Фамусов. - Слово предоставляется королю

- Слово предоставляется королю! – торжественно провозгласил Рекс, сложив загорелые руки на мускулистой бронзово-шоколадной груди.

- Там, в пещере, мы нашли «это»! – Хомут вытянул перед собой руку и показал всем посетителям бара сокровенную вещь. На раскрытой ладони сталкера лежал большой, с куриное яйцо, кроваво-красный алмаз.

 

Фамусов

 

Тьфу, Господи прости! Пять тысяч раз

Твердит одно и то же!

То Софьи Павловны на свете нет пригоже,

То Софья Павловна больна.

Скажи, тебе понравилась она?

Обрыскал свет; не хочешь ли жениться?

 

Чацкий

 

А вам на что?

 

Фамусов

 

Меня не худо бы спроситься,

Ведь я ей несколько сродни;

По крайней мере искони *

Отцом недаром называли.

 

Ирония Фамусова понятна: он видит игнорирование обычая, традиции, пытается ввести разговор с Чацким в необходимое, с его точки зрения, русло. Алогизм реплики Чацкого выдает несовпадение героя с ситуацией, невозможность такого развертывания общения, на которое переключает разговор Фамусов. Так в этом диалоге обозначается, что интрига комедии развивается не в традиционном (любовном) ключе: разговор, который должен был осуществляться как наставления отца потенциальному, но не самому выгодному жениху, превращается в спор представителей противоположных общественных сил.

 

Алогизмы – следствие того, что диалоги между Фамусовым и Чацким разворачиваются как «диалоги глухих». В них сталкиваются в споре два абсолютно непроницаемых друг для друга сознания. Герои не слышат друг друга, потому что уже с первых слов выявляется непримиримость их позиций. Чацкий не может подстраиваться под собеседника, не оглядывается на приличие, он даже не задумывается об уместности своих реплик.

 

Невозможность контакта между Чацким и московским обществом окончательно обозначается в третьем действии. Очень важным оказывается явление 22. Сцена эта значительна потому, что в ней Чацкий появляется впервые после объявления его сумасшедшим, и фамусофский мир сразу обозначает дистанцию между ним и собой.

 

Игнорирование слов Чацкого, не восприятие его речей фамусофским обществом подчеркнуто авторскими ремарками, положением героя, которой к финалу сцены остается в одиночестве. Чацкий говорит в пустоту, потому что все увлечены либо танцами, либо картами. Грибоедов переосмысливает изначально комическую ситуацию – она превращается в свою противоположность, позволяя выявить трагизм Чацкого.

 

В системе образов комедии Чацкому отведена роль положительного героя, а это значит, что он автоматически становится альтер эго автора, рупором его идей. Грибоедов использует прием переогласовки одних и тех же идей и тем в исполнении самых разных персонажей.

 

Чацкий и Фамусов обрушиваются на одни и те же явления русской жизни, например, они говорят об экспансии французской культуры. Но подобный параллелизм лишь выявляет различия жизненных установок. Чацкий вычленяет самую суть явления, говорит об утрате корней, самобытности. Копирование чужих мод, чужих идей для него – род рабства, но рабства в духовной сфере. Мысль о бездумном заимствовании распространяется им и на область языка. Поэтому едва появившись в доме Фамусова, Чацкий говорит о форме общения, узаконенной в московском свете:

Здесь нынче тон каков

На съездах, на больших, по праздникам приходским?

Господствует еще смешенье языков:

Французского с нижегородским?

 

В монологе о французике из бордо эта тема продолжается:

 

Воскреснем ли когда от чужевластья мод?

Чтоб умный, бодрый наш народ

Хотя по языку нас не считал за немцев.

"Как европейское поставить в параллель

С национальным - странно что-то!

 

Фамусов также клеймит французов, но мотивация у него иная: для него они губители карманов и сердец. С его точки зрения они виноваты в Софьиных проделках, так и вольномыслия Чацкого. Именно с книгами он связывает падение умов и нравов. Сами результаты просвещения воспринимаются Ч. и Ф. по-разному.

По мнению Чацкого, ум формирует свободную личность, которая способна преобразовать общество.

Фамусов же считает, что ум и крамола взаимосвязаны, поэтому общество необходимо отгородить от тех, кто независим в суждениях.

 

Отголоски речей Чацкого звучат и в словесных пассажах Репетилова, которого называют сниженным двойником Чацкого.