ЭСХАТОЛОГИЧЕСКАЯ МИФОЛОГИЯ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

 

В Средние века мы наблюдаем подъем мифологического мышления. Все социальные

классы провозглашают собственные мифологические традиции. Рыцарство,

ремесленники, духовенство, крестьяне ~ все принимают "миф о происхождении"

своего сословия или своего предназначения и стараются подражать некоторым

образцам. Генезис этих мифологий самый различный. В цикле о короле Артуре

и теме Грааля соединяются, приобретая христианскую окраску, множество

кельтских верований, особенно тех, что связаны с верой в иной мир и за

гробную жизнь. Рыцари желают соперничать с Ланселотом и Персифалем.

Трубадуры развертывают целую мифологию о Женщине и о Любви, пользуясь

элементами христианства, но порой идя против учения церкви.

 

Некоторые исторические движения Средних веков с удивительной наглядностью

иллюстрируют самые типические проявления мифологического мышления. Мы

имеем в виду милленаристские экзальтации и эсхатологические мифы,

проявившиеся в крестовых походах, в движении Танхельма и Эда де Летуаль, в

возведении Фредерика II в ранг мессии и во многих других мессианистких,

утопических и предреволюционных движениях, блестяще исследованных Норманом

Коном в книге "В предверье тысячелетия". Остановимся на минуту на мифо

логическом ореоле Фредерика Второго: канцлер император, Пьетро де Винья,

представляет своего властителя как космического Спасителя: пришествия

подобного Космократора ожидал весь мир и вот теперь пламень зла потухнет,

мечи перекованы на орала, везде воцарились мир, справедливость и

безопасность. "Более того, у Фредерика есть несравненный дар соединять

вместе все части вселенной, примиряя жару и холод, твердое и жидкое, одним

словом, все противоположности. Он космический мессия, которого приемлют и

почитают земля, море, воздух. Его пришествие есть дело рук божественного

провидения, ибо мир уже близился к своему концу и последний суд казался

вот-вот наступит, когда Господь по великой своей милости отсрочил погибель и

прислал на землю чистого сердцем и духом властелина, чтобы воцарились до

последних дней мир, порядок и гармония. Все эти идеи, выражения, близки ему

самому, что видно по письму Фредерика, которое он посылает в свою родную

деревню Джези близ Анконы. Он пишет что свое появление на свет считает для

человечества столь же важным, как и рождение Христа, а деревню Джези,

столь же знаменитой как Вифлеем. Фредерик, по-видимому, единственный монарх

средневековой Европы, кто счел себя божеством, не по своей обязанности, а

по самой своей природе, счел себя ни больше, ни меньше, как воплотившимся

богом.

 

Миф о Фредерике Втором не исчезает с его смертью, ведь с этой смертью не

могли примириться, не могли допустить ее реальности: думалось, что

Император лишь удалился в какую-то дальнюю страну или что, по самой

распространенной народной легенде, спал под горой Этна. Но в один

прекрасный день он проснется и потребует свой трон. Через тридцать четыре

года после его смерти одному самозванцу удалось провозгласить себя в городе

Нейсе воскресшим Фредериком Вторым. Самозванца казнили в Вецларе, но миф не

утратил после этого своей популярности. Еще в XV веке сохранилась вера, что

Фредерик жив, что он будет жить до конца Света, что он единственный

законный император.

 

Миф о Фредерике Втором лишь блестящий пример гораздо более распространенного

и устойчивого явления. Религиозный престиж и эсхатологическая функция

королей удерживались в Европе до XVII века. Секуляризация идеи

эсхатологического монарха не уничтожила глубоко укоренившейся в душе

народа надежды всеобщего, универсального обновления, совершаемого новым

героем, в одной из новых форм: он может быть реформатором, революционером,

мучеником (во имя свободы народов), руководителем партии. Многие

эсхатологические и сотериологические моменты явились существенной составной

частью роли и миссии основателей и руководителей современных тоталитарных

движений. Мифологическое мышление может отбросить свои прежние устаревшие

формы, может адаптироваться к новым социальным условиям, к новым культурным

поветриям. Но оно не может исчезнуть окончательно.

 

Альфонс Дюпрон отлично выявил мифологические структуры и эсхатологическую

ориентацию такого явления как крестовые походы. "Ведущей идеей

крестоносцев был долг освободить Иерусалим... В феномене крестовых походов

мощно проявилось объединение двойной мечты: во времени и в человеческом

пространстве. В пространственном смысле знаком исполнения времен

оказывается объединение народов вокруг священного города-матери, центра

мира, Иерусалима". В качестве доказательства того, что речь здесь идет о

духовном, иррациональном, коллективном явлении, могут служить крестовые

походы детей, начавшиеся внезапно в 1212 году в Северной Франции и

Германии.

 

Спонтанность этих событий вне всякого сомнения: "никто не побуждал их к

этому, ни внутри страны, ни из-за границы", ~ утверждает современный

свидетель. "Детей отличали одновременно очень ранний возраст и крайняя

бедность, среди них было много пастушков". Они отправились в поход

процессией с пением, их было, по-видимому, около 30000. На вопрос, куда

они идут, они отвечали: "К Богу". По словам современника они намеривались

пересечь море и сделать то, чего не смогли сделать властители и короли,

освободить гроб Господень". Духовенство было против этого похода. Поход

детей из Франции окончился катастрофой: прибыл в Марсель, они погрузились

на семь больших кораблей, два из них потерпели кораблекрушение во время

шторма в открытом море у берегов Сардинии, все находившиеся на кораблях

потонули. Пять же других кораблей предатели завели в Александрию, где

продали детей предводителям сарацинов и торговцам рабами.

 

Примерно таким же образом разворачивались крестовые походы детей в Германии.

В хронике того времени сообщается, что в 1212 году мальчик по имени

Николас собрал вокруг себя множество детей и женщин. Он утверждал, что

ангел приказал ему отправится с ними в Иерусалим для освобождения гроба

Господня и что море расступится, чтобы пропустить их шествие пешком, как

когда-то произошло с народом Израиля. Оружия при них не было. Отправившись

в путь из Кельна они поднялись по Рейну, перешли Альпы и дошли до северной

Италии. Некоторые из них добрались до Генуи и Пизы, но были рассеяны. Те,

кому удалось достичь Рима, убедились, что представители властей их не

поддерживают. Папа не одобрял из планов и юным крестоносцам пришлось

возвратиться восвояси. По словам автора хроники тех лет Annales Carbacenses

"они вернулись, голодные, в рубище, молчаливые и одинокие". Никто им не

помогал. Другой свидетель сообщает: "Многие дети умерли по дороге, тела их

лежали на площадях и никто их не хоронил".

 

П.Альфандерин и А.Дюпрон совершенно справедливо усматривали в этом явлении

своеобразное возвышение детей в системе иерархии народной набожности. Это

было одновременно и мифом о невинных, призывам Иисуса к детям и народной

реакцией против крестового похода баронов, той же самой реакцией, которая

проявилась в легендах, возникших вокруг "Тафуров" во времена первых

крестовых походов". Завоевание Святых мест может теперь произойти только

в результате чуда, чудеса же приходят только к самым чистым и безгрешным, то

есть к детям и беднякам".