Под полночь утопила.По все сойдутся на одном: Дитя лежит под ярким мхом. XX Еще я слышал, будто холм От крови пролитой багрится - Но так с ребенком обойтись Навряд ли мать решится. И будто — если постоять Над той ложбинкою нагорной, На дне дитя увидишь ты, И различишь его черты, И встретишь взгляд упорный: Какой бы в небе ни был час, Дитя с тебя не сводит глаз. XXI А кто-то гневом воспылал И стал взывать о правосудье; И вот с лопатами в руках К холму явились люди. Но тот же миг перед толпой Цветные мхи зашевелились, И на полета шагов вокруг Трава затрепетала вдруг, И люди отступились. Но все уверены в одном: Дитя зарыто под холмом. XXII Не знаю, так оно иль нет; Но только Тёрн по произволу Тяжелых мрачных гроздьев мха Все время гнется долу; И сам я слышал с горных круч Несчастной Марты причитанья; И днем, и в тишине ночной Под ясной блещущей луной Проносятся рыданья: «О, горе мне! О, горе мне1 О, горе, горе, горе мне!» Март — апрель 1798 ПОСЛЕДНИЙ ИЗ СТАДА Прошла в скитаньях жизнь моя, Но очень редко видел я, Чтобы мужчина, полный сил, Так безутешно слезы лил, Как тот, какого повстречал Я на кругах родной земли: Он по дороге шел один, И слезы горькие текли. Он шел, не утирая слез, И на плечах ягненка нес. Своею слабостью смущен, Стыдясь, отворотился он, Не смея поглядеть в упор,
|
