Подростковый возраст

Эриксон указывает, что главное свойство подросткового возраста — возобнов­ление поиска своей идентичности21. Вспомним, что двухлетка уже прошел предвари­тельную стадию. Но позже он снова утратил себя, так сказать, в своей верности се­мье и банде. В подростковом возрасте проблема снова обостряется. Центральным для этого возраста становится вопрос: «Кто я?».

Это вопрос: «Я ребенок или взрослый?». Родители бесполезны. Иногда они от­носятся к юноше как к ребенку; иногда они ждут, что он возьмет на себя зрелую от­ветственность. Родительские колебания могут быть причиной его собственных. Хотя юноша продолжает придерживаться многих детских установок, теперь он достаточно зрел физически и сексуально для того, чтобы играть взрослые роли. Восемнадцатилет­них уже могут признать взрослыми, но в большинстве штатов они еще не имеют права голосовать. Являются ли они зрелыми или нет? Определенные обряды, отмечающие переход от детства к взрослости, расположены между двенадцатью и тринадцатью го­дами: конфирмация, Бар Мицва, окончание начальной школы. Действительно ли эти обряды отмечают вхождение в зрелый возраст? Подростку может быть разрешено во­дить машину в четырнадцать, шестнадцать или восемнадцать лет, в зависимости от места проживания. Кто может сказать, где начинается зрелость? Подросток не знает, но не знает и общество.

Образ Я подростка зависит от других. Он ищет популярности и боится остра­кизма. Его волосы, музыкальные вкусы, даже его драндулет подчиняются стандар­там его группы. Подросток редко не поддается подростковым нравам. Его образ Я и чувство идентичности недостаточно тверды, чтобы выдержать напряжение.

Юноша с задержкой физического развития несчастен среди сверстников. Мо­лодой человек может мучиться из-за медленного роста бороды, из-за худобы или слабых бицепсов. Его сестра может тоскливо задерживаться у рекламы бюстгальте-

 

21 Erikson E. H. Identity and the life cycle // Psychological Issues. 1959. Vol. 1. № 1.

 

ров. В то же время ни один подросток не любит, когда взрослые говорят: «Мой до­рогой, как ты вырос!».

Хорошо известное бунтарство подростков находится в серьезных взаимоотно­шениях с его поиском самоидентичности. Это его финальная попытка добиться авто­номии. Отвержение своих родителей (полное или частичное) может быть необходи­мой (хотя жестокой) стадией процесса. Эта подростковая особенность соответствует негативизму малыша.

Поиск идентичности проявляется в тех способах, какими подросток примеряет различные маски. Сначала он развивает одну линию болтовни, потом другую, один стиль прически, затем другой (всегда в рамках дозволяемого группой сверстников ди­апазона). Он подражает одному герою, а затем другому. Еще он ищет подходящий гар­дероб. То, чего он реально хочет, — его взрослая личность — присутствует еще не пол­ностью. Так как родители обычно с презрением относятся к этим экспериментам, юноши избегают в их присутствии общаться со сверстниками (и, главным образом, с противоположным полом) и разговаривать по телефону, к которому они испытывают пристрастие. Подросток ищет подтверждения, что он (или она) привлекает, влияет и может играть приемлемую роль в таком серьезном деле, как брачные отношения. Даже влюбленность — часто средство испытания своего образа Я. Партнеры в щенячьей люб­ви будут бесконечно разговаривать, опробовать ту и эту persona, чтобы посмотреть эффект. Они обижаются, мирятся, обсуждают это, зондируют будущее и обнимаются. В целом оказывается, что они предпочитают разговоры объятиям.

В то же время обостряется конфликт из-за сексуальных потребностей. Юноша уже выучил суровые запреты и испытывает сложности в приведении в гармонию плот­ского желания и условностей. Он надеется отыскать путь к идентичности, которая по­зволит ему гармонизировать свои противоречивые импульсы. Хорошо известны оди­ночество, страдания, бури и стрессы подросткового возраста (в западной культуре). Иногда конфликты ведут к самоубийству, чаще — к религии, и в религии юноша мо­жет найти решение, которое сделает терпимыми или, наоборот, усилит его страдания.

Сердцевина проблемы идентичности для подростка — выбор профессии или другой жизненной цели. Он знает, что будущее должно следовать плану, и в этом отношении его чувство самости обретает измерение, полностью отсутствовавшее в детстве. Часто юношеские цели слишком высоки. Идеализм — распространенное и милое качество. Многие подростковые идеалы так высоки, что впереди их ждет кру­шение. Возможно, в конце третьего десятка молодой человек обнаружит, что он менее талантлив, чем думал, что оставит меньший след в мире, а его брак менее совершенен, чем он надеялся. Снижение образа Я и стремлений до масштабов жиз­ни — это задача для его взрослых лет.

Но важный момент состоит в том, что в подростковом возрасте отдаленные и долговременные цели добавляют новое измерение к ощущению самости. Поэтому мы будем говорить об:

Аспекте 7 — проприативное стремление.

Различные авторы утверждают, что цементом, скрепляющим жизнь, является «направленность» или «интенциональность». Чтобы быть нормальным, подростку, а особенно взрослому, требуется определенная цель, линия перспективы. Цели не обя­зательно должны быть жестко сформулированы, но обязательно должна присутство­вать центральная тема стремления22.

 

22 McDougall W. The energies of men. London: Methuen, 1932; Bilhler C. Der menschliche Lebenslauf als psychologisches Problem. Leipzig: Hirzel, 1933; rev. ed. Bonn: Hogrefe, 1959.

 

Этого важного аспекта Я нет в более ранней жизни. Конечно, маленький ребе­нок «хочет» быть пожарным или летчиком, когда растет, но в это время отсутствует интегрированный эффект. Пока молодой человек не начинает планировать, чувство Я еще не полное. Правда, некоторые подростки плывут во взрослость без какого-либо заметного ощущения цели. Когда это так, мы можем сказать, что их личности отно­сятся к сиюминутным и незрелым. Их чувство самости еще рудиментарно.

Уильям Джеймс однажды определил >7как «борца за цели». Здесь он акценти­рует проприативный аспект (центральное стремление) самости. Однако Джеймс хо­рошо осознавал те дополнительные аспекты, которые мы описали. Выделив «теле­сное», «материальное» и «духовное» Я, он предвосхитил наш нынешний более детальный анализ в терминах телесного чувства, самоидентичности, самоуважения, расширения Я и проприативного стремления23.