В школе у меня была линейка,в армии трёхлинейка. И напоследок я посетил свою школу, облачившись в форму, преобразился, как и подобает унтеру лейб-гвардии Преображенского полка. Сапоги всмятку, китель сверкает от значков. Я выпячиваю грудь, отяжелевшую от наград. Подвиги давят меня к земле, как плоды деревьев тянут вниз ветви. Мои воинские знаки отличия вызывали здесь безразличие. Мои воинские значки, пропахшие потом, солью, а кое-где и порохом… за каждый я в ответе, но сейчас они болтались новогодними игрушками на ёлке. Причём, прошлогодними. Из армейского деда я превратился в гражданского Деда Мороза. Happy New Army! Стесняясь, как Шарапов при полных орденах, захожу в школу. Та же деревянная дверь с той же отлупившейся салатовой краской. Те же перила, помнящие теплоту моей заезженной жопы. Портфели на подоконниках также бесформенны и бессодержательны. Иду по школьным коридорам. Кабинеты-кубрики, за которыми белые фартучки, скрип мела по доске, формулы и двойки, тараканы и непослушание. И в каждом кабинете своя история: трещины и ремонты, развязанный бант и «Я люблю…» на доске, крик учительницы и звук упавшего дипломата, запах кожаного портфеля и вкус поцелуя. Впервые покидаю школу с грустью, оборачиваюсь на порожках… трещины… банты… …формулы… На этих порожках мы когда-то играли в считалочку. Где сейчас мои одноклассники? Один сапожник, другой портной…а где Царь, где царевич? Король – королевич. Захожу за угол школы, где творились всякие безобразия: игры на деньги, драки и курево. Достаю пачку «Интера», (эти болгарские сигареты хуже, чем итальянский клуб, но выбора не было), прикуриваю - на стене выцарапано «Олух царя небесного». - Ну, вот и ЦАРЬ, - с облегчением вздохнул я. Прощай, детство!!! Впереди жизнь пахнет взрослыми. Какими масками ты встретишь меня завтра???
Ты вся обласкана сомнением Где Солнца свет, где свет Луны Петрарки нужны поколениям Лаурам они не нужны
Я сидел дома, с навалившейся тоской в обнимку. В памяти всплывали обрывки воспоминаний: школа, Настя, армия, письмо… Я не хотел верить: не ты написала письмо-расставание, а это буквы составили предложения. Что дело мне до твоих пальцев, которыми ты их родила? Твои пальцы ты подарила строчкам - губы отдай мне. Губы, тело, всю себя – отдай. Мне ты нужней, чем самой себе. Ты у себя ещё будешь. Ещё успеешь себе надоесть. Пальцы – подложный инструмент. Слова – лживое оружие. Язык – транспортёр поиска оправдания через ложь. Когда же ложь вошла в привычку, что перестала быть пунцещёкой необычностью? Когда душу залило бетоном, что она теперь свободно звенит подложной фальшью? Аккордами криводушия. Не потому ли ты горячность моего сердца судишь по кислоте своего огородного щавеля, а сладость слов по озоновой дыре. У тебя судьба-головоломка. К тому же ты сама ломаешь головы и судьбы других людей. Твои слова - кубик Рубика: извиваются разноцветной пиявкой. Пустым залом встречаю твой доклад о гирудотерапии, но промолчу омутом, не выдав в тебе чёрта. Ночь – обманщица. Тьма – распутица. Сколько в её объятиях разливалось лжи. Половодье лжи. Паводок вранья, разрезающий клятву на «до» и «после». Разорви гладь камнем безразличия… Разорвали отношения? Держи заплатку. С изнанки срежь оттопыренные нитки. Но ведь и моя неуклюже сляпанная измена, одетая в рыцарские доспехи, не характеризует меня, как рыцаря. Честь к забралу ладонью вверх. Линии на твоей ладошке. Путешествую по ним от линии любви на линию судьбы. Судьба впечатана в ладонь расплывчатой линией, и ты сотрёшь этой ладонью со своих губ бороздками линий, изранив душу. Оберни ладонь платком, и кусай тряпочный кулак. Линия «не судьба» шириною в ладонь и глубиною в жизнь, звоном пощёчины заплела зубчатый ковш рытвин Пробоина в сердце – твой экскаватор Овраг судьбы – скальпельный экватор. Путь к тебе – мой эскалатор.
Мой путь, мой путь… А что я собственно, меньжую? Номер её телефона я помнил наизусть: 31-41-59 первые шесть цифр числа «ПИ». - Алло, привет! - тихий голос проник под ледяную корку стыда и боли. - Узнала? Да, приехал…
|
