Еще одной большой задачей профессионального воспитания актера является вооружение его методом работы над ролью. Сюда относится, во-первых, метод изучения действительности, которая должна найти свое отражение в сценическом образе; во-вторых, анализ материала, данного драматургом (анализ роли); в-третьих, метод актерской работы на репетициях, дома и на спектакле. Все это вместе имеет своей целью подготовить момент творческого перевоплощения, то есть органическое рождение сценического образа. Именно в этом смысл той длительной, напряженной, сознательной волевой работы актера над ролью, которая составляет основное содержание творческого процесса. Этот процесс должен наконец увенчаться творческим актом. Творческий акт превращает все, что было накоплено в процессе предварительной работы, в одно неразрывное целое — в законченный сценический образ. Именно к этому должна готовить своих учеников театральная школа. Вооружая их творческим методом, она обязана ответить на вопросы: какой материал, в какой последовательности и каким образом должен накопить и, накопив, переработать в своем сознании актер, чтобы результат этого огромного подготовительного труда проявился в творческом акте перевоплощения актера в образ. Если театральная школа в своих стенах добьется от своего воспитанника подлинно творческого рождения трех — четырех образов, она свою задачу раскрытия творческой индивидуальности ученика может считать решенной. Ученик уйдет из школы, зная практически пути, ведущие к настоящему искусству. В заключение следует еще раз подчеркнуть особую ответственность педагогов по мастерству за все стороны воспитания актера: за его идейно-политический рост, за формирование его мировоззрения, за его моральный облик, за его теоретическое
Глава пятая
СЦЕНИЧЕСКОЕ ВНИМАНИЕ АКТЕРА
Проблема сценического внимания на первый взгляд кажется очень простой. Едва ли кому-нибудь придет в голову отрицать необходимость для актера в совершенстве владеть своим вниманием. Специфические условия актерского творчества предъявляют к актеру такие требования, выполнить которые, не обладая способностью управлять своим вниманием, совершенно не представляется возможным: актер должен подчинять свое сценическое поведение требованиям сценичности, пластичности, ритмичности; он должен выполнять рисунок мизансцен, установленный режиссером, а также свои собственные творческие задания; он должен уметь согласовать свое поведение с поведением партнера и с окружающей его вещественной средой; он должен учитывать реакции зрительного зала; он должен рассчитывать каждое свое движение и каждый звук своего голоса, добиваясь во всем предельной выразительности при максимальной экономии выразительных средств. Может ли актер выполнить все эти многочисленные требования, если не мобилизован аппарат его внимания, если его глаза и уши не готовы к самому обостренному восприятию всего, что окружает его на сцене? Однако мы жестоко ошибемся, если решим, что, установив необходимость для актера быть на сцене сосредоточенным и уметь переключать свое внимание с одного объекта на другой, мы тем самым исчерпали сущность вопроса. Устанавливая положение о необходимости сосредоточенного внимания на сцене, мы этим только вызываем к жизни целый ряд вопросов и недоумений. Ведь не может же человек быть в одинаковой степени внимательным к нескольким объектам одновременно. Следовательно, и актер не может в одно и то же время с одинаковым вниманием, с одинаковой внутренней активностью следить и за выразительностью своего собственного поведения на сцене, и за поведением своего партнера, и за поведением зрителя. На что же в первую очередь должно быть направлено внимание актера? Что именно должно быть объектом его внимания в каждый данный момент его сценической жизни? Так возникает вопрос о правильном выборе объекта. Но мы знаем, что актер совмещает в самом себе и творца и свое собственное творение — образ; образ живет своей жизнью и по логике этой жизни в каждый данный момент имеет тот или иной объект внимания; актер же как человек и как творец живет своими интересами, отличными от интересов образа. Так, например, Гамлет хочет уличить короля Клавдия в совершенном им преступлении, а актер, играющий Гамлета, хочет возможно лучше сыграть знаменитую сцену шекспировской трагедии и понравиться зрителю. Как могут объединиться интересы обоих в одном существе — в актере? Должен ли актер быть сосредоточенным на том или ином объекте внимания как образ или как творец? Мы видим, что вопрос о субъекте внимания — то есть вопрос о том, как в акте сценического внимания сочетаются между собой актер и создаваемый им образ, — тоже требует своего разрешения. Допустим, что действующее лицо пьесы должно видеть перед собой волнующееся море, а актер видит штабеля декораций и машину, из которой театральные рабочие извлекают «шум моря». Как в акте сценического внимания примиряются между собой образ и актер, море и штабеля декораций, шум волн и шумовая машина? Чтобы подойти к разрешению этих вопросов, рассмотрим сначала процесс внимания в том виде, как он протекает в действительной жизни, и установим различия между существующими видами внимания.
