Репетилов. Куда теперь направить путь?

 

Куда теперь направить путь?

А дело уж идет к рассвету.

Поди, сажай меня в карету,

Вези куда-нибудь.

Чацкий

Вон из Москвы! сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок!..

Карету мне, карету!

 

 

Совмещение комического и серьезного в одном персонаже, наделение персонажей целым комплексом черт имеет большой художественный смысл: соединяя высокое и смешное, подчиняя значительное и смешное мелким, нелепым казусам обыденной жизни, Грибоедов воспроизводит правду жизни.

Ещё на одну особенность обращали внимание все современники Грибоедова. Во всей комедии ни плана, ни мысли главной, ни истины.

Впечатление несобранности, несвязности отдельных меж собой сцен проистекало от того, что Грибоедов посягнул на незыблемый принцип «единства действия». Любовная интрига оказывается лишь способом выявить трагедию ума в обществе, где востребован не ум, а практическая сметка, услужливость. Поэтому в горе от ума совмещаются две драмы: общественная и психологическая, уравновешенные композиционно и по содержанию. Вследствие подобного сращения рождается «высокая драма». Старая и хорошо известная форма «комедии с интригой» оказалась способной вместить новое содержание, которое вело к переосмыслению узловых моментов в развитии действия.

Например, ни одна любовная линия не получила в комедии ожидаемого завершения. Отсутствует и борьба за руку героини. Нет традиционного для жанра комедии развязки, когда мир гармонизируется, жизнь входит в естественное, правильное русло, зло наказывается, а добродетель торжествует, исчерпывается сам источник конфликта.

В комедии Грибоедова конфликт не исчерпан, герои не обретают спокойствия, не занимают в жизни подобающего им положения. Финальной репликой Фамусова задается новый импульс: о случившемся будут судить в гостиных. Комедия заканчивается знаком незавершённости судьба главного героя, который оказывается на пороге перелома. Будущее Чацкого вынесено за пределы финальной сцены. Читатель, зритель должны додумать, домыслить, что ждет героя за порогом дома Фамусова.

Во многом это стало возможным потому, что Грибоедов использовал новый тип сюжета, основанного на клевете. Сильное место в сюжете, - по словам Тынянова, - это выдумка о сумасшествии Чацкого. Исследователь выявляет постепенное формирование идеи сумашествия от случайных оговорок к сознательному распространению слуха, в который никто не верит, но все повторяют.

Что касаемо языка, то Грибоедов вводит в пьесу живую разговорную речь, а сама структура стиха ориентирована на воссоздание стихии естественной речи. Грибоедов использует вольный ямб как наиболее гибкий, пластичный размер, максимально приближенный к интонациям разговорной речи. Естественность языка достигалась и за счет уравновешенного сочетания монологической и диалогической речи. С одной стороны комедия насыщена монологами, которые принадлежат Чацкому и Фамусову. Это не случайно. Две общественные позиции должны были получить словесное воплощение, герои-идеологи сталкивались в речевом поединке. Доминирование монолога в грибоедовскую эпоху было нормальным, диалог же исполнял служебную функцию: выступал в качестве связки двух монологов, подготавливал и вводил монолог в текст. Но тут иное. Грибоедов нашел новые приемы организации диалогических реплик. Среди них разнообразные каламбуры. Часто использовался прием разрыва стиха на звенья, когда каждое звено дается одному из собеседников. Комизм диалогу придавал такой прием: собеседник, прерывая говорящего, синтаксически заканчивал его фразу, но придавал ей не тот смысл, который хотел вложить первый персонаж. Использовался диалог глухих, диалог, развивающийся по принципу качелей и др.

 

 

[1] В поэтике под алогизмом понимается литературный приём (стилистическая фигура) — нарушение логической связи в литературной речи. Алогизм тесно связан с абсурдом и нонсенсом.