Б. Прус. Фараон. – Омск, 1993. – С. 124-126).

Используя имеющиеся у вас знания о религиозно-мифологических представлениях египтян, попытайтесь объяснить происхождение пирамиды другими причинами, не связанными с идеей иерархии египетского общества.

? Соотнесите ваши размышления о культурно-исторической символике пирамид с их местом в истории египетского народа и государства. В этом вам поможет еще один фрагмент романа польского писателя Болеслава Пруса «Фараон». Уже знакомый нам Рамсес встречает нас на поле пирамид в Гизе:

- «<…> Я здесь уже четвертый раз, – сказал наследник, – и всегда мое сердце преисполняется изумлением и скорбью. Когда я был ребенком, я думал, что, вступив на престол, воздвигну нечто более величественное, чем пирамида Хеопса. А сейчас мне хочется смеяться над моей дерзостью, когда я вспоминаю, что великий фараон при постройке своей гробницы заплатил тысячу шестьсот талантов за одни овощи для рабочих.

- Не завидуй, господин, Хеопсу! – ответил жрец. – Другие фараоны оставили по себе лучшие творения: озера, каналы, дороги, храмы и школы.

- Да разве можно это сравнивать с пирамидами?

- Разумеется, нет, – горячо возразил ему жрец, – в моих глазах и в глазах всего народа каждая пирамида – великое преступление, и самое большое – пирамида Хеопса.

- Ты преувеличиваешь, – остановил его царевич.

- Нисколько! Свою гигантскую гробницу фараон строил двадцать лет, в продолжение которых сто тысяч человек работали по три месяца в году. А какая польза от этого труда? Кого он накормил, одел, исцелил? Напротив, каждый год на этой работе гибло от десяти до двадцати тысяч народу. Другими словами, гробница Хеопса поглотила жизнь полумиллиона людей. А сколько крови, слез, страданий – кто сочтет? Поэтому не удивляйся, господин, что египетский крестьянин с ужасом смотрит на запад, где над горизонтом багровеют или чернеют контуры пирамид. Ведь это свидетели его страданий и бессмысленного труда. И подумать только, что так будет всегда, пока не рассыплются в прах эти свидетельства человеческого тщеславия! Но когда это будет? Три тысячи лет они страшат нас своим видом, а стены их все еще гладки, и на них можно еще прочитать надписи.

Рамсес был неприятно задет этим порывом жреца.

- Мой отец иначе представил мне это, – сказал он, немного помолчав.– Когда мы были с ним здесь пять лет назад, божественныйвладыка поведал мне следующую историю: «Во времена фараона Тутмоса I приехали эфиопские послы договориться о размерах дани. Это был дерзкий народ. Они заявили, что одна проигранная война еще ничего не значит, ибо в следующий раз судьба может оказаться к ним милостивее, и несколько месяцев торговались из-за дани. Напрасно мудрый царь, желая мирно вразумить их, показывал им наши дороги и каналы. Они отвечали, что в их стране воды вдоволь и она ничего не стоит. Напрасно показывали им сокровищницы храмов, – они уверяли, что в их земле скрыть гораздо больше золота и драгоценных камней, чем во всем Египте. Напрасно царь устраивал перед ними смотры войскам, – они утверждали, что эфиопов несравненно больше, чем солдат у фараона. Тогда фараон привел их сюда и показал пирамиды. Эфиопские послы обошли их кругом, прочитали надписи и наследующий день заключили договор, какого от них требовали».

- Я не понял смысла этой истории, – продолжал Рамсес. – Тогда мой святой отец, да живет он вечно, растолковал мне ее. «Сын мой, – сказал он, –эти пирамиды – вечное свидетельство необычайного могущества Египта. Если бы какой-нибудь человек захотел бы воздвигнуть себе пирамиду, он уложил бы небольшую кучу камней, бросил бы через несколько часов свою работу и спросил бы: «На что она мне? Десять, сто, тысяча человек нагромоздили бы немного больше камней, ссыпали бы их в беспорядке и спустя несколько дней тоже бросили бы работу. На что она им? Но когда египетский фараон, когда египетское государство задумает собрать груду камней, – оно сгоняет сотни тысяч людей и строит десятки лет, пока работа не доведена до конца. Ибо дело не в том, нужны ли пирамиды, а в том, чтобы воля фараона, раз высказанная, была исполнена». Да, пирамида – это не могила Хеопса, а воля Хеопса. Воля, которая находит такое количество исполнителей, какого нет ни у одного царя на свете, и проводится так планомерно и настойчиво, как это может быть только у богов. Человеческая воля – это величайшая сила под солнцем. А ведь воля человека может поднять едва лишь один камень. Как же велика, значит, воля фараона, который воздвиг гору камней только потому, что ему так захотелось, что он так пожелал, хотя бы и без всякой цели.

- А ты, господин, тоже хотел бы таким образом доказать свое могущество? – спросил его вдруг жрец.

- Нет! – ответил царевич решительно. – Раз проявив свою силу, фараоны могут быть уже милосердны<…>».