Как подойти к значению серьезно

Современная социология уже почти ушла от изучения социальных элементов, исходя из их положения в социальной системе. Поэтому то, что предлагается культурной социологией в плане более многомерной концепции общества, вполне реально. С точки зрения такой многомерное™ социальные элементы рассматриваются как опосредованные культурными кодами. События, деятели, роли, группы и институты как элементы конкретного общества есть часть социальной системы; они существуют одновременно в различных подсистемах, в частности в культурной. “Я определяю культуру как организованное множество многозначно понимаемых симво-

^! Реферативное изложение А.Яцык по: Alexander, J.C. 'The Promise of a Cultural Sociology: Technological Discourse and the Sacred and Profane Information Machine', in Smelser, N, Munch, R. (eds.). Theory of Culture, Berkeley, University of California Press, 1992, pp.293-323.

¹ Ссылка автора на его более ранние труды: Alexander, J.C. Theoretical Logic in Sociology, 4 vols., Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1982-1983; 'Action and Its Environments', in Alexander J.C. (ed.), Action and Its Environmems: Toward a New Synthesis, New York: Columbia University Press, 1988, pp. 301-333. - А.Я.

лических образцов (моделей), находящихся в рамках такой упорядоченной системы, в которой каждое социальное действие может быть понято как текст”'. Как социальные ученые мы должны прежде всего попытаться описать и проинтерпретировать внутреннюю жизнь мира в терминах его значений. Культура есть окружающая среда каждого действия, и наполнение мира значениями есть вхождение в организованную цепочку символических образцов, которые эти действующие индивиды понимают многозначно.

Культурные множества состоят из культурных кодов, образуя мощную структуру символических отношений, независимых от конкретной воли или речи социального деятеля. Культурные коды, как и живой язык, построены на знаках, содержащих и означающее и означаемое. Технология, например, является не только означаемым объектом, к которому обращаются другие, но и означающим, сигналом, внутренним ожиданием. Отношения между означающим и означаемым, как считает Соссюр, произвольны и имеют ненатуральную (привнесенную извне) природу. Значение и природа знака - его имя или внутреннее содержание не может быть понято как продиктованное природой означаемого, оно есть его внешнее, материальное измерение². Значение знака устанавливается в отношениях с другими означающими, а системы знаков ведет к бесконечности таких отношений. Самый простой пример - бинарные отношения. В любой системе культурных множеств они представляют собой длинную вереницу, сеть аналогий и антитез, которые Эко назвал "похожими обозначающими", и которые образуют "глобальные семантические поля"³. Наиболее глубоко это рассматривается в рамках культурной антропологии, в частности, в работах Леви-Строса⁴ и Салинза⁵.

Целью культурной социологии является связь семиотических кодов с социальной и психологической средой в их действии. Одним из результатов концептуализации такого феномена можно назвать теорию дискурсов Мишеля Фуко, который представляют их как символические множества, олицетворяющие отношения в социальной системе по поводу власти, солидарности и других организационных форм⁶. Дискурс социализирует се-

' См.: Ricoeur, P. 'The Model of a Text: Meaningful Action Considered as a Text', in Social Research 38, 1971, pp. 529-562.

² См.: Saussure, F. de. A Course in General Linguistics, London: Owen, 1964.

³ См.: Eco, U. 'The Semantics of Metaphor', in Eco, U. (ed.) The Role of the Reader, Bloomington: Indiana University Press, 1979.

⁴ См.: Levy-Strauss, С. The Savage Mind. Chicago: University of Chicago Press, 1967.

⁵ См.: Sahlins, M. Culture and Practical Reason. Chicago: University of Chicago Press, 1976; Historical Metaphors and Mythical Realities: Structure in the Early History of the Sandwich Islands Kingdom, Ann Arbor: University of Michigan Press, 1981.

⁶ Сравните: Sewell, W. Jr. Work and Revolution in France, New York: Cambridge University Press, 1980; Hunt, L. Politics, Culture and Class in the French Revolution, Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1984.

мистические коды и проявляется как серия нарративов-мифов, определяющих и стереотипизирующих устои общества'.

В рамках своих теорий религии, говоря о домодерной культуре, классики социологии создали убедительные модели действия социальных конструкций семиотических кодов. В частности, Дюркгейм, рассматривая примитивный тотемизм, говорит о том, что каждая религия организует социальные вещи через бинарные отношения сакрального и профанного². Сакральные объекты были определенным образом защищены, общество поддерживало дистанцию между ними и другими, рутинными или профанными объектами. Социальные деятели не только пытались защитить себя от контакта с "оскверненным"³ или профанным⁴, но и стремились хотя бы к опосредованному соприкосновению с сакральным.

Теория Вебера перекликается с теорией Дюркгейма, но подчеркивает то, что религия становится более формальной и рациональной, а цели веры меняются от страдания к спасению. Спасение создает теократическую проблему определения "от чего" или "для чего" кто-то должен быть спасен, и решает, привлекая фигуру Бога. Если боги или Бог имманентны, то верующие стремятся к спасению через внутренний опыт мистического контакта. Если Бог трансцендентен, то спасение приходит через следование его желаниям и указаниям.

Хотя Вебер и Дюркгейм в общем применяли такие культурные теории к домодерной религиозной жизни, существует возможность использовать их применительно к отдельным секуляризованным феноменам. Это возможно, если определять религию как семиотическую систему, как дискурс, открывающий психологическое и социальное структурирование культурных переходов.