Глава 40. - Почему ты не танцевала сегодня?
365 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ ВЕЧЕР ПЕРЕД НАЧАЛОМ ВТОРОГО ГОДА
- Почему ты не танцевала сегодня? - спросил Смерть. Я только что села на диван в его кабинете, поджав под себя ноги. Когда он сел около меня, хотя и не слишком близко, я с трудом сглотнула. Я задалась вопросом, что бы он сделал, если бы я поцеловала его. Он изучал мое выражение. Мог ли он видеть, что мои щеки покраснели? - Ты покраснела. Случайно, не заболела? Наш человек-слуга до Вспышки работал в больнице. - Нет, я в порядке. - Отлично, - сказал он, но, казалось, мой ответ его не убедил, - я хотел сказать, что ночью опять уезжаю. Я поникла: - На два-три дня. Ты будешь скучать по мне, Императрица? Не будет ночных разговоров? Казалось, мой ответ взволновал его больше, чем мокрая футболка. Он сел за стол, откашлялся и сказал: - Ты опять подрезал ему рога? Резкий кивок. - Я бы не боялась его так сильно, если бы ты снял манжету. Он помрачнел: Лучшее, на что я могла надеяться. Как всегда, он выглядел смущенным моей благодарностью и сразу сменил тему: - Не думала, что для тебя это важно. Ты пережил их тысячи. - Если у тебя есть какая-то просьба, возможно, я ее выполню. Я взволнованно поднялась с места: Он сжал кулак: Я мягко сказала: - Потому что мы оба для этого и рождены. Это не ответ. - Это такая огромная часть меня, что я просто не знаю, как от нее освободиться. - Ты называешь меня наивной, но сам упорно все глубже увязаешь в прошлом. Ты можешь хотя бы представить другое будущее? Над ним тоже. - Ты? Ты был одним из тех, кто заключил перемирие? - Разве ты, скажем так, не живешь ради этого? Он провел рукой по белокурым волосам. - У тебя нет потребности убивать? Он взял водки и выпил: - Я понятия не имела, что ты так это воспринимаешь. Он осушил еще рюмку: - Ты прав. И теперь, когда я это обдумала, у меня есть просьба. Я хочу расспросить тебя о твоей жизни и прошлом и услышать правдивые ответы. - И поскольку я попался, - с выдохом он снова опустился в кресло, - спрашивай. - Что означают твои руны? - Удивительно, что ты не расшифровала их за все то время, что наблюдаешь за моими тренировками. Я неловко пожала плечами. - Они рассказывают историю, которую я никогда не забуду, даже если умру в этой игре. Каждое утро я смотрю на них в зеркало, чтобы напомнить себе об этом. Но тебе я ее не расскажу, так что не утруждай себя вопросами. Я поджала губы. Резко подавшись вперед, он сказал: Изготовленный из мака, одного из растений, символизирующих Императрицу. Его красные цветы украшают мою карту. - Я принимаю его любыми возможными способами, - он видимо пытался подтолкнуть меня признаться в чем-нибудь таком, о чем сама бы я никогда не рассказала. Я не могла себе представить, каким мучительным, наверное, было его существование. Слава Богу, или богам, меня не настигла такая участь. Возможно, поэтому я и жалела его, когда была маленькой? Я, видимо, чувствовала что-то в этом человеке, увлеченно разглядывая его карту. Его конь был уставшим, и у него не было друзей. - Накануне новой игры, - продолжал он, - предвкушение огнем растекается по венам. Я стараюсь определить местонахождение других карт. Держать их под наблюдением, или пометить для уничтожения. И готовлюсь ко всевозможным катастрофам. Вот чем я занимаюсь тысячелетиями. - Понятно. Если ты думаешь, что я тебя осуждаю, то это не так, - сказала я, - я просто хочу побольше о тебе узнать. Расскажи, как ты рос. - Возможно, у него есть светлые воспоминания, как и у меня. - Откуда ты родом? Он бросил на меня обвиняющий взгляд: - Тебе действительно не дает покоя то, что я не могу вспомнить предыдущие игры. Вместо ответа он встал и подошел к сейфу, встроенному в стену, и вытащил что-то блестящее. Протягивая мне ювелирное украшение, он легонько коснулся моего запястья указательным пальцем. Я взглянула на великолепное изумрудное ожерелье. Он нахмурился и повернулся к окну. Вдалеке сверкнула молния. - Зачем ты показал его мне? - я положила ожерелье на стол, не желая больше к нему прикасаться. Хотя меня изумило то, как долго он его хранил, украшение напоминало мне о кровавой насильственной смерти. - Если я расскажу, не будет должного эффекта. Потому что ты не поверишь ни единому моему слову. - Убедил. Но ты, по крайней мере, мог бы рассказать мне о себе. Я знаю, что ты родился за три игры до этой. Каким было твое детство? Может быть ты, наконец, скажешь, как тебя зовут? - Как меня зовут? - пробормотал он, вглядываясь во тьму. - Меня нарекли Ариком, что значит правитель, вечно одинокий. Арик. Наконец-то он признался. Когда я только приехала сюда, он сказал: «Смерть - все, чем я когда-либо буду для тебя». Больше нет. - Будучи мальчишкой, я прекрасно осознавал, что благословлен судьбой. Отец был военачальником, правящим укрепленным поселением, крупным центром торговли, на территории современной Латвии. Так вот откуда его акцент. Он вернулся в кресло. Неужели Смерть, или точнее Арик, был женат? Никогда не думала, что такое возможно. Неожиданно для себя, я почувствовала укол ревности. - Я не был рожден с этим проклятием. Даже спустя все это время, на его лице читалось чувство вины. - Обезумев от горя, я покинул свой дом и невольно оказался вовлеченным в игру. Со временем я начал понимать, кем был. Я был проклят побеждать, быть бессмертным, быть одиноким. Неужели он наконец-то расскажет, что между нами произошло? - К тому времени я уже больше года ни к кому не прикасался. Кажется, что это не долго, но представь себе год без единого рукопожатия, или объятий родных. Не касаться кожи, даже передавая из рук в руки монету. Даже здесь у меня были контакты. Мы дурачились с Ларк. И еще были мимолетные прикосновение к Смерти. Его жизнь, наверное, была сущим кошмаром. - Я гладил тебя по лицу с намерением прикончить. И все же ты не заболела. Я до сих пор помню, какой потрясающе мягкой была твоя кожа. Какой теплой. - А мы...? Он резко тряхнул головой, глаза его заблестели, но на этот раз от гнева. Не обращая внимания на его злость, я стояла на своем: - Полагаю, что нет. Но ты собирался сделать это со мной? - Пока ты не предала меня. - Как? - Когда он бросил резкий взгляд на ожерелье, я сказала, - что, если я никогда не смогу вспомнить? Я должна знать! Он проскрипел: - Разве мы раньше заключали перемирие? Он поднялся с выражением отвращения на лице - но я не думала, что оно было направлено на меня. Было похоже, что он чувствует отвращение к себе, показывая, что эта встреча только что закончилась. - Я готов к своему отъезду, - сказал он презрительно, шагая к смежной двери. Я вскочила, чтобы последовать за ним. Он пробормотал проклятие, когда я пронеслась сквозь дверной проем позади него. Я с изумлением смотрела на горящий камин в его комнате. Потолок и стены были абсолютно черными, пол из черного мрамора с прожилками. Его черная как уголь броня висела на стене, как будто с нами в комнате был еще один человек. Единственным предметом мебели была резная кровать. Ее простыни были смяты. Он тоже страдал от кошмаров? Он нахмурился, оглядев свою комнату, явно сожалея, что я увидела его личное пространство. - Знаешь, что я думаю, Смерть? - Когда я села на край его кровати, он отвернулся с резким вздохом. - Я думаю, что ты скучал по мне этим утром в тренажерном зале. Сжав челюсти, он подошел к своей броне. - И я думаю, что ты будешь скучать по мне, когда уедешь. Всякий раз, когда ты там, наедине с собой, выворачивающее одиночество заставляет тебя возвращаться назад? Он напрягся. - Ты ненавидишь такую жизнь и в тайне надеешься, что я помогу тебе обрести другую. - Не имеет значения, на что я надеюсь. Поскольку я не могу доверять тебе. - А если бы мог, ты хотел бы большего? Ты хотел бы быть со мной? - Это было ошибкой. Ты должна уйти. - Поспешными движениями он закрепил пряжкой броню на своей правой ноге, затем на левой. - С этого момента тебе запрещено появляться в этой части поместья. Я задохнулась. Он напрягся, услышав свое имя, как будто я ударила его. Я вскочила на ноги: - Я предупреждаю тебя, оставь меня. - Отвернувшись, он сорвал с себя рубашку, чтобы надеть доспехи. Даже посреди этого раздора, я с тоской пристально смотрела на изгиб его спины. Он надел свои рукавицы, повернулся и, казалось, удивился, увидев, что я все еще была там. Никто больше не смел его ослушаться? - Любая женщина в здравом уме учла бы мое предупреждение. - Он закрепил на своем поясе меч. Да, он предупреждал меня, но я уже узнала о нем больше, чем когда-либо, и чувствовала, что он готов открываться дальше. Или, может быть, убить меня. Я расправила плечи: Он взял свой шлем, сунул его под мышку, затем подошел ко мне, с внушающим страх видом. В тот момент я была уверена, что некий смертельный бог выбрал этого человека быть его рыцарем. Когда мы оказались лицом к лицу, я подняла голову, вытянув шею. Эмоции сменялись на его лице, слишком часто, чтобы остановиться на какой-то одной. Я последовала за ним вниз по коридору к внешним дверям. Не говоря ни слова, он вышел в шторм. Стоя в дверном проеме, я смотрела и чувствовала, что только что упустила свою единственную возможность для... чего-то. Удержать его здесь, внезапно показалось крайне важным. Когда он на огромной скорости выехал из конюшни, я выбежала в дождь, чтобы перехватить его. Его конь встал на дыбы, с красными, дикими глазами, его копыта рассекали воздух. - Ты сошла с ума! - Он сдернул свой шлем, открывая свои пылающие мукой глаза. - О чем ты думаешь? Я с боку подошла к его коню, ржавшему под ливнем. Он спешился, его движения были осознанными, почти зловещими. Мое сердце заколотилось, когда я отошла на несколько шагов. Он достиг своего предела со мной? Как только он встал прямо передо мной, у меня возник порыв бежать. Слишком близко, слишком много, слишком интенсивно. Но я должна была знать... Он наклонился, сжав мой затылок рукой, наделенной карающей властью. Сквозь стиснутые зубы он проскрежетал: - Ты ненавидел меня в течение двух тысяч лет. Скажи мне, почему тебя волнует, с кем я была. Его руки дрожали. - Почему?! Он нежно обхватил мое лицо своей смертельной рукавицей. Его прикосновение может быть и было нежным, но его выражение... Наполненное жаждой, тоской и другими чувствами, слишком обжигающими меня, чтобы их прочесть. Это росло во мне в течение многих недель; это росло в нем, возможно, в течение многих столетий. Потом его губы накрыли мои, обжигая под дождем, захватывая, требуя. Его язык исследовал, требуя большего. Для того, кто не имел практики, его поцелуй был совершенством — но таким диким, как будто это было последнее, что он когда-либо будет иметь. Сдаваясь ему, я обняла его руками за шею. Точно так же, как в моем сне. Еще лучше. Невероятно горячо. Сквозь дождь, я слышала свои стоны, его стоны. Свободной рукой он обхватил меня за талию, слишком сильно прижимая к броне, но мне это нравилось. Когда он снова и снова накрывал мои губы своими, я смутно заметила, что мои ноги не касаются земли. Я цеплялась за него так, как будто никогда не хотела его отпускать, мои пальцы запутались в его волосах. Я хотела, чтобы этот поцелуй длился вечно. И все же он отступил, оставляя меня ошеломленной, затаившей дыхание. Между тяжелыми вдохами, он выдохнул: От шока мои ноги ослабли. - Ты приняла обет, а затем попыталась убить меня в нашу брачную ночь. - Голосом полным боли, он сказал, - ты вынудила меня убить свою невесту. - В его звездных глазах была боль... Он отпустил меня, чтобы вскочить на коня. Бросив последний горящий взгляд, он ускакал, оставляя меня рухнувшей на колени.
Глава 41
367 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ
Я лежала в кровати Смерти и пялилась в черный потолок, сжимая в руках изумрудное ожерелье, которое он однажды мне подарил. Последние два дня я избегала Ларк, прокрадывалась в его комнату и ночевала здесь. Мой сторож-волк ждал за дверью. С того времени, как Арик уехал, я не спала и даже не ела. Я одновременно и хотела и боялась снов о нем, близость которых предчувствовала. Я почему-то знала, что если усну, вновь переживу прошлое. Я верила всему, что сказал мне Арик. Я вышла замуж за Смерть. Это объясняет, почему я всегда чувствовала связь с ним - некие глубокие духовные узы; почему, когда была маленькой, вглядывалась в его карту, словно рассматривая фото любимого. Когда я влюбилась в Джека, это было испепеляюще, как горючая смесь. Геенна огненная. То, что я ощущала с Ариком, было похоже на волны, бьющие о берег. У него было две тысячи лет тоски, все время его существования, и теперь я присоединилась к нему в этой вечности. Я знала, что никогда не стану прежней. Наши отношения с Джеком, казалось, обречены. То, что было между нами с Ариком, казалось... бесконечным. Почему он до сих пор не вернулся? Что если он никогда не вернется? Лежа в его кровати, окруженная его захватывающим ароматом, я жаждала его, стремилась забрать боль, которую ему причинила. Если уж он смог пережить то, что я ему причинила, то я должна была, по крайней мере, найти в себе силы посмотреть на это. Я прекратила бороться со сном....
- Теперь, когда мы женаты, возможно, ты будешь звать меня по имени, - говорит Смерть, пока сопровождает меня к нашему экстравагантному жилью - только лучшее для моего рыцаря знатного происхождения. Как только мы переступили порог, он отпустил меня, чтобы сдернуть свои ненавистные рукавицы. - Но я всегда буду знать тебя как Смерть, любовь моя, - говорю я, мой голос - сама сладость. Независимо от того, как он относился ко мне в течение последних недель, я никогда не забуду угрозу в его глазах, когда он наносил мне удар. Я никогда не прощу его высокомерия, когда он предположил, что я приму его только потому, что он меня помиловал. Он никогда не просил моей руки, просто сообщил мне, что я должна выйти за него замуж, и что мы заканчиваем с игрой. По его мнению, если он - Смерть, а я - Жизнь, то мы должны быть вместе. Во время подготовки церемонии, я скрывала свои истинные побуждения. Он, возможно, оставил игру, но я продолжала играть. И я знала, что не смогу победить его, пока он не потеряет бдительность. Он сделает это теперь, когда он - мой муж. Сегодня, я стала его женой. Сегодня вечером я стану его гибелью. - «любовь моя» меня вполне устраивает, - говорит он, изгибая губы в самоуверенной улыбке. Он тянется ко мне, страстно желая прикосновений. Подвенечное платье, подаренное им, сшито из изысканнейшего изумрудно-зеленого шелка. Один вид этого роскошного наряда привел меня в девичий восторг. Но потом я вспомнила, что являюсь Императрицей, убийцей высшей пробы. - Конечно, любовь моя. Если ты поможешь мне, то очень скоро получишь то, чего жаждешь. Когда он начинает развязывать корсет, я стараюсь расслабиться. Он стягивает с плеч шелк, обжигая кожу поцелуями. Он не мог дождаться этого дня, а еще больше нашей первой ночи как мужа и жены. До этого дня Смерть не познал меня в этом смысле. Меня с детства учили, что он - мой враг. Что его неизбежное влечение к Императрице станет одним из моих преимуществ... и слабостей. Потому что частичка Императрицы будет жаждать его в ответ. Женщина во мне чувствует к нему влечение. Он может быть обаятельным, если захочет, и он прекрасно сложен. Никогда не видела ему равных. Должна признаться, когда я вошла в церковь, у меня перехватило дыхание - так великолепен он был в своем безупречном наряде. Но этот союз обречен, потому что Императрица во мне видит в нем только объект убийства. Хищник высматривает жертву. Он же об этом не догадывается, он уверен, что я теперь принадлежу ему. Когда мы поднимали бокалы, после произнесения свадебных клятв, он шепнул мне на ухо: Когда платье, скользя по телу, падает к моим ногам, он поворачивает меня, чтобы лучше рассмотреть свою новую собственность. Собственнический блеск в его глазах приводит меня в ярость. Нескрываемый голод. Его жажда очевидна, я и так с трудом сдерживала его до сих пор. Он слишком напорист, слишком похотлив, слишком возбужден. Парень по имени Смерть так полон... жизни. Он кладет меня на нашу кровать и раздевается. Да, он прекрасно сложен - куда ни посмотри. Мое тело беспомощно отзывается. Но я обязана сдерживать собственный голод. Он присоединяется ко мне и целует мою ладонь. Всю нашу короткую жизнь. Выйдя из игры, мы состаримся. Бессмертие, однако же, манит? Его рука вся в значках, которые можно забрать. Скрывая алчность, я пересчитываю их. С гордым выражением лица он вертит мое новое кольцо на моем пальце. Символ собственности? Я не могу смотреть на него никак иначе, так как мужчины его народа колец не носят, так же, как домашний скот не клеймит своих владельцев. Для меня кольцо отвратительно, словно мерзкие оковы, и это невыносимо! Ощущая привкус желчи, я начинаю все четче осознавать, что жажду его значков гораздо больше, чем его потрясающего тела. Когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, я спрашиваю: Он вздыхает, но, не смотря на раздражение, усмиряет свой пыл. Свои мужские потребности, свою похоть. Он поворачивается спиной к Императрице. Как доверчиво. Как глупо. Азарт сражения нарастает, захватывает меня. Без тени сомнения я беззвучно сползаю с кровати. Прежде чем он успевает отреагировать, я впиваюсь в него ядовитыми когтями, шипя на ухо:
Когда я проснулась, по лицу текли слёзы. Мужем. Он был моим мужем. И я его предала. Каким-то образом он выжил после моего яда. Каким-то образом он взял надо мной верх и убил меня. «Вынудила меня убить свою невесту» - с какой болью в горящих глазах он это сказал. Не удивительно, что он меня ненавидел - он имел на это полное право. Как я могла быть такой злой? Одно дело - бороться с противником, сразиться и победить; и совсем другое - обменяться священными клятвами с тем, кого собираешься убить этой же ночью. Не удивительно, что у меня не было шансов его соблазнить. Вся его жестокость и бессердечность были отточены мною. Та Императрица видела только его голод. Она не замечала нежность и теплоту, с которой он на нее смотрел. Он собирался сделать ее счастливой. Сделать меня счастливой. Даже не замечая всего, на что он был готов пойти ради нее, эта женщина влюбилась в него. Она просто отказывалась это признавать. А я? Внезапно внутри все забурлило, чувства распирали грудь. Я чувствовала себя его женой. Я должна была объяснить ему, что никогда больше его не предам. Но он находился далеко. Оставив меня в одиночестве в своей постели. Вернись ко мне, Арик. Тихо. Слишком тихо. Я не хочу сейчас оставаться в одиночестве. Смахнув рукавом слезы с лица, я выскочила из комнаты, переполошив Циклопа. Вместе мы поднялись на этаж выше к спальне Ларк. Я тихонько постучалась. Понятия не имею, который час. Ларк открыла дверь, протирая глаза: - М-можно войти? Она распахнула дверь и я вошла. За все это время я ни разу не была в ее комнате. Но именно такой я ее себе и представляла: на стенах плакаты с животными, на полках - клетки и аквариумы. На деревянной перекладине у ее кровати, точно будильник, устроился сокол. У нее была лампа в форме тигра, простыни с кенгуру, а высокий потолок был покрыт живым ковром из бабочек. Я знала, что здесь не было бабочек-данаид. Месяц назад Мэтью сказал, что две последние из них летают в тысяче миль друг от друга. Я снова почувствовала благодарность к Ларк за заботу об этих сокровищах. Но все еще не могла позволить ей думать, что слишком смягчилась. - Не суди строго, модница, - сказала она без злости. Мое присутствие взволновало часть ее зверинца, но одним взмахом руки она утихомирила мяуканье и карканье. А хотела ли я? Знала ли хотя бы с чего начать? Я подошла к окну и, вглядываясь в грозовую ночь, постаралась привести в порядок мысли. Где-то там бродили по свету Арик и Джек. Джек разбил мне сердце, а я разбила сердце Арика. - Ммм, некоторые карты догадывались. - Я только что видела это во сне. То, каким он был раньше. - Я пыталась сказать тебе, что он не так уж плох, - сказала Ларк. - Из того, что я знаю, ты вроде как осрамила его перед злым фронтом. Как судьи, они оценили это на десятку. - Да. Нет ничего хуже того, что я сделала, - пробормотала я. - Когда он вернется, вы, ребятки, во всем разберетесь. Я уверена. Ты видела, как он смотрит на тебя во время танца, правда? Ну, так ты даже не представляешь себе, как он смотрит, когда ты не видишь. Вы все еще связаны. Я неуверенно вздохнула. Столько всего из нашего прошлого еще нужно преодолеть. Когда сверкнула молния, я сказала через плечо: - Знаю. Он, по крайней мере, не хочет тебя прикончить. - На данный момент. - Я повернулась к окну, когда сверкнул еще один разряд молнии. Молния разветвлялась на черном. Зеленовато-желтая на красном? У меня перехватило дыхание. Из темноты на меня смотрели узкие черные глаза. Оген.
|