Орнаментальная роспись(VI век)
* * * Но вернёмся в Западную Европу. Здесь со временем, пусть очень затруднённо и замедленно, однако всё же происходил поворот к обретению цивилизованных форм существования. Ведущими цивилизующими факторами выступили феодализм и монотеистическая религия. Феодализм выработал настолько чёткую и выверенную систему многоступенчатых соподчинений, что она оказалась жизнеспособной и на протяжении многих столетий после Средневековья (допустим, в России крепостное право существовало до середины XIX века). Основополагающим для средневекового менталитета [менталитет – образ мыслей, совокупность духовных установок] стал принцип иерархии. Присущее этому принципу расположение составных частей общей структуры в порядке от высшего к низшему выразилось в жёсткой упорядоченности сословных взаимоотношений. Нечто похожее мы уже отмечали в организации цивилизаций Древнего мира – теперь, после греко-римской Античности с её демократическими, республиканскими формами жизни, это как бы повторяется, но уже на другом витке исторической эволюции. Принцип иерархичности пронизывает и средневековое искусство. Показательный пример: даже такой гуманист, каким мы знаем грузинского поэта Шот Руставели ([Руставэли] XII век) в своей поэме «Витязь в тигровой шкуре» считает нужным говорить только о тех, кто занимает высшее положение в обществе. Вот каким он видит единственно приемлемого для себя героя.
Должен истинно влюблённый быть прекраснее светила, Для него приличны мудрость, красноречие и сила, Он богат, великодушен, он всегда исполнен пыла… (Те не в счёт, кого природа этих доблестей лишила.)
И Руставели как само собой разумеющееся принимает самоуничижение рядовой массы перед своими повелителями.
«Мы, цари, лишь пыль земная, возвеличенная вами!»
Это мы говорили об особенностях феодального уклада. Другой, может быть, ещё более основательный устой Средневековья – монотеистическая религия. Переход от языческого многобожия Древности и Античности к монотеизму (то есть культу единого и всемогущего Творца) стал подлинной революцией. Именно в Средние века было заложено и сформулировано то религиозное сознание, которым человечество живёт до сих пор. Тогда сложились три мировые религии (мировой мы называем ту религию, которая получила хождение у ряда народов) – буддизм, христианство, ислам (мусульманство). Раньше всего возник буддизм – ещё в середине I тысячелетия до н.э., однако только с первых веков н.э. он получил распространение во многих странах Азии и только тогда Будда был признан божеством. В истории происхождения буддизма много сходного с христианством. Согласно преданию, основателем учения был легендарный принц Гаутма. В возрасте 29 лет он покинул дворец отца, начал странствовать, в результате долгих поисков и размышлений постиг истину и стал называться Буддой (Просветлённым). Позднее всего появился ислам – в VII веке. А вот христианское вероучение складывалось как раз с I века н.э., как бы отметив Рождеством Христовым начало новой фазы в истории человечества. Священные тексты мировых религий сыграли огромную роль в развитии художественной культуры. Для нас это особенно ясно в отношении книг Нового Завета (вторая часть Библии). Что же касается европейского Средневековья, то заложенное в этих книгах содержание стало мерой всех вещей, а эстетический мир искусства тех времён в конечном счёте был организован вокруг фигуры Иисуса Христа. Кроме всего прочего, Новый Завет (особенно входящие в его состав четыре Евангелия) справедливо причисляется к выдающимся памятникам словесности. Одна из самых впечатляющих евангельских идей связана с драматическим ощущением человеческой судьбы. Евангелия, как повествования о земной жизни Христа, всемерно подчёркивают это. Припомним кульминационные моменты.
После крещения Иисус уходит в пустыню на 40 дней, чтобы в полном уединении и воздержании от пищи встретиться в духовном поединке с искушающим его Дьяволом. В ночь после тайной вчери, в канун развязки событий, Христос «ужасается и тоскует», его внутреннее напряжение доходит до кровавого пота и он, «смертельно скорбящий», молит Бога-отца об отмене своего неотменимого удела. Страдания Христа на кресте – страшная и позорная казнь после бичевания, пощёчин и плевков. Он испытывает жестокие душевные борения со страхом смерти, его охватывает тоска покинутости («“Боже мой, для чего Ты оставил Меня?” – возопил Иисус громким голосом»). Над всем подобным в евангелиях незримо витает вопрос: если такое выпало на долю Господа и если даже Он, зная всё наперёд, так тяжко переносил земные муки, то что уж говорить о бренном, слабом человеке! Цивилизующая функция христианской церкви состояла и в том, что духовенство было в ту пору наиболее образованным слоем населения, а в ряде случаев едва ли не единственной образованной частью общества (достаточно сказать, что даже император франков Карл Великий, самый знаменитый и могущественный властитель средневековой Европы, так и не научился писать). Это касается и профессионального искусства – долгое время оно развивалось главным образом в храмах и монастырях. И вспомним, что у нас начало письменности и зарождение профессионального искусства исчисляется со времени крещения Руси. Если перебрать основной массив художественных произведений этого времени, то придётся признать, что едва ли не главное воплощение средневекового идеала – божий человек, праведник, духовный подвижник, в том числе и отшельник, беззаветно преданный Господу, отказавшийся от земных благ и соблазнов. И вот что любопытно: без какого-либо принуждения со стороны (церковь до поры до времени была ещё слаба) человек Раннего Средневековья исподволь тянулся к богоискательству и аскезе, словно утомившись от телесного богатства и чувственно-полнокровной красоты Античности. Один из позднеэллинских поэтов создаёт вроде бы совершенно нормативную античную элегию – в очень мягких тонах, мерную и пластичную по слогу.
Горем глубоким томим, сидел я вчера, сокрушённый, В роще тенистой. Один, прочь удалясь от друзей. Любо мне средством таким врачевать томление духа, С плачущим сердцем своим тихо беседу ведя. Лёгкий окрест повевал ветерок и пернатые пели, Влагой кристальный ручей сладко стопу освежал, Тихо лиясь по траве… Но не было мне облегченья: Не утихала печаль, не унималась тоска…
Да, природа уже не может дать утешение тому, у кого зреет внутренний перелом, кто мучим духовной жаждой.
Кто я? Отколе пришёл? Куда направляюсь? Не знаю И не найти никого, кто бы наставил меня…
Цепочка вопросов (незнание, потеря ориентиров) и поиск путеводной звезды («кто бы наставил меня») – вот что заставляло человека прийти к Богу, как пришёл к нему и автор этой элегии Григорий, которого позже назвали Назианзн (Богослов) и который стал одним из учителей Церкви. Примерно то же происходило и в светских изображениях – начиналась их христианизация. Обратимся к византийской мозаике, изображающей императора Юстиниана со свитой (церковь Сан-Витале в Равенне [Равэнна]).
|
