Культурное наследие как собственность

Идея, что культуру можно рассматривать как собственность, главным образом, получена из a

релятивистская и романтичная концепция культуры как ограниченные юридические лица, которые будут поняты исключительно на их собственных условиях. Идея также соединяется, однако, к беспокойству прав человека с большим количеством universalistic самозванного подхода; это расценивает народы, в особых местных народах, у которых нет никакого geopo-litical границы, чтобы защитить себя, как названо на определенные меры к про-tect их культуры против (ми) использование лицами, не являющимися членом какой-либо организации. Таким образом, культура как - имущественное понятие связывает этническую идентичность с политикой меньшинства empow-erment (Райт 1998).

Как был указан многими наблюдателями, (Браун 1998, Эрик - сенатор 2001, Kasten, этот объем), проблема прав культурных ценностей com-снимает диапазон с помощью рычага проблем и дилемм. Как замечено с точки зрения местных народов, у проблемы есть и мораль и юридический аспект, и оба касаются более широкого вопроса относительной власти. На одной стороне группа, которая утверждает, что была наделена правом "исправить ее культуру" на основе ряда сверх - выгибание и на международном уровне санкционировала моральные принципы справедливости и уважения. Положение в сопоставлении - другой, и обычно более сильный, юридическое лицо, такое как государство или международная корпорация, у которой есть власть решить согласно ее собственным ценностям и предположениям, принять ли или отклонить такие требования. Большинство антропологов сегодня принимает фундаментальную законность родных требований иметь культурные объекты, такие как останки человека и ритуальные репатриированные принадлежности. (Конечно, хранители музея gener-союзник принимают меры, чтобы гарантировать оптимальные материальные условия для опеки над такими объектами.) Проблема репатриации и родного контроля - более широкая, как бы то ни было. Согласно Брауну (1998), появляющееся осмысление культурной информации включает следующие предположения:

1. Этническая страна - люди, другими словами - как могут говорить, имеет

выносить, всесторонние права на его собственное культурное производство и идеи. Они включают право осуществить полный контроль по репутации - resentation такого производства и идей посторонними, даже в личных мемуарах последнего, рисунках, и вымышленных созданиях.

2. Отношения группы к его культурному производству составляют форму

из собственности. Эта собственность может быть буквальной - то есть, основанной на некотором всестороннем определении культурных или интеллектуальной собственности - или метафорический, reflecting универсальное признание, которое в морали называет группу, "имеет" идеи и методы, которыми это дорожит.

3. Культурная информация, имеющая отношение к этническим меньшинствам, который был gath-

ered в прошлом антропологами, миссионерами, правительство admin-istrators, режиссеры, и романисты по определению столь загрязнен фактами колониальной державы, что это не может встретить (сегодняшний) stan - dards информированного согласия. Эта информация может поэтому быть quar-antined или подвергнутый серьезным ограничениям доступа, когда и если под - jects считают его присутствие в общественном наступлении области. (Браун 1998, 194-5)

Это развитие подтверждено Межправительственным ЮНЕСКО

Комитет по Интеллектуальной собственности и Генетическим Ресурсам, Традиционным знаниям и Фольклору, который заявляет, что сроки во всеобщем употреблении в международных дебатах включают:

• "традиционные знания, новшества и методы" в контексте

сохранение и равноправное использование биологических ресурсов;

• "наследие местных народов" 10и "местных прав наследия;"

"традиционное лекарственное знание" 11в контексте политики в области охраны здоровья;

• "выражения фольклора" в контексте IP [Интеллектуальная собственность]

защита;

• "фольклор" или "традиционная и массовая культура" в контексте безопасных -

охрана традиционной культуры; 12 • "неосязаемое культурное наследие;" • "местная интеллектуальная собственность" и "местный культурный и Интел -

собственность lectual;" • "традиционное экологическое знание;" и • "традиционная и местная технология, знание, ноу-хау и prac- tices." (WIPO/GRTKF/IC/3/9; см. также фон Левинского, этот объем),

Здесь мы сталкиваемся со многими определительными проблемами, такой как, что точно должно быть понято под "традицией", "фольклором", "неосязаемым" против "материального" культурного наследия, и т.д. Проблемы связаны с indige-разумом, должен идентифицировать (который подразумевает овеществление или воплощение), их культура всякий раз, когда проблемы культурного ассигнования внешними учреждениями и indi-viduals возникают. Эта стратегия особенно понятна в случаях, где местные объекты и знание приспособлены или скопированы для com-mercial использование. Хотя проблема коллективных прав представляет правовые проблемы в подведомственной сфере, которая скроена, чтобы соответствовать личным интересам или корпоративным интересам современного капиталистического мира, в таких ситуациях есть legiti-спрос помощника на некоторый тип собственности или авторского права. Есть, конечно, дополнительная проблема хранения так называемых традиционных знаний вне досягаемости тех интересов, которые могли бы хотеть получить прибыль от этого во множестве путей (и не только экономические), делая это доступный для подвергания и эксплуатации нетрадиционными способами. В сфере постмодернистского brico-lage, инновационного использования религиозных символов и ритуальных методов "bor-греб" от культур коренных народов практиками нового века, один conspic-uous пример. Другой - преданность туристической индустрии на вид подлинному местному в ее поощрении экзотических достопримечательностей (Корень 1996, Олсен 2003).

Но понятие культуры как юридическое лицо, которое должно быть сохранено и транс - mitted "теми, кто принадлежит этому" (спуском, родом и upbring-лугом) также, подразумевает создание расстояния до этого. Культура поскольку собственность - также культура поскольку объект. Это - что-то, что мы как члены большинства, и они как местные меньшинства, reflect на и отношение с точки зрения, которая мало чем отличается от антропологического подхода теоретического reflection. Различие - то, что этнический reflection нормативен, тогда как anthropo-логический, или должен быть, описательный и аналитичен. Аналитическая задача, тогда, состоит в том, чтобы рассмотреть значения прав для создания общественных отношений.

Касающиеся права культурных ценностей, есть два набора отношений, которые я хочу рассмотреть. Я полагаю, что эти отношения фундаментального impor-tance для аналитического осмысления того, что мы можем расценить как опору - erty права, имеющие отношение "к культуре". Первым из них являются отношения между людьми как относительно вещей. Эти отношения имеют отношение к социальному распределению прав и обязанностей, то есть с тем, что мы понимаем как социальная структура. Вторыми являются отношения между текстом и контекстом, или что составляет производство значения в обществе. Это имеет отношение к decontextualization и recontextualization объектов знака. Различие может быть перепутано на английском языке, где "собственность" обозначает "что-то, что принадлежит" так же как "особенность" или "качество", то есть что-то, что показывает значение объекта. Это также, почему я полагаю, что различие между "материальным" и "неосязаемым" является запутывающим, когда оно касается различных типов культурных ценностей, таких как материал против несущественных объектов. Значение объекта проживает в его воображаемом доводе "против" - struction, например, его metonymic и метафорические качества, не в его materi-ality.13я начну с аспекта собственности, поскольку это принадлежит социальному rela-tionships.

Понятие собственности обычно (то есть в Западном использовании) означает правоотношение между предметом (человек, группа, компания, организация, и т.д.) и объектом (вещь). Однако, это может быть больше accu- уровень, чтобы определить имущественные отношения с точки зрения определенного ограничения на отношения между владельцем и "остальной частью мира" как довод "против" - cerns объект, то есть с точки зрения распределения социальных прав (Hann 1998, 7). Когда я говорю, что "Мне принадлежит эта книга", я делаю заявление о своих отношениях к другим относительно нашего избавления от книги. Это может быть исключительно моим, и кто-либо еще должен будет спросить мое разрешение заимствовать это, или я могу разделить это с некоторыми, определил другой (s).14, Это - то, как Radcliffe-Браун понял это, когда он упомянул, как Римское право рассматривает долги людей другим людям и к вещам. Он отличал следующее:

(a) Права по человеку, налагающему некоторую обязанность или обязанности на того человека.

Это - закон в отношении конкретного лица Римского права. Отец может осуществить такие права по своему сыну, или страну по ее гражданам.

(b) Права по человеку "по сравнению с миром", то есть внушительными обязанностями на

все другие люди относительно того особого человека. Это - закон в rem Римского права относительно людей.

(c) Права по вещи, то есть некоторый объект кроме человека, по сравнению с

мир, внушительные обязанности на других людях относительно той вещи. (Radcliffe-Браун [1952] 1965, 32-3)

Согласно первому правовому принципу, например, местная группа могла мобилизовать всех своих участников в защиту ее территории против своего рода вторжения. Что касается, поскольку затронута проблема культурных ценностей, принцип потребовал бы, чтобы каждый член рассматриваемой группы, как ожидали, защитит ее культурное наследство. Второй правовой принцип мог бы подразумевать, что группа наделена правом уважать от нечленов группы за их культурное наследие. Это могло санкционировать любого неместного человека, который попытался овладеть чем-то рассмотренным, чтобы быть "местным знанием" от члена группы, или кто использовал это в целях, не разрешенных группой. Третий принцип обычно - тот consid-ered как надлежащая собственность, то есть исключительное право расположить по объекту.

Эти различия могут помочь нам разъяснить отношения между понятием "прав культурных ценностей" и по-видимому более общий "cul-tural права". "Права" всегда находятся в некоторой манере о собственности? Какие виды "прав" мы говорим о - законные права или моральные права (legiti-помощник, но не хранимые в законе)? Там также слежка позади этих вопросов несколько более общих и основных: Что мы подразумеваем "культурой"? Каким образом культура может принадлежать? Если непрерывность культуры должна быть сохранена, это лучше всего достигнуто, определяя ее в сроках, которые могут сделать ее юридическим объектом, на который кто-то может требовать прав собственности по сравнению с другими? Очевидно, этот вид культурной собственности "по сравнению с миром" может требоваться только, как только процесс материализации имел место, один, через который "культура" была преобразована к объекту общего беспокойства о рассматриваемой группе, то есть превращена в состояние, вокруг которого группа решила сформировать корпорацию. Чтобы потребовать тем, однако, чтобы члены этнической категории объединялись как группа, в защиту того, какой подразумевается, чтобы быть их общим культурным состоянием, может походить на высокий заказ, и особенно так, когда есть расходящиеся мнения относительно того, какие объекты, методы, типы знания или навыков, и т.д., составляют "культуру." Когда квалификации для того, чтобы получить членство в корпоративной группе получены из способности продемонстрировать определенные навыки, такие как наличие владения языком группы, если вербовка посторонних фактически не приветствуется, соответствующие знания должны будут быть защищены (Харрисон 1999).

Если это не, рассматриваемые члены группы должны будут определить свою общую идентификацию как надлежащих владельцев их культурного состояния, чтобы зависеть от критериев кроме общей культурной компетентности. И когда этническая принадлежность рассмотрена как зависящая от спуска, который является по-видимому наиболее распространенным определительным критерием, смешанное происхождение - вездесущий источник беспорядка (если правило unilineal спуска не prac-ticed). Общее местное место жительства может служить компенсационным устройством, когда спуск кажется менее подходящим для согласно составу группы. Когда мадам - bers различных этнических групп проживает вместе и преследует похожие способы адаптации к окружающей среде, этнические различия могут быть пропущены или undercommunicated. Знание, идеи и методы могут быть, передают - Тед и разделенный. Как мы будем видеть в случае Svartskogen ниже, этнический exclu-sivity не осуществлен в преобладающе Saami (спуском) использование общей области ресурса. Но это выдерживает рассуждать, что, когда культурный собственный - ership на этнических основаниях идеал, своего рода независимое регулирование доступа к членству этнической группы требуется, если исключительность должна быть suc-cessfully поддержанный. Иначе посторонние могли бы стать участниками, принимая диакритические элементы культурного состояния. Защита этнической границы, пытаясь отрегулировать flow культурных элементов в объединенном мире является трудной задачей. Есть потребность среди местных меньшинств, тогда, чтобы подставить - struct этническая исключительность на исконных основаниях, то есть, зависящая от происхождения, не культуры.

Логически, контроль группы над культурными пунктами, которые, как полагают, были impor-tant для значения его отчетливости, более срочен больше simi-lar к другим этническим категориям, которые группа, может казаться. Или, чтобы указать Har-rison (1999, 239), "этнические группы могут иногда задумывать себя как в conflict не так, потому что у них есть непримиримо различные связи identi-, а скорее потому что у них есть противоречивые требования или стремления к тем же самым тождествам. В этих ситуациях это - воспринятые общие черты этнический Другой, которые испытаны как угроза, а не dif-ference." Проблема, проще говоря, то, что требование подлинности культурного пункта, которая основана на ее врожденной принадлежности в пределах определенного культурного контекста, подрывают, когда члены различной этнической группы копируют это. Вышеупомянутые методы нового века принятия символов, верований и ритуалов, принадлежащих в пределах местной сферы спиритизма, и смешивающих их с элементами из других культурных областей, иллюстративны из decontextualization проблемы. Такие пункты, таким образом, освобождены от их делающей различие ценности и сделаны служить другим интересам на delo-calized уровень значения производства. Собственность как (символическое) качество подрывают, когда его идентификация как собственность (в смысле собственности) изменена.

Идиомы, которые однозначно сигнализируют идентичность Saami, являются немногими, костюм Saami (Saami gákti, норвежский kofte) быть одним из них. Сегодня это произведено местными магазинами изделия кустарного промысла Saami, но также и норвежскими. Как коммерческий продукт это может также быть куплено норвежцами, то есть большинство изготовителей не возразило бы против заказа на поставку от норвежца. Это, кажется, довольно гипотетическое возникновение, как бы то ни было. Ношение gákti в особых случаях является скорее сигналом, что человек - как пример этнической переориентации - стремится подтвердить его или её личность Saami. Только совершенно особые non-Saami люди, как замечалось, носили gákti бесспорное, особенно члены королевской семьи, посещая сообщества Saami во внутреннем Finnmark. Это может быть доказательствами, что королевские люди - люди, которые, как полагают, были "выше" этнической границы, и что их случайное использование gákti - признак почтения для Saami (Thuen 1995, 113-4).