Глава 27. — Ну вот ты и выбрался из гаража, — поддразнила я.
— Ну вот ты и выбрался из гаража, — поддразнила я. — Неужели тебе нравится так жить? — усмехнулся Люциус, откинувшись на розовые атласные подушки. Мама настояла, чтобы он переехал в мою спальню. Временно, до выздоровления. Теперь сломанная нога Люциуса, заключенная в гипс, возлежала на плюшевом хот-доге. — Я словно сижу в коконе из сахарной ваты. — Он скорчил гримасу. — Все розовое. — Мой любимый цвет. Люциус фыркнул: — Розовый — всего лишь бедный родственник красного. — Ты здесь не навсегда. Скоро вернешься в свой склеп с ржавым оружием. — Я огляделась: — Не видел мой айпод? — Этот? — Люциус нащупал среди простыней мой плеер. — Дай сюда! — Может, оставишь? Чтобы не скучать, я с интересом ознакомлюсь с твоими музыкальными пристрастиями. Приехали. — Вот и купи себе такой же! — Да, но в твой уже загружены альбомы «Блэк айд Пиз». — Люциус явно надо мной издевался. — Не придуривайся. — Мне нравится. Честно. Как такое может не нравиться? — На его лице появилась озорная улыбка. Я выхватила айпод. Люциус расхохотался. Я тоже улыбнулась: — Если бы ты не был в таком плачевном состоянии... — Что? — Он ловко поймал меня за руку — с удивительной скоростью для человека со сломанными ребрами. — Ты бы силой заставила меня подчиниться? Размечталась!.. Ох, не надо о мечтах. В последнее время я действительно размечталась. Люциус все чаще появлялся в моих снах. Мне снились свадьба, темные пещеры, мерцание свечей... Люциус отпустил меня и серьезно произнес: — Джессика, прости, у меня временное помрачение рассудка от всех этих болеутоляющих. Нет, не пойми превратно, я безмерно благодарен доктору Жольдошу, он избавил меня от страданий, но... — У тебя путаются мысли. — Вот именно. Я совсем забыл поблагодарить тебя... — Он выпрямился, сморщившись от боли в ребрах. — За то, что привязала Чертовку. За то, что осталась со мной. Ты вела себя очень храбро. Я пошевелилась, стараясь не задеть его ногу: — Чертовку убили... Так жалко. Люциус посмотрел в окно. Уголки его рта печально опустились. — Ты сделала, что могла. Знаешь, иногда лучше уничтожить, чем оставить в живых. Безопаснее. — Ты же почти ее приручил, — неубедительно возразила я. — Подчинение противоречило ее натуре. Понимаешь, мы изначально верны себе, своим корням, своему воспитанию. Мы умолкли. Интересно, о чем думал Люциус — о лошади... или о себе? — Поздравляю со вторым местом, — неожиданно произнес он. — На стене, рядом с синими лентами, полученными за победу в олимпиадах по математике, висела красная лента за конные соревнования. Синяя лента, разумеется, украшала комнату Фейт Кросс. Я выступила хорошо, но этого оказалось недостаточно. Странно, мне пожизненно запретили участвовать в соревнованиях, — криво усмехнулся Люциус. — Специально новое правило придумали: «Запрещено приводить диких животных на публичное мероприятие». Вот я и оказался его первым нарушителем. Первопроходцем, так сказать. — Он за смеялся, закашлялся и схватился за бок: — Ох! — Больно? — Да, я чуть было сам себя не убил... — он улыбнулся, — на обломок ребра напоролся. Я потеребила айпод: — Люциус... — Да, Джессика? — Я была в гостиной, — призналась я, глядя в его черные глаза. — Ну, когда тебя лечили. — Я знаю. — Откуда? — Ты приходила ко мне. Брала за руку. Я в смущении принялась рассматривать айпод. — Так ты не слал?! — Не отвлекайся... — Люциус забрал у меня плейер. — Конечно, я знаю, что ты приходила. У меня чуткий сон. Особенно если учесть, что каждую клеточку моего тела пронзала боль. Я слабо улыбнулась: — Прости, я не хотела тебя тревожить. — Что ты! Напротив, я тронут. — Взгляд Люциуса смягчился, высокомерие испарилось. — Ты плакала... Никто раньше не плакал при виде моих страданий. Джессика, я никогда не забуду твою доброту. — Я так разволновалась, что не могла сдержаться. — Знаешь, когда я вернусь в Румынию, — с трудом начал Люциус, — никто не прольет ни слезинки над страданиями Люциуса Владеску. Поэтому в самых страшных муках я с благодарностью и нежностью буду вспоминать твои слезы. — Эту ночь я тоже не забуду, — призналась я, вытерев потные ладони о колени. — Люциус... я видела, как ты пьешь кровь. — Ах, кровь... — Мое признание его не особенно удивило. — Надеюсь, это тебя не слишком расстроило. Для непривычного человека, наверное, зрелище отвратительное. Ты к нему была не готова. — Я упала в обморок. Люциус печально улыбнулся и выглянул в окно: — Даже лежа без сознания, я умудряюсь тебя расстроить. У меня талант. — Нет. Дело не только в виде кроши. Я... почувствовала ее запах. Люциус медленно повернулся, будто не веря своим ушам. — Правда? — хитро прищурился он. — Да. — И на что это было похоже? — Сильный запах. Всепоглощающий. Так вот какой «клубничный сок» ты пьешь? Люциус улыбнулся: — Ну подумай, похож я на человека, который будет покупать сок в палатке торгового центра? Вдобавок я уже выразил свою нелюбовь к розовому цвету... — Эх, как я сразу не догадалась! — Я сгорала от любопытства, однако ужасно страшилась задать следующий вопрос. — Слушай, а где ты достаешь... ну, это? — Перед глазами замелькали кадры из старых фильмов — испуганные девушки в полупрозрачных ночнушках, клыки у шеи... — Джессика, жестокие методы остались в прошлом. Появилась возможность длительного хранения продукта, такого как вино, например, — ведь для того, чтобы выпить шампанского, не нужно сначала давить виноград... Осторожно, чтобы не задеть ребра, Люциус положил руки за голову, откинулся на подушки и рассеянно уставился в потолок. — Наш погреб в Румынии считается одним из лучших в мире. Там хранятся коллекционные образцы начала восемнадцатого века. Стоит пожелать — и слуги принесут напиток любой выдержки. Я внутренне содрогнулась. Люциус впал в задумчивую мечтательность. — Конечно же когда двое вампиров объединяются перед лицом вечности... Говорят, это чистейший источник, — зачарованно произнес он. — Мужчина и женщина. Женщина и мужчина. Их кровь смешивается. Прочнее этой связи не существует. — На губах Люциуса появилась улыбка. — Плотская любовь — мимолетное удовольствие и, бесспорно, интимное действо. Не стоит недооценивать его значимость — оно необходимо для продолжения рода, не говоря уже о других очевидных достоинствах. Но делить друг с другом кровь, обнажить самое уязвимое место, там, где под кожей прощупывается пульс... подчиниться своему партнеру и довериться ему... По сравнению с этим секс кажется совсем незначительным. В нем нет равенства — мужчина подчиняет женщину. Зато кровь... Кровь мужчина и женщина делят как равные. — Люциус словно забыл о моем присутствии. Я слушала как завороженная. — Ты, конечно, думаешь, что я брежу, что говорю о невозможном, иррациональном. Ты права: существование вампиров иррационально. Мы — это невозможное. Коллекционная кровь... Клыки у пульсирующей артерии... Все казалось мне безумием — но безумием вполне возможным. И притягательным. — Люциус, я видела, как ты пьешь кровь. Это реальность. — Джессика... Ах, почему все случилось так поздно, когда игра уже проиграна, как сказал бы наш тренер по баскетболу? — Что ты имеешь в виду? Что значит «поздно»? Я только начала осознавать, начала верить. Невозможно отрицать очевидное. Да, Люциус Владеску — вампир. Я тоже реагирую на запах крови. Я многое поняла, и еще больше мне предстояло понять. — Почему поздно?! Люциус устало оперся на руки и потер глаза: — Зачем, зачем я забил тебе голову романтической чушью и сам попал под очарование мечты? Порой я веду себя безответственно. Мне так хотелось, чтобы ты все поняла... но я неверно выбрал время. Надо было раньше все рассказать, поделиться с тобой. А теперь ты наконец проявила интерес, и я не удержался… — Твой рассказ совсем не похож на чушь, — уверила я. Наоборот, все, что поведал Люциус, меня заинтриговало, хотя и сбило с толку. — Не казни себя. В полуоткрытую дверь постучал папа: — Люциус, к тебе гости. — Ко мне? Гости? — удивился Люциус. И правда странно... У Люциуса в Америке друзей не было. Дверь распахнулась, и в дверном проеме возникло красивое личико в обрамлении гривы светлых волос. Их обладательница неуверенно остановилась на пороге. — Привет! Люциус посмотрел на незваную гостью так, будто видел Фейт Кросс впервые. Уж не сердится ли за то, что она чуть его не убила? Неожиданно Люциус расплылся в улыбке — в странной улыбке, как будто на него снизошло откровение. — Фейт, добро пожаловать, — сказал он. — Заходи. Какой приятный сюрприз! Извини, я не могу поздороваться с тобой стоя. — Это мне нужно просить прощения. В том, что ты здесь, есть и моя вина. — Она оглядела комнату и презрительно надула губы: — Все так ужасно... Я прищурилась. Что она имеет в виду — несчастный случай или обстановку моей спальни? — У нас с Чертовкой с самого начала был конфликт интересов, — объяснил Люциус. — То, что случилось, неизбежность. Ты всего лишь немного приблизила развязку. Фейт недоуменно склонила голову, пытаясь сообразить, винит он ее или нет. — Как ты себя чувствуешь? — Она покопалась в сумке и достала айпод. — Вот, я тебе подарок принесла, поправляйся скорее. Она протянула плеер Люциусу. — Спасибо за заботу. — Он улыбнулся и искоса посмотрел на меня: — Джессика, твой айпод мне больше не понадобится. — Скучно, наверное, целый день в постели валяться, — добавила Фейт, словно не замечая моего присутствия. — Это самая последняя модель, загружай что хочешь. — Он любит хорватский фолк, — заметила я, хотя моего мнения никто не спрашивал. Люциус поднял палец: А еще «Блэк-айд Пиз». И «Хубэстанк». — Правда? — взвизгнула Фейт, захлопав в ладоши. — Я тоже их люблю! — Фейт, присядь, пожалуйста! — любезно предложил Люциус. Три человека на моей узкой кровати — перебор (особенно если один из этих троих — долговязый вампир), так что я встала. Меня в любом случае не грела перспектива проводить время с грубой и эгоистичной девчонкой. — Ну, мне пора. — Увидимся, Дженн! — небрежно бросила Фейт и плюхнулась на матрас. Люциус едва заметно поморщился. — Осторожно с его ногой, — сказала я и направилась к двери, подумав, какая же Фейт самовлюбленная дура. — Джессика, подожди, — окликнул меня Люциус. Я обернулась: — Тебе что-то нужно? — Вот, у тебя под кроватью валялось... — Он вытащил из-под подушки книгу и протянул мне, прикрыв пальцами название «Жизнь после смерти». — В пыли, между прочим. А я тебе такое проникновенное послание на обложке написал! Я прижала книгу к груди, пряча от Фейт: — Ага... Спасибо. — Обрати внимание на седьмую главу, — заметил он. — К сожалению, я больше ничем помочь не могу, но там ты найдешь ответы на многие вопросы. — Ты же сам в этом вопросе главный специалист, — пошутила я, имея в виду его «проникновенное послание». — Знаешь, ты сначала книгу прочти. А потом забудь. На самом деле от нее толку мало. Я раскрыла глаза: — Что?! — С каких пор Люциус Владеску пренебрежительно отзывается о чем-то, связанном с вампирами? Он ведь только что мечтательно вещал об узах крови... О чем он вообще думает? — Невежливо с моей стороны говорить о личных делах, когда у меня гостья, — заметил Люциус и обратился к Фейт: — Прошу прощения. — Никаких проблем. У меня куча времени, — ответила Фейт и помахала мне рукой. — Пока! — Джессика, увидимся позже, — попрощался Люциус. На мой взгляд, эти двое слишком явно пытались меня выставить. — Ага, увидимся, — сказала я. На меня перестали обращать внимание. Фейт придвинулась поближе к Люциусу и увлеченно демонстрировала ему возможности айпода. Я с сожалением посмотрела на дурацкую ленту за второе место: эх, зря я ее повесила. Фейт сидела практически под ней. Лента привлекала внимание свои алым цветом, но блекла в сравнении с синей лентой победительницы, которую присудили Фейт. — Пока, — повторила я. Ни Люциус, ни Фейт не ответили, и я ушла, забрав с собой книгу. Задержавшись у лестницы, я открыла страницу на седьмой главе. Она называлась «Ты чувствуешь запах крови? Поздравляю!». Я пробежала глазами первый абзац, четыре-пять раз прочитав: «Повышенная чувствительность к запаху крови, нередко напоминающая сексуальное возбуждение, — первый признак того, что пробуждается ваше естество вампира». Естество вампира... Через несколько абзацев автор утверждал: «Скоро вы будете жаждать крови, особенно находясь на пике эмоций». Из моей спальни донесся взрыв смеха: Люциус и Фейт расхохотались громко и от всей души, словно над одним им понятной шуткой.
|