Глава 2. Пейдж и я привыкли к тому, что на нас пялятся

Пейдж и я привыкли к тому, что на нас пялятся. Я, как правило, взгляды игнорировала, а Пейдж открыто улыбалась каждому зеваке из своей инвалидной коляски. И они отвечали ей тем же. Очарованию этой девчонки противиться невозможно.

Было невозможно.

Наша мама вновь заговорила на непонятных языках. На сей раз, взгляд ее прикован ко мне, и кажется, будто эти песнопения – молитва за мою душу. Гортанные звуки, льющиеся из ее горла, заглушают перешептывания толпы. Надо отдать ей должное, даже при свете дня мама способна нагнать ужаса.

- Ладно, давайте на выход, - произносит Оби с нажимом.

Не рост за метр восемьдесят, не широкие плечи и даже не мускулистое тело, а приказной тон в сочетании с уверенностью, вот что дает понять, кто является лидером Сопротивления. Все заглядывают Оби в рот и ловят каждое слово, пока он ходит между грузовиками и джипами, напоминая при этом всамделишного военачальника в зоне конфликта.

- Все на выход! Направляемся в здание. Без особой нужды на улицу ни шагу.

Это снимает оцепенение, и люди начинают спрыгивать на землю. В нашем грузовике образовалась давка, всем не терпится убраться от нас подальше.

- Внимание водителям, - продолжает Оби. - Когда грузовики будут пусты, припаркуйте транспортные средства в пределах досягаемости между другими машинами на трассе или там, где их непросто будет разглядеть сверху.

Он прокладывает дорогу сквозь толпу беженцев и ополченцев, сыплет приказами и помогает сориентироваться людям, на лицах которых застыла растерянность.

- Я хочу, чтобы не осталось ни малейшего признака обитаемости этой территории. Ничего не трогаем и добавляем к пейзажу на милю кругом.

Оби делает паузу, когда видит, что Тра и Тру стоят рядом и смотрят на нас.

- Господа, - говорит Оби. Тра и Тру словно выходят из транса и переводят взгляд на него. – Будьте добры проводить новобранцев и рассказать им, что делать.

- Точно, - отзывается Тру, по-скаутски салютуя Оби с мальчишеской улыбкой на лице.

- Новички! – призывает к вниманию Тра. – Все, кому на ум не приходит быть или не быть, двигайте за нами!

- Подходите, не стесняйтесь, семейка, - говорит Тру.

Полагаю, это он нам. Неуклюже встаю, машинально тянусь к сестре, но замираю на полпути, поскольку часть меня верит, что она опасное животное.

- Идем, Пейдж.

Понятия не имею, что буду делать, если она не послушается. Но Пейдж встает и следует за мной. Не знаю, когда привыкну видеть ее на ногах, способную ходить.

Мама тоже двигается за нами. Причем это не отменяет ее песнопений. Я вам больше скажу, теперь они звучат даже более пылко и громко.

Мы вливаемся в поток вновь прибывших, идущих следом за близнецами. Тра притормаживает, чтобы поравняться с нами, и говорит:

- Мы возвращаемся в среднюю школу, школу выживания. Здесь нашим инстинктам нет равных.

- Если кто желает разграффитить стены или дать сдачи бывшему преподу по математике, - говорит Тру, - действуйте, но так, чтобы птички не смогли за вами подглядывать.

Мы направляемся к главному корпусу. С улицы школа смахивает на теремок, но позади этого корпуса прячется целый комплекс современных строений, объединенных крытыми переходами.

- Если кто-то ранен, милости просим в этот чудесный кабинет, - Тру открывает ближайшую дверь, заглядывая внутрь. В этой комнате находится стенд, с прикрепленным к нему скелетом в натуральную величину. - Кости составят вам компанию в ожидании доктора.

- А если кто-то из вас является доктором, - подхватывает Тра. – Ваши пациенты уже заждались.

- Это и есть все мы? - спрашиваю я. - Единственные выжившие?

Тру оглядывается на Тра.

- Девочкам-зомби позволяется говорить?

- Только симпатягам, готовым к девичьим зомби-боям в грязи.

- Чувааак. В точку сказал!

- Это отвратительно, - кошусь я на них, но в тайне радуюсь, что хоть кого-то не пугает мое внезапное возвращение с того света.

- А мы не собираемся принимать в участники трупики на стадии разложения, Пенрин. Только таких как ты, свежевоскресших.

- Рваная одежда и все такое – обязательный пункт.

- И желание съесть соски.

- Он имеет в виду мозги.

- А я что, по-твоему, сказал?

- Не могли бы вы ответить на изначально поставленный вопрос? – спрашивает парень в очках с потрескавшимися стеклами. Ему, похоже, не до шуток.

- Конечно, - становится серьезным Тру. – Здесь у нас точка сбора. Остальные выжившие подтянутся следом.

Мы продолжаем идти по неярко освещенному коридору, а парень в очках плетется позади группы.

Тра наклоняется к Тру и шепчет довольно громко, чтобы и я услышала:

- Спорим, этот парень первым сделает ставку на зомби-бой между девчонками?

Они обмениваются усмешками и многозначительно шевелят бровями.

Октябрьский ветер просачивается сквозь мою блузку, и я не могу не смотреть на пасмурное небо, выискивая конкретного ангела с кожистыми крыльями и плоскими шутками. Я с силой пинаю разросшуюся траву и заставляю себя отвести взгляд.

Окно в классную комнату завешано объявлениями о наборе в колледжи и списками требований к абитуриентам.

Другое окно открывает вид на полки со студенческими работами. Фигурки из глины, древесины и папье-маше всех цветов и размеров занимают каждый сантиметр свободного пространства. Некоторые очень хороши. Осознание того, что дети еще долгое время не смогут заниматься искусством, вгоняет меня в уныние.

Пока мы идем по школе, близнецы стараются держаться позади меня, мамы и Пейдж. Я тоже слегка отстаю, чтобы видеть и ту, и другую. Движения моей сестры неуклюжи, будто она не привыкла к тому, что может ходить. Лично я не привыкла видеть ее такой. Мой взгляд то и дело застывает на грубых стежках, покрывающих тело Пейдж. Она выглядит куклой вуду.

- Это и есть твоя сестра? – спрашивает Тру, понижая голос.

- Ага.

- Ради которой ты рисковала жизнью?

- Ну.

Близнецы вежливо кивают, не желая обижать меня своими комментариями.

- Ваша семья, что ли, лучше? – спрашиваю я.

Тру и Тра оглядывают друг друга с ног до головы.

- Неа, - отзывается первый.

- Ни грамма, - одновременно с ним говорит второй.

 

***

Класс истории - наш новый дом. Стены расписаны датами и заклеены плакатами по истории человечества. Месопотамия, Пирамиды Гизы, Османская империя, династия Мин. Чума.

Мой учитель истории говорил, что Черная Смерть унесла от тридцати до шестидесяти процентов населения Европы. Он попросил представить, каково это - шестьдесят процентов людей твоего мира больше не существует. И я не смогла. Это казалось таким нереальным.

На фоне всех эти плакатов выделяется изображение астронавта: он на Луне, за спиной – Земля. Этот шар голубого цвета – самый прекрасный мир во Вселенной. Так я считала раньше. А теперь нереально и это.

На парковку прибывают все новые грузовики, о чем говорит постоянный грохот. Я подхожу к окну, а мама начинает перестановку: сдвигает парты и стулья к стене. За стеклом я вижу одного из близнецов, он ведет за собой новую группу ошеломленных людей, словно Гамельнский Крысолов.

За спиной я слышу, как младшая сестренка говорит: «Голодная».

Я деревенею, в голову лезут жуткие мерзости.

Пейдж отражается в оконном стекле, как в размытом потустороннем мире. Она смотрит на мать, как и любой ребенок, спросивший: «А что на обед?». Но картинка искривлена: искаженный овал лица, удлиненные зубы, стежки.

Мама, склонившись к Пейдж, гладит ее по голове и принимается напевать. Песенку-извинение.