Греческий гений.

Наиболее яркой чертой эллинской расы было многообразие ее способностей. Ювенал⁵ с горечью выставляет на вид пронырливость греков времен упадка, которые, наводняя Рим, оказывались способными ко всем ремеслам. В этой остроте заключается доля истины. То, над чем насмехался римлянин, вызывало восхищение Фукидида⁶ в афинянах его эпохи, а афиняне в этом отношении, как и во многих других, были изо всех греков наиболее греками.

Сократ.

Аристотель⁷ в свою очередь замечал, что вообще европейские народы, живущие в холодных странах, отличаются энергией, но не обладают достаточной живостью ума; населению Азии, обитающему в жарких странах, наоборот, при живости ума недостает энергии; у греков же, благодаря их умеренному климату, наблюдается сочетание энергии характера с умственной тонкостью. Это равномерное развитие различных способностей было причиной счастливого душевного равновесия и с. 5 гармонии, проявляющихся в великих произведениях литературы и искусства греков. Воображение у эллина всегда соединялось с элементом рассудочности, чувство с умом, страсть — с размышлением. Он никогда не предавался какому-нибудь одностороннему увлечению. Он был, так сказать, обладателем многочисленных способностей, пригодных для каждого случая; объединяя эти способности, он придавал созданиям своего творчества их настоящий характер. Другой существенной чертой греческой расы была ее неистощимая любознательность. В области естественных и нравственных наук, в истории, географии, философии, математике греки проявляли любопытство в лучшем значении этого слова и потому первые положили начало почти всем великим научным задачам и изобрели почти все правильные методы. Их всегда искушало все загадочное, под каким бы видом оно ни проявлялось, в особенности же влекла их ум тайна мироздания. Они хотели все увидеть и все познать. Эта потребность ставить вопросы всему, где только можно получить ответ, проявляется у первых ионийских философов-натуралистов⁸ и с восхитительной наивностью и величием сказывается в труде Геродота⁹. В истории наук навсегда останется один из лучей славы перипатетической школы¹⁰, открывшей столько путей исследованию. Правда, эта легкость понимания всего и приспособляемость ко всему является иногда опасным преимуществом. В одной старинной поэме герой ее, Амфиарай, при расставании со своим сыном, Амфилохом, говорил ему: «Дитя мое, бери пример с с. 6 осьминожки и сумей приноровиться к нравам тех, к кому ты попадешь; постарайся под тем или иным видом казаться похожим на людей, среди которых ты будешь жить». В этом совете отразилась одна из черт национального характера: изворотливый и лукавый Одиссей — грек по преимуществу. Тонкость ума была главнейшим свойством эллинской расы. «С давних времен», говорит Геродот, «эллин отличался от варвара своей сообразительностью и отсутствием глупого легковерия». Это можно видеть у греков всех времен и во всех странах. Часто не без справедливости противопоставляют важность дорийского гения изящной тонкости ионийского, смеются над глупостью обитателей Кум¹¹ и приводят примеры тяжеловесности беотийцев. Но все это или относительные и крайне преувеличенные истины, или просто порождаемые злословием остроты. Не говоря уже о великих литературных и политических деятелях Беотии, едва ли возможно убедить кого-нибудь, что неизвестные артисты, лепившие без всяких претензий прелестные танагрские статуэтки¹², были грубой деревенщиной. Что же касается важности дорийцев, то было бы в высшей степени ошибочно представлять себе их людьми с тяжеловесным умом, лишенным тонкости. Остроты спартанцев пользовались громадной славой по всей Греции. Хотя они менее грациозны и в меньшей степени проникнуты тонкой иронией, чем афинские, зато в них больше сжатости и силы. Многие мудрецы, прославившиеся своими изречениями, вышли из дорийской части Греции, и когда Цицерон¹³ хотел показать, как надо пользоваться остроумными словами в качестве орудия красноречия, он обращался за образцами ко всем грекам без различия. «Я встречал у греков», говорит он, «множество острот; в с. 7 этом отношении выделяются сицилийцы, а также родосцы и византийцы, но в особенности афиняне»…

Традиции имели в Греции огромную силу, но они никогда не подавляли вполне свободы отдельной личности. Благодаря смелости суждений, фантастичности воображения, непосредственной или рассудочной искренности чувств, эллин избежал стеснений в развитии своей натуры. Никакая искусственность не подавляла в нем чисто-человеческих черт. Эта человечность придавала его произведениям своеобразный характер; она как бы проникала их собой, потому что грек действительно носил ее в своей душе, и она не являлась следствием ни взятой на себя роли, ни какой-либо выучки. Что касается духовного облика греков, то знаменитые критики высказывают по этому поводу очень противоречивые мнения. Для одних основа греческого характера — беззаботность и веселость. «Греки», говорит Ренан¹⁴, «как истинные дети, какими они на самом деле и были, воспринимали жизнь так радостно, что у них никогда не являлось мысли посылать богам проклятия, находить природу несправедливой и коварной по отношению к человеку». В другом месте этот же писатель говорит «о той вечной юности, той веселости, которые всегда свойственны настоящему эллину, и которые даже в настоящее время делают его как бы чуждым тяжелым заботам, снедающим нашу душу».

Жюль Жирар¹⁵ утверждает как раз противоположное. «В действительности», говорит он, «душу грека проникала забота о самом себе, о своем положении и своей участи; эта черта пробудилась в нем одновременно с блестящим воображением и наложила на его ранние произведения, несмотря на проникающую их энергию, оттенок скорби, которую по силе пафоса не могло превзойти ни одно из творений новых времен. Никто не может отрицать доли справедливости, заключающейся в этих словах. Но и первое мнение, несмотря на преувеличения, с. 8 допускаемые, конечно, сознательно, дает в общих чертах правильное представление. Греки чувствовали жизненные невзгоды и страдали от них. Но отсюда еще далеко до совершенно мрачного мировоззрения. Вся их поэзия в конечном выводе есть поэзия жизни; их идеал — идеал молодости и красоты, который они постоянно стремятся осуществить и на котором охотно сосредоточивают свою мысль. Грекам почти незнакома была великая причина обычной скорби, т. е. глубокое чувство постоянного несоответствия между желаниями и их удовлетворением. Некоторые из их мыслителей подозревали это, но греческая раса более всех других любила жизнь, наслаждаясь своими мыслями и чувствами, и по природе была склонна к постоянно деятельному оптимизму.

(Maurice Croiset. Hist. de la litt, grecque, t. I, p. 3—20).