пытаясь быть всем полезным, но приносит только вред. И вызывает брезгливую жалость. Я с ним решил быть предупредительно вежливым. Как с больным, которого не любишь. Человеку за сорок. Кой чёрт ему было лесть в армию. В части и в городке уютно, чисто, добротно. Но изоляция наших солдат страшная. Вот где тяжело служить! Колючие проволоки, казармы кажутся тюрьмой. А как должно быть тяжело жёнам наших офицеров. Впрочем, не знаю. Сейчас я по себе мерю. Отступление про жён офицеров. Где им работать? Выбор небольшой – магазин, школа, санчасть, служба телефонисткой или телеграфисткой, что-то ещё, что я не знаю. Многие страдают от безделья. Случаются интрижки с солдатами… Расскажу одну байку. Солдатик-связист попал под излучение большой мощности, дело было плохо. Наши роженицы из той же санчасти, где он лежал, стали отпаивать его женским молоком, а однажды утром он подозвал медсестру: - Потрогай, - он взял её руку и протянул к своему детородному органу, - ожил, стоит. Ура! Вчерашним вечером сбылась моя мечта – удалось вымыться и получить чистое бельё. Живём в казармах. Наши 38 человек разместились в небольшой ленинской комнате. Жить можно. Настроение повысилось. Вчера же прямо подавлен был этой тюремной атмосферой. На вечерней прогулке старожилы (местные) ходят чётким, медленным, как в роте почётного караула, строевым шагом и поют : - Советской Армии полпреды. Советской Арии сыны и т. д. Плац зажат казармами очень старой, времён Кайзера, наверное, постройки. Очень гулкое эхо. В своей части на Родине на вечерней прогулке мы хулиганили и пели эстрадные песни на 4/4, стилизуя их под марши. Отмечу, как в Германии делили сливочное масло. Имелись специальные мерные цилиндрики, ими масло из куска выдавливалось порциями. Как обходились с промежуточными между цилиндров остатками – не знаю. У нас масло нарезали ножом. Нарезающий – король. Масло – валюта. После армии я несколько десятилетий на масло не смотрел, не из-за того, что объелся. Что-то перевернулось в осознании ценностей.
|
