Оставаясь в комнате одни, Тосака Токиоми и преподобный Ризей молча проводили Котомине взглядом.

- Какой у вас надёжный сын, Котомине-сан.

- Его сила как экзекутора гарантирована. Ни один из его коллег не показал результатов на тренировках лучше, чем он. Я единственный, в ком вам следует сомневаться.

- Хо… разве это образцовая позиция защитника веры?

- Мне стыдно это признавать, но Кирей является единственной гордостью такого дряхлого и старого дурака как я.

Старый священник был известен своей холодностью, но, чувствуя себя свободно рядом с Токиоми, он улыбнулся. А когда он заговорил о своём сыне, его вера и любовь проявились отчётливо.

- У меня не было детей до 50 лет, и тут я получил наследника… но я был поражён как далеко продвинулся мой сын.

- Однако он согласился слишком легко, как мне кажется.

- Мой сын прыгнет в огонь, если на то будет воля Церкви. Его вера непоколебима.

Хотя Токиоми не сомневался в словах преподобного, впечатление, которое сложилось у него о сыне Ризея, не совсем сочеталось с понятием «страстный борец за веру». В человеке по имени Кирей чувствовалась изрядная доля нигилизма.

- Если честно, я был разочарован. Однако я посмотрел на него и похоже, он был только что втянут во что-то, что его никоем образом не беспокоит.

- Нет. Возможно, это будет спасением для него.

Мрачное бормотание священника прозвучало двусмысленно.

- Вообще-то это личное дело, но его жена умерла два дня назад. Они не пробыли мужем и женой и двух лет.

- О…

Токиоми потерял дар речи, когда ему открылись непредвиденные обстоятельства.

- Хотя это было не заметно, но, похоже, он даже обрадовался этой возможности. С Италией у него связано слишком много воспоминаний. Возможно, сейчас для Кирея, возвращение на его историческую родину с новой миссией поможет исцелить его раны.

Токиоми скривился, услышав слова священника.

- Благодарю. Мой долг перед Святой Церковью и перед обоими поколениями семьи Котомине будет высечен на фамильной истории семьи Тосака.

- Да не за что. Я всего лишь выполняю свой долг перед грядущим поколением семьи Тосака. Всё что мне остаётся так это молиться за вас Богу, чтобы он защитил вас на этом сложном пути к «Истоку».

- Да. Величайшее желание моего деда, и величайшее желание семьи Тосака – я живу лишь для того, чтобы исполнить его.

Скрывая то, что его самоуверенность является результатом огромной ответственности висящей над ним, Тосака уверено кивнул.

- Через три года – Грааль будет моим. Я получу его. Я в этом уверен.

Видя силу воли Токиоми, преподобный Ризей вспомнил о своём старом друге.

- Друг мой… ты тоже получил прекрасного наследника.

* * *

Ветер Средиземного моря теребил его волосы. Котомине Кирей возвращался из виллы на холме, по прямой ветреной тропе.

Итак, Кирей сформировал окончательное мнение о человеке, по имени Тосака Токиоми, которого он встретил сегодня.

Возможно, он вел тяжёлую жизнь. Если его гордость пропорционально равна его тяжёлому жизненному опыту, то этот человек был наделён невероятным упорством, так что в его хвастовстве нет ничего необычного.

Он очень хорошо понимал такой тип личности. Отец Кирея был таким же, как и Тосака Токиоми.

Люди, чья судьба была определена ещё до их рождения, у которых даже не поинтересовались, а желают ли они этого, и они следуют по выбранному пути, ни в чём не сомневаясь. Они никогда не колеблются, никогда не сомневаются.

Воспитав в себе железную волю, они стремятся к своей цели по заданному направлению, к цели, достижение которой является смыслом всей их жизни.

Источником воли в случае с отцом Кирея была религиозная вера; в случае Тосаки Токиоми это могла быть самоуверенность избранного – что было привилегией не для плебеев – и самосознание огромной ответственности. Он был один из «гениальных аристократов», которых в настоящее время практически не встретишь.

С этого момента, существование Тосаки Токиоми, возможно окажет сильное влияние на жизнь Кирея. Но даже если так, то он оставался тем типом личности, который Кирею определенно не нравился. То же самое можно было сказать и о его отце.

Те, кто видят смысл своей жизни только в своих идеалах, никогда не поймут боли того, у кого вообще их нет. Такие люди как Тосака Токиоми обладают «чувством цели», что является основой их убеждений, но что-то подобное отсутствовало в душе Кирея. Ни разу за двадцать лет своей жизни он не чувствовал внутри себя ничего подобного.

Его мучило то, что он никак не может найти то, что его действительно интересует, или хотя бы найти то, от чего он мог получать удовольствие или отдых. У него просто не было никакой цели. Вообще.

Он даже не мог понять, почему он так сильно отличался от всех, кто жил во всём мире. Поэтому он страстно бросался на что-то новое, пытаясь найти себя в этом.

Он до сих пор верил в Бога. Верил, что где-то там есть высшая сущность, хотя он, Кирей, не слишком набрался опыта, чтобы хотя бы попытаться постигнуть его. Он жил, мечтая об этом дне, что однажды святое Слово Божье приведёт его к истинной правде и спасёт его. Он жил этой надеждой, цеплялся за неё всеми силами.

Но глубоко в своём сердце он понимал. Понимал, что Бог не дарует спасение такому как он.

Гнев и отчаянье доводили его до мазохизма. Как расплату за свои греховные мысли он раз за разом накладывал на себя епитимьи, и просто продолжал сильно истязать своё тело. Но эти пытки закалили его, и когда он это понял, он уже входил в элитный отряд Святой Церкви, он стал лучшим экзекутором и никто не мог даже угнаться за ним.

Все вокруг называли это «славой». Самоконтроль Котомине Кирея и его преданность делу возвели в образец подражания среди церковников. Его отец Ризей не был исключением.

Кирей понимал, почему его отец так восторгается своим сыном и возлагает на него великие надежды, но Ризей просто кое-чего не понимал; в реальности, сердце Кирея не знало покоя. Возможно, целой жизни не хватит, чтобы преодолеть это непонимание.