Запалення 10 страница

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 525

Пленных начали избивать. Старики, озверевшие при виде безоружных врагов, гнали на них лошадей, – свешивались с седел, били плетями, тупяками шашек. Невольно каждый из подвергавшихся побоям норовил протиснуться в середину; поднялись давка, крик.

Высокий бравый красногвардеец из низовских крикнул, потрясая поднятыми руками:

– Убивать – так убивайте сразу!.. Что вы измываетесь?

– Где же ваше слово? – зазвенел Кривошлыков.

Старики притихли. На вопрос одного из пленных: «Куда вы нас гоните?» – конвоир, молодой фронтовик, видимо сочувствовавший большевикам, ответил вполголоса:

– Приказ был – на хутор Пономарев. Вы не робейте, братки! Худого вам ничего не сделаем.

Пригнали на хутор Пономарев.

Спиридонов с двумя казаками стал в дверях тесной лавчушки; пропуская по одному, спрашивал:

– Имя, фамилия? Откуда родом? – ответы записывал в замусоленную полевую книжку.

Дошла очередь до Бунчука.

– Фамилия? – Спиридонов приставил жало карандаша к бумаге, мельком глянул в пасмурное лобастое лицо красногвардейца и, видя, как ежатся губы того, готовя плевок, вихнулся всем телом в сторону, крикнул: – Проходи, сволочь! Издохнешь и без фамилии!

Зараженный примером Бунчука, не ответил и тамбовец Игнат. Еще кто-то третий захотел умереть неузнанным, молча шагнув через порог…

Спиридонов сам навесил замок. Приставил караул.

Пока возле лавки шел дележ продуктов и оружия, взятых с подвод экспедиции, в одном из соседних домов заседал организованный наспех военно-полевой суд из представителей хуторов, участвовавших в поимке Подтелкова.

Председательствовал коренастый желтобровый есаул, уроженец Боковской станицы, Василий Попов. Он сидел за столом под завешенным рушниками зеркалом, широко разложив локти, сдвинув фуражку на плоский затылок. Масленые добродушно-строгие глаза его испытующе ползали по лицам казаков – членов суда. Обсуждалась мера наказания.

– Что же мы с ними сделаем, господа старики? – повторил Попов вопрос.

Наклоняясь, он что-то шепнул сидевшему рядом с ним подъесаулу Сенину. Тот утвердительно, поспешно кивнул головой. У Попова зрачки сузились, стерлись в углах глаз веселые лучики, и глаза, иные, блестящие похолодевшим суровым блеском, чуть прикрылись негустыми ресницами.

– Что мы сделаем с теми предателями родного края, которые шли грабить наши курени и уничтожать казачество?

Февралев, старик старообрядец Милютинской станицы, вскочил, как подкинутый пружиной.

– Расстрелять! Всех! – Он по-оглашенному затряс головой; оглядывая всех изуверским косящим взглядом, давясь слюной, закричал: – Нету им, христопродавцам, милости! Жиды какие из них есть – убить!.. Убить!.. Распять их!.. В огне их!..

Редкая волокнистая бороденка его тряслась, седые с красной подпалиной волосы растрепались. Он сел, задыхаясь, кирпично-бурый, мокрогубый.

– На поселение отправить. Али нет?.. – нерешительно предложил один из членов суда, Дьяченко.

– Пострелять!

– К смёртной казни!

– Поддерживаю ихнее мнение!

– Казнить всех при народе!

– Сорную траву из поля вон!

– К смерти их!

– Расстрелять, конечно! О чем еще говорить? – возмутился Спиридонов.

С каждым выкриком углы рта есаула Попова, грубея в очертаниях, утрачивая недавнее добродушие сытого, довольного собой и окружающим человека, сползали вниз, каменели черствыми извивами.

– Расстрелять!.. Пиши!.. – приказал он секретарю, заглядывая ему через плечо.

– А Подтелкова с Кривошлыковым… врагов этих – тоже расстрелять?.. Мало им! – запальчиво крикнул плотный престарелый казак, сидевший у окна, неустанно подкручивавший фитиль угасавшей лампы.

– Их, как главарей, – повесить! – коротко ответил Попов и повторил, обращаясь к секретарю: – Пиши: «Постановление. Мы, нижеподписавшиеся…»

Секретарь – тоже Попов, дальний родственник есаула, склонив белобрысую, гладко причесанную голову, заскрипел пером.

– Гасу, должно, не хватит… – вздохнул кто-то сожалеюще.

Лампа помигивала. Фитиль чадил. В тишине звенела запаутиненная на потолке муха, скребло бумагу перо, да кто-то из членов суда сапно и тяжело дышал.