На старт.Синоним смерти http://ficbook.net/readfic/299765 Автор: suave_pastelillo (http://ficbook.net/authors/suave_pastelillo) Описание:
Примечания автора: На старт. Дым сигареты. Он снова сидит на ржавой крыше изуродованного здания. Ужасное зрелище – шпаклевка давно уже осыпалась, грубоватый кирпич кусками отсутствует в стенах. Это его любимое место. Для отдыха? Нет. Для мыслей, которые впиваются в клетки полушарий. Он почти постоянно думает, и почти всегда молчит. Вытащить лишнее слово из Себастьяна – слишком трудно, почти нереально. Нагрузка на руки, он сжимает и разжимает эспандер. Крепкие пальцы, болотного цвета глаза смотрят вперед. В нем слишком много злости, которая рискованно смешивается со спокойствием на грани хладнокровия. Ему 16. Пара шрамов на руках. Избитые костяшки, все уже привыкли. Мать пьет, отца давно нет в живых. Лишний раз он не хочет возвращаться домой, насильно заставляя себя пребывать на улице. Она стала его вторым домом. Серое, грязное небо, гнилые люди – все, что он видит вокруг себя почти ежедневно. Если Вы думаете, что жизнь подростка – легкая штука, Вы глубоко ошибаетесь. Он смотрит на собственное запястье. Вены не голубые, а какие-то болезненно-синие. Сжаты зубы, он снова напряжен. До фильтра – щелчком в полет. Сощуривает глаза, разминает ноги. Как назло – покапал дождь, противными мелкими каплями. Харкается, на разворот. Его снова вывели, но он молчит. Упрямо молчит. В классе с ним предпочитают не связываться. В каждом коллективе есть такое понятие, как «белая ворона». Только он... Вовсе не белая. И вовсе не ворона. Он коршун, дикая птица, явно не их полета. Он всегда сидит на последней парте и его никогда не вызывают к доске. Низкие оценки – привычное дело. Когда спрашивают, кто такой Себастьян Моран, большинство предпочитают презрительно промолчать. Остальная часть звонко смеется. Противно и очень, очень омерзительно. Он одиночка. Пока он не встречался ни с чем, что испугало бы его. В кармане всегда есть место складному ножу. Он знает, что такое жизнь, уже в свои 16. И прекрасно знаком с такой вещью, как боль. Он никогда не имел отношений. Все его интересы – кидать камнями в голубей, да листать обрывки журналов с оружием. Он любит оружие, сильнее, чем самого себя. На шее – гребанный крестик. Он ненавидит Бога за свою жизнь, он не верит в него, никогда не верил. Он носит его лишь для того, чтобы было, что заложить в ломбард, если мать продаст все имущество окончательно, спустив полученные деньги на выпивку. Худощавое лицо, впалые скулы. Дворовые псы принимают его за своего. По коже – миллионы уколов заменяют мурашки. Он давно уже разочарован, он давно уже понял, что узнать, что такое счастье – ему не суждено. Счастье? Вызывает хриплый смех, сквозь надрывающиеся легкие. Он купается в ненависти, он любит ненавидеть. Особенно людей. Особенно всех. Закуривает еще одну и спускается вниз. Прогнившие доски, ржавые гвозди. Определенно в его вкусе. Слишком непонятен для окружающих. Его внешность – сравнима с окурком. Дешевые черные штаны, слегка протертые на коленях. Ботинки, цветом под стать штанам. Какая-то серая футболка, которую он не снимает вот уже полгода. Не потому что любит, а потому, что ассортимент шкафа не слишком велик. Черная куртка, кое-где виднеются четкие прожженные дырки от сигарет. Ключи, пара смятых фунтов, пачка сигарет и спички. Промокший коробок, промокшая подошва. Он снова сворачивает в переулок, прячась от людей. Он бы с удовольствием убил всех их, и по праву считает, что когда-нибудь дойдет до этого. Стойкая выдержка, холодность, сравнимая с убивающим льдом. Прикусывает искусанную губу. Плевать. Больше всего в жизни он ненавидит выпендрежников, пафос и нежность. В свои 16, он – кремень, которого не раздробить ничем. Есть парочка таких в школе. Три человека, выходки которых всегда доводили его до исступления. Одного, как ему было известно, звали Джим. Черноволосая сука, блестящие глаза. Он всегда ненавидел эту тварь. И двое его дружков – Марк и Люк. Первый – массивный, выше Джима ростом на три головы. Второй почти такой же, как и Мориарти, лишь волосы светлые. «Тьфу...». Вспомнил их, и стало даже как-то гадко. Уроды. Их боится вся школа. Они издеваются над девочками, издеваются над парнями. Гроза школы? Джим – лидер. На этом чертовом лице написано, что он рожден для того, чтобы командовать. Двое сопляков с ним – для уверенности. Себастьян всегда смотрел на их выходки со стороны. Не хотел встревать. Ему не нужно лишний раз привлекать к себе внимание. Он лишь ждал, что когда-нибудь просто испарится из этого ужасного места и не оставит после себя ничего. Оставит лишь пустоту, лишь слабый фантом, намек, жалкую точку. Исписанные парты. В каждом кабинете, выскоблено ножом. Его характер – не сахар, определенно, скорее деготь. Он прогуливает, мать постоянно вызывают в школу, но она ленится прийти. Слишком много алкоголя в крови, слишком крепкое похмелье. Ей похуй. Мерзкая ирония жизни. Гнусно, может, но Моран не собирается становиться супергероем. Он всегда их ненавидел, как и ненавидит ценности его поколения. Парней, которые тщательно следят за своим внешним видом. Или тупых баб, которые только и делают, что показывают, насколько они дешевки. Их идиотский смех, отвратительное поведение. Дрянные шлюхи, он их не выносит. Еще плевок, подворотня оглушается надрывистым кашлем. Он немного приподнимает воротник – холодно. Завтра понедельник, и он знает, что нужно идти домой. Искренне надеется, что, в очередной раз щелкнув ключами в коридоре, наткнется на виселицу, где мученицей веревки станет его мать. Но нет, она живет, черт возьми, слишком долго. Цирроз печени когда-нибудь убьет ее, он очень надеется на это. После того, как отец умер, она пошла по наклонной. Он привык. Ко всему. К своей жизни, к своим мыслям, к своей судьбе. И, черт возьми, было во всем этом собачьем дерьме что-то до рези приятное сердцу. Или он просто настолько свыкся с болью? Принимает ее, как родную сестру. Ухаживает, ласкает, согревает, прижимает ближе к себе. Они с ней – одной крови. Бурлит в висках усталость, и, не создавая лишнего шума, он прикрывает дверь в свою комнату. Жалкая отделка, скромный интерьер. Если, конечно, рабочий стол и кровать, у которой скрипят пружины, вкупе со старым комодом можно назвать интерьером. Мать, видимо, снова напилась и уснула – или на кухне, или у себя в спальне. Он не стал проверять, лишний раз нарываться – зачем? Тихо, слишком редко бывает здесь тихо. В доме явно есть кто-то еще. Ее собутыльники? Плевать на них, спят в углу, или под столом, или с ней. Ему похуй. И он рад, что сегодня никто не полез с тумаками. Пальцы сжимают сигарету, курит в форточку. Пепельница – на обшарпанном подоконнике. Банка из-под консервов с налитой водой, которая уже приобрела коричневый цвет. Тушит, закрывает шторы, выключает свет, ложится. Усталый выдох. Он не знает, как они дальше будут жить на пособие по безработице, но его это не волнует. Не волнует до того момента, как желудок не станет сворачивать от болезненного голода. Закрываются мутные, болотные глаза. Завтра новый день.
|
