Покушение на христианство.

Две основные очевидные цели ставит А. Фоменко своими «гипотезами» о позднем якобы распятии Христа: вытеснить христианство из раннего средневековья, сдвинув его в эпоху возрождения и одновременно, уничтожив период упадка Европы в результате кочевых разорений, затереть их кровавый след. Второй мотив, — что христианский культ — это ритуалы языческого распутства, разврата и разнузданных вакханалий.

С этой целью выхватываются «античные» свидетельства из церковных культов Возрождения, и сообщается, что вот она, — искомая «античность», с одной стороны, а с другой, — это начальное, почти языческое христианство и есть в самой варварской собственной форме.

Два объективных процесса, известных давно и описанных у историков Европы [18 - 22], используются для создания нового дуринга: воскрешение античной культуры в эпоху возрождения и откат населения, особенно христианизированного насильно, от христианских догматов в позднем средневековье. Возвращение к разнузданным языческим культам явно, когда рухнули силовые ограничения для тех, кто тайно исповедовал разврат и распущенность даже в самые хмурые времена.

Чтобы не мешать осознанию обоих процессов, привожу соответствующие цитаты из исторических источников без комментариев.

«Народ ненавидел христианство. Только представление об аде и адской каре удерживало его в узде. Pix, nix, nox, vermis, flagra, vincula, pus, pudor, horror, которые ожидали каждого христианина в месте казни, в глубокой, ужасной, пахнущей серой дыре, где черти играют душами в лапту, а также пускают в ход тиски для пальцев, испанские сапоги, колесо и дыбу, — это дикое, невыразимо грязное представление об аде было единственным средством, которым церковь связывала человека в средние века.

Проповеди почти исключительно вертелись вокруг черта и адских казней; священники подтверждали плоды своей дикой фантазии, опираясь на Ветхий и Новый Завет. Ночные сборища еретиков и их мрачные служения давали реальную почву для проповеди.»

«В эпоху XIV—XV вв. в Италии, а затем позднее и в остальной Европе, развился настоящий культ античности. Богатые люди тратили все свое состояние на покупку античных рукописей. Люди доходили до того, что создавали религию, божеством которой был греческий философ Платон».

«Многие писатели XV в. в Италии лучше знали латинский язык, чем родной итальянский.

Это было массовое увлечение, оно охватило интеллигентную верхушку итальянского общества. Надо сказать, что самый подход эпохи Возрождения к античности, в сущности, исключая возможность объективного и критического, т. е. научного, отношения к ней. Поэтому для научных произведений эпохи Возрождения характерна крайняя идеализация античности: все античное хорошо, потому что это античное.

Кроме того, для Возрождения характерен узкий филологизм в подходе к античности. Изучали латинский и греческий языки, как образцовые, изучали античное красноречие исключительно с точки зрения стиля. Этот узкий эстетический филологизм, конечно, не давал возможности исторического подхода к античности. Вот почему истории античности в эпоху Возрождения не существовало, и все то, что известно под этим именем, — не что иное как пересказы античных писателей. (Вот вам и источник похожести античных и средневековых текстов. Особенно для "статистики". — Л.Р.) Вообще нужно отметить, что большой заслугой деятелей позднего Возрождения является исправление и издание текстов античных писателей».

«Церковь увидела, что наказаниями и пытками она ничего не может сделать. В ее способности подражать и только подражать она обратилась к "обратному удару", к этому "choc en retour", который играет такую важную роль в магии.

Заклинания магическими знаками были заменены церковными обрядами. Магические заклинания парализовали мессой, святой водой изгоняли Сатану, и если маг именем Сатаны собирал грозу, то христианин мог рассеять ее знаком креста.

Но чем дольше длилась борьба, тем больше должна была уступать церковь. Она была вынуждена смешать языческий культ со своим. Вакханалии при празднествах Ceres Libera перенеслись в процессии на празднествах Девы, и до тринадцатого века народ вместе со священниками праздновал оргиастические празднества, праздник осла, праздник безумцев; остатки фаллистического культа прокрались в церковь, капители колонн изобиловали порнографическими фигурами, и излюбленным сюжетом был Ной, прелюбодействующий со своими дочерьми. В особенности же ад. Боже! Как прекрасно!

Тут бедному мозгу церковных ученых и теологов, которые так охотно и так наивно и так объемисто списывали друг у друга, не приходилось напрягаться. Аид весьма поражает доброго Евсевия.»

«В XIV в. креста и агнца уже более недостаточно, чтобы зримо выразить переливающуюся через край любовь к Иисусу: повсеместно распространяется поклонение имени Иисуса, которое у некоторых даже грозит потеснить поклонение кресту.

Бернардино да Сиена по окончании страстной проповеди зажигает две свечки и являет взорам толпы щит высотою в локоть с сияющим посредине золотом и лазурью именем Иисуса; народ, заполняющий церковь, бросается на колени, рыдая и стеная от сладостных чувств и нежной любви к Иисусу».

Таким образом, отмечаемые провалы хронологий объясняются не провалами в датах, а естественным отсутствием рукописей, — их жгли ордынцы, а «странности» христианских культов Возрождения — естественными процессами послеза-претной массовой реакции с примесями ставших широкоизвестными античных языческих вакханалий. Нет и здесь места домыслам «новых хроников».

Поэтому «Новые хронологии» пытаются найти иные аргументы для похода на христианство. Они создают якобы неопределенность по месту и времени для основной святыни христианской веры — факту и даты распятия Спасителя и Воскресения. Привычным уже разобранным нами методом создается «дубликат» Иоанна Крестителя — Иоганн Кресченцо из Италии средних веков. Этот дуринг настолько прозрачен, настолько не соответствует историческим фактам и сооружениям от Армении до Эфиопии (если бы «новые хроники» знали и понимали насколько, — они никогда не пустились бы в эту, позорящую их научную репутацию, авантюру. Но они не знают этого, поэтому всё, что они пишут, представляется им убедительным, и убедительным представляется всё это — всем, кто не знает фактов, всем «бренчащим» кувшинам).

«Новые хронологии» не задумываются о том, что их сопоставление чисто натужное, что Кресченцо по-итальянски это совсем не Креститель, а «сильный» (вспомните музыкальный термин «кресчендо» — «усиление звучности») — и Вам станет прозрачна хилость натяжки. Без применения «статистик». Только дуринг на неверной звуковой похожести имен.

В этом вопросе единственное, что удивляет, — это отсутствие резкой реакции на эти ухищрения со стороны всех христианских конфессий. Во все времена покушения на Символ Веры назывались одинаково — кощунство. И наказывалось.

Я думаю, что если бы Церковь усмотрела бы в этом нарушение государственных законных и этических человеческих норм, она выиграла бы судебный процесс, потребовав возмещения морального ущерба в существенных размерах.