Глава 3. Я делаю большой глоток энергетического напитка
Я делаю большой глоток энергетического напитка. В моей комнате темно, если не считать голубоватого свечения от компьютерного экрана. Сидя в кресле, я кручу головой, разминая затекшую шею. — Что-нибудь нашла? — спрашивает за моей спиной Логан. Я разворачиваюсь в кресле. — Если бы я что-нибудь нашла, то сказала бы: «Эй, я что-то нашла!». — Знаешь, ты чересчур много злобничаешь для единственного в этой комнате человека, у которого есть тело. Отвернувшись к экрану, я показываю ему фак. — Продолжай шлепать своими губами и проведешь остаток загробной жизни, преследуя хипстеров в Старбаксах. — О, как это мило — угрожать мертвому. Я вздыхаю и ложусь головой на клавиатуру. Сейчас четыре утра, и я жутко устала, несмотря на то, что проспала весь день. — Ты не мог бы несколько часов подоставать кого-нибудь другого? Логан стоит рядом со мной, прислонившись к столу. — Все спят. К тому же, это вгоняет меня в депрессию. Я поворачиваю голову на бок, чтобы посмотреть на него. — Ощущение того, что ты мертв? Он хмурится, не глядя на меня. — Наблюдение за тем, что все вокруг живы. Я сажусь, хлопая ладонями по столу. — Ладно. У меня есть план. Крутанувшись на кресле, я нечаянно задеваю его. Хотя «задеваю» — не совсем подходящее слово. Я прохожу сквозь него. По коже пробегает холодок, а по рукам — мурашки. Отодвинувшись, я потираю руки. — Это было не очень-то приятно. Логан лишь качает головой. — Какой план? — А, да. Думаю, нам стоит пойти на кладбище. — Зачем? — Он смотрит на меня с беспокойством. — Хочешь, чтобы я попробовал залезть обратно в свое тело? Я несколько секунд обдумываю его слова. — Нет. Не думаю, что это хорошая идея. Ну, то есть, наша цель ведь не в том, чтобы сделать из тебя зомби? А в том, чтобы найти твой свет или что там. — Мой свет? — Ну да. Он смотрит на меня как на идиотку. — Когда люди умирают, они видят свет. Уходят к свету и все такое, — поясняю я. — Не помню никакого света. — А что ты помнишь? — Я складываю руки на коленях. — О том, как умер? Ничего. Помню, как открыл глаза, а полицейские вытаскивали мое тело из воды. Помню, как кричал, но меня никто не слышал. Потом я подумал о маме и внезапно оказался дома, рядом с ней. Она плакала, сидя на полу. А вот это интересно. — Как ты попал в мой дом? Логан трет лоб. — Я думал о тебе, о том, как ты увидела меня на похоронах. И просто оказался здесь. Очень удобно. — Ладно. Я думаю, что нам нужно сходить на кладбище, так как вполне возможно существуют и другие призраки, которые смогут тебе помочь. Не можешь же ты быть единственным, не туда свернувшим по дороге в загробную жизнь. Логан таращится в потолок, обдумывая это. — И ты думаешь, что сможешь их увидеть? — Нет. Но, может быть, ты сможешь. — Логично, — кивает он. Я встаю и иду к шкафу. — По крайней мере, с этого можно начать. Сняв с вешалки джинсы и футболку, я оборачиваюсь и вижу, что он глазеет на меня. — Тогда так и сделаем, — говорит он, хлопнув в ладоши. Я поджимаю губы. — Угу. Только сначала мне нужно переодеться, так что ты… это… отвернись. Или выйди. Или еще что-нибудь сделай. Он прикрывает глаза ладонями, и я упираю руки в боки. — Отличная попытка, Каспер. Разочарованно вздохнув, он исчезает, и я слышу его голос из кухни: — Скромница. — Извращенец, — парирую я, влезая в джинсы. Полностью одевшись, я беру ключи и выхожу на улицу. Хорошо, что мама работает две смены подряд. Она убила бы меня, если бы узнала, что я посреди ночи собралась на кладбище. И если бы я попыталась объяснить ей, зачем это делаю, она бы отправила меня полечиться. — О чем думаешь? — спрашивает Логан. Мы медленно подъезжаем к воротам кладбища Стоун Хилл. Облокотившись на приборную панель, я разглядываю высокие кованые железные дверцы и сковывающие их толстые цепи. — Тебе действительно хочется поговорить о моих чувствах, Логан? Он выходит через дверь, не открыв ее, и встает перед передними фарами. — Как бы жалко это не выглядело, разговоры с тобой — отдушина после ужасной недели. Так что, мой ответ — «да». Я вырубаю фары и хлопаю дверцей своего старенького желтого Фольксвагена Жука. — О, как это мило. Но ты прекрасно знаешь, что я на такое не покупаюсь. Логан закатывает глаза. Тремя широкими шагами он покрывает расстояние до ворот, врезается в них и ошеломленно отходит. В моем мозгу что-то со щелчком встает на место. — Призраки не могут проходить сквозь железо, — говорю я самодовольно. Он оборачивается и смотрит на меня. Я пожимаю плечами: — Видела по телеку. Логан протягивает руку и хватается ладонью за решетку. Как только он это делает, его рука начинает дымиться, будто горит. Вскрикнув, он одергивает руку и потирает ее. — Полагаю, некоторые вещи я все-таки чувствовать могу. Кивнув, я подхожу к нему. — Ага, железо для призраков все равно что криптонит[2]. Слушай, нужно выкопать твое тело, посыпать его солью и поджечь! — Зачем? — оторопело глядит на меня Логан. — Чтобы освободить твой дух. — Спасибо, но я вроде и так свободен. — Ну, все равно. — Мы не будем осквернять мой труп, основываясь на чем-то, увиденным тобой по телевизору. — В тебе нет ни капли эксцентричности, — надуваюсь я. Закатив глаза, он указывает на кирпичную стену. — Пройдем там. Придется тебе перелезть через нее. Кто бы сомневался. Я возвращаюсь к машине и, достав из бардачка фонарик, сую его в задний карман. Логан преспокойненько проходит сквозь стену. — Все чисто, — шепчет он. — Чего ты шепчешь, тебя все равно никто не услышит. — О, да, я забыл. Я качаю головой. То, что я сейчас делаю, безоговорочно возглавит список самых идиотских моих поступков. Или займет весь список разом. Я залезаю на стену, осторожно цепляясь за камни. К счастью, она не очень высокая, но, когда я спрыгиваю с другой стороны, осторожно приземляясь на ноги, руки словно налиты свинцом. — Я ниндзя, — шепчу я улыбающемуся Логану. Его улыбка теплая и искренняя, я у него уже давно такой не видела, а жаль — она ему очень идет. — Куда теперь? — спрашиваю я, вытирая пыльные руки о джинсы. Он пожимает плечами и куда-то направляется. Не зная, что делать, я следую за ним. Мы идем мимо старых потрепанных надгробий к новой части кладбища, находящейся в самой дали. Дорожки вымощены булыжником, огромные обелиски и плачущие ангелы глядят на нас сверху вниз. Мы проходим мимо небольшого склепа, и я свечу на вход в него фонариком. Над воротами на камне высечена фраза: «Verum non est in morte». — Что это значит? — спрашивает позади меня Логан. Я знаю перевод, не потому, что умею читать по-латински, а потому, что задала маме тот же самый вопрос, когда мы уходили с похорон папы. — «В смерти познаем истину». Опустив фонарик, я свечу им поверх надгробий. — Что-нибудь видишь? — Нет, — мотает он головой. — Ничего. Я разочарованно вздыхаю. Мы идем дальше, пока не замечаем желтый мини-экскаватор, стоящий рядом со свежей могилой. Логан застывает на месте, а я подхожу ближе и высвечиваю высеченное на камне имя. «Логан Уэйн Купер». Я поворачиваюсь и свечу фонариком на Логана. — Уэйн? — поднимаю я бровь. — Отец любит старые вестерны, — отводит он глаза. — Хм… — Я аккуратно обхожу могилу, стараясь не задеть свеженасыпанную землю и цветы. — Я слышала, эти цветы потом собирают и раздают пожилым людям в доме престарелых, — говорю я, отчаянно желая нарушить молчание. Логан не отвечает. Подняв на него взгляд, я вижу, что он стоит ко мне спиной. Лунный свет падает на него под странным углом, отчего Логан, кажется, светится. Это так прекрасно, что какое-то мгновение я ошеломленно смотрю на него, не в силах отвести глаз. Логан смотрит на меня через плечо, и все, о чем я могу думать: как он прекрасен. Словно ангел. А потом он открывает свой рот: — Чего глазеешь? Я закатываю глаза. — Да вот думаю, ты все-таки сделаешь что-нибудь или так и будешь стоять там столбом и сиять как идиот? — А что ты хочешь, чтобы я сделал? — спрашивает он, всплеснув руками. Я тяжко вздыхаю. — Ты сказал, что думал обо мне и оказался в моем доме, так? — Так. — Он разворачивается и идет ко мне. Я переминаюсь с ноги на ногу. — Может тогда тебе надо подумать о… я не знаю… рае? Или чем там еще. — О рае? — фыркает он. — Ты давай прекращай тут фыркать, приятель. Я, между прочим, стою на кладбище в пять утра рядом со свежей могилой и болтаю с мертвым парнем. Мое терпение не безгранично. — Ну хорошо, — бурчит он. Закрывает глаза, делает глубокий вдох и… Ничего. Логан открывает глаза, и его лицо расстроенно вытягивается. — Это была глупая идея. — Это лицо у тебя глупое. Он топает от меня, схватившись за волосы, затем резко разворачивается и тычет в меня пальцем. — Знаешь, с тобой так «весело»! Не понимаю, почему у тебя нет друзей! Ауч. — У меня есть друзья, — шепчу я. — О, я и забыл. Тебя терпит гей Карлос. Вот только это не делает его твоим другом. Это делает тебя его карманной мегерой. Его слова пощечинами хлещут меня по лицу, принося резкую и сильную боль. Я быстро прихожу в себя, а боль лишь подпитывает мою всевозрастающую злобу. — Слушай, ты, напыщенный осел. Во-первых, не смей говорить о Карлосе в таком тоне. Он стоит десятка таких, как ты. И, во-вторых, можешь засунуть все свои загробные переживания в задницу. Никогда больше не приходи в мой дом, никогда больше меня не беспокой. Я не шучу. Разбирайся со своими проблемами сам. Я поворачиваюсь к нему спиной, стремительно ухожу с кладбища и всю обратную дорогу домой сдерживаю слезы ярости. К моему возвращению домой уже занимается рассвет, окрашивая мою спальню в красновато-оранжевые тона. Я плотно задергиваю шторы и падаю в постель не раздеваясь. Меня будит стук в дверь. — Хей, Зои Боуи. Ты уже встала? Я бросаю взгляд на часы. 8:46. Утра. Сукин… — Входи, Карлос. Он просовывает голову в мою комнату, прикрыв рукой глаза. — Ты в приличном виде? — В обычном, — пожимаю я плечами. Он смеясь заходит. У него в руках картонный держатель с двумя высокими пластиковыми стаканчиками из Старбакса, а под мышкой зажат пакет с круассанами. — Вот принес подзаправиться. — Он протягивает мне стаканчик. По запаху это чай с медом и сливками. — Благослови вас бог, благородный сэр, — говорю я и делаю глоток чая. Он достаточно горяч, чтобы слегка обжечь кончик моего языка — как раз такой, как я люблю. — О, милая моя, чем же ты занималась всю ночь? — О чем ты? — изгибаю я бровь. — Выглядишь так, словно тебя три дня продержали в подвале, — машет он руками у меня над головой, — и у тебя мешки под глазами размером с дыню. — Уху, мне не удалось нормально поспать. — Я тереблю крышку на стаканчике, не зная, что сказать. Ни за что на свете не признаюсь, что вижу Логана. Как бы я не любила Карлоса, признаться в таком мне кажется безумием. И все же мне нужно с кем-нибудь об этом поговорить. — Я думала о Логане. Карлос выглядит удивленным. Сняв легкую куртку, он присаживается рядом со мной. — Мне казалось, тебя не волновало случившееся. Я пожимаю плечами. — Меня и не волнует. Просто… я не знаю. Может быть, оно всколыхнуло чувства, которые я испытывала… когда умер папа. Карлос сочувствующе кладет ладонь на мое колено. Он вошел в мою жизнь через несколько месяцев после папиных похорон. Он поселился рядом, и мама заставила меня отнести ему пирог, означающий: «добро пожаловать к нам». Я помню, как он боялся, как его пугал новый город и новая школа. Но Карлос храбрее меня. Он показал себя в первый же день, и никогда не скрывал того, кто он и чего хочет. Мне бы хотелось быть такой же храброй, как он. Я отпиваю еще чая. Мне не дают покоя крутящиеся в голове вопросы, вопросы, на которые Карлос не может дать ответа. Лицо Карлоса радостно озаряется. — Я знаю, что тебе нужно. Чудный длительный отдых в каком-нибудь месте с обитыми мягким стенами и транквилизаторами. — Что-то я в этом сомневаюсь, — бормочу я. — Как насчет того, чтобы прокатиться по Скайлайн, устроить пикник, а потом потусоваться в «Чайной комнате»? Я чувствую, как приподнимается в улыбке уголок моих губ. — Звучит заманчиво. На лице довольного собой Карлоса расплывается широкая улыбка. — Я знаю. — Затем он обводит меня взглядом сверху-донизу. — Но сначала тебе придется принять душ и переодеться. В таком виде я тебя никуда не повезу. Я соглашаюсь с ним, и он уходит на кухню собрать нам что-нибудь для пикника. Учитывая содержимое моих кухонных шкафчиков, обедать мы будем старыми крекерами и горчицей. Сорок пять минут спустя я свежа, одета в мягкие желто-коричневые штаны карго и черную майку, и Карлос заплел мои волосы в длинную французскую косу. Поездка по Скайлайн в машине отца Карлоса — Тойте 4 Раннер — приносит умиротворение, даже несмотря на грохочущий из колонок инди-рок. Небеса чисты и окрашены тем оттенком синевы, которую большое нигде на земле не увидишь, а яркое солнце тепло пригревает свешенную из окна руку. Мы едем до самой вершины горы, в местечко, называемое Садом Богов. Это обширное пространство, заполненное деревьями с широченными стволами, размером с грузовик. Я расстилаю клетчатое покрывало, а Карлос достает из машины корзину с продуктами и бутылку искристого вина. — Красота, — улыбаюсь я, осознавая, что Карлос не с панталыку придумал программу сегодняшнего дня, как позволил мне поверить сначала. — Мы будем праздновать первый день нашей оставшейся жизни. — Он открывает и протягивает мне бутылку. — Прости, я забыл бокалы. Пожав плечами, я делаю маленький глоток. Вино приятно мягкое и на вкус слегка напоминает яблоки. — Неплохо. Карлос подмигивает и забирает у меня бутылку. — А ты уверен, что тебе стоит пить? — спрашиваю я, зная, что нам предстоит ветреная дорога назад. — Я лишь пригублю. К тому же, я к этому привычен. — Сделав маленький глоток, он возвращает бутылку мне, а потом открывает корзину. В его семье принято подавать вино к каждой трапезе, даже детям, поэтому он обладает повышенной устойчивостью к алкоголю. Как оказалось, с остатками еды и творческим подходом Карлос умудрился устроить нам целый маленький пир. Разделавшись с едой и третью бутылки вина, мы укладываемся на покрывале, расслабленно нежась под солнцем. — Как думаешь, могут умершие находиться рядом с нами? — тихо спрашиваю я. Карлос переворачивается на бок и подпирает голову согнутой в локте рукой. Он практически прижимается ко мне. С кем-либо другим такая близость показалась бы мне неуместной, но с Карлосом она дарит мне спокойствие. — Думаю, да. — Правда? — Конечно. Иногда мы так сильно привязаны к людям, что можем ощущать их рядом с нами все время. Я вздыхаю. Я же не совсем это имела в виду. — А как насчет призраков? — Призраков? — в его голосе слышится беспокойство. Вот черт. — Да. Я о том, что иногда, когда люди умирают, они могут просто… как бы это сказать… ну не знаю. Все еще быть здесь? Карлос ложится на спину, сложив руки под головой. — Если научно-фантастический канал и научил нас чему-то, так это тому, что призраки везде, — смеется он. — Все эти бедные души со своими незаконченными делами. — Незаконченными делами? — переспрашиваю я, глядя на него. — Ага. Они их здесь и держат — по крайней мере, именно так говорят парни в той передаче про охотников за призраками. Мол, им нужно что-то завершить на земле или что-то вроде того. — Не думала, что ты смотришь эту чушь, — шучу я, прокручивая его слова в голове. — Не суди меня, — фыркает он. — А с чего такой вопрос? Ты чувствуешь, что тебя кто-то преследует? Я решаю быть насколько возможно честной. — У меня иногда такое чувство, как будто я все еще могу его слышать. Логана, я имею в виду. Или видеть краем глаза. — У меня было то же самое после смерти младшего брата. Первое время я словно ощущал его в доме. Время от времени мне казалось, что я его вижу, но это разум играл шутки со мной. Мне знакомо это чувство. Я ощущала то же самое после смерти папы. Повернувшись, я утыкаюсь лбом Карлосу в грудь, и он поглаживает меня по спине, пока я не засыпаю. Мне снится кладбище и лицо Логана, когда я кричала на него. Позади него с мечом в руке идет каменный ангел. Остановившись прямо за спиной Логана, он поднимает меч, словно собираясь им срубить ему голову. Меня внезапно будит раскат грома. Потемневшие небеса разверзаются, и на нас начинает лить дождь. Я хватаю корзинку, а Карлос — покрывало, и мы хохоча бежим к машине. Пристегнувшись и посмотрев в окно, я вижу стоящего у дороги Логана. Он смотрит на меня, и улыбка сползает с моего лица. Когда мы подъезжаем к «Чайной комнате», я почти уже высохла. Мы въезжаем на узкую стоянку и припарковываемся. Карлос тянется назад и достает с заднего сидения свою гитару. — Открытый микрофон?[3] — с надеждой спрашиваю я. Он широко улыбается. Передняя часть зала внутри уставлена длинными бархатными диванчиками бардового цвета и викторианскими стульями с высокими спинками, дальше идут маленькие круглые столики. На стенах висят зеркала в покрытых позолотой и бронзой рамах и полки, заставленные вазами с орнаментом, подсвечниками и разными античными штучками. Я направляюсь к столику в заднем углу — самому затемненному углу зала. На столике, в стеклянной «под изморозь», подставке мерцает единственная свеча. Из ниоткуда появляется Лана, хозяйка заведения и эксперт по чаю. Черные как смоль волосы Ланы уложены волной в стиле 1950-х годов, кожа покрыта морщинками, а у узких глаз теплый карий оттенок. Она сжимает меня в объятиях — что делает со всеми постоянными посетителями, — и со мной остается густой аромат ее лавандового парфюма, даже когда она обнимает Карлоса. — Очень рада вас видеть! — тепло приветствует она нас, и в ее голосе практически не заметен корейский акцент. — Садитесь, садитесь. Мы усаживаемся в кресла, и она мягко забирает из руки Карлоса его гитару. — Положу ее для тебя на сцене. Приложив свободную руку к подбородку, она прищурившись смотрит на меня. — Думаю, сегодня ты попробуешь имбирно-манговый чай, а ты — малиновый с медом? Мы оба улыбаясь киваем. В первое наше посещение я сделала ошибку, попросив меню, и Лана перебрала около сорока видов чая, прежде чем решила, что же я буду пить. С тех пор мы никогда не заказываем себе чай сами, и напитки выбирает нам она. Я совсем не против. За три года она ни разу не падала мне то, что бы мне не пришлось по вкусу. Карлос провожает ее взглядом и наблюдает, как она осторожно кладет его гитару рядом со старым музыкальном автоматом у сцены. Сцена представляет собой маленький квадрат с подключенным к старому усилителю микрофоном и потертым бардовым стулом. Но Карлос любит выступать здесь больше всего. Здесь тихо, интимно, и тут идеальная акустика. Чуть развернувшись, Карлос кивает головой поверх плеча. — Он здесь. Я вскидываю голову. На одну идиотскую секунду я решаю, что он говорит о Логане. Осматриваюсь, но Логана не вижу. — Кого? — в замешательстве спрашиваю я. — За мной слева. Нет, слева с моей стороны. Я смотрю ему через плечо. Красавчик из «Блумингдейл» пришел с двумя друзьями. — Ты?.. — Я может и упомянул, что прихожу сюда иногда поиграть, — насупился Карлос, — но уж точно его не приглашал. — Почему нет? Он поправляет полы своего серого жилета. — Если бы я знал, что он придет, то… — Струсил бы? Подняв плечо, он с дерзкой улыбкой касается им своего плеча. — Надел бы свою дорогую синюю рубашку. — Но петь-то ты все равно будешь? — спрашиваю я, наклоняясь вперед и устраивая локти на столе. Карлос проводит рукой по своим темным волосам. — Конечно. Может быть. После чая. Стоит ему произнести эти слова, как к нам с серебристым подносом подходит Лана. Она аккуратно ставит на стол перед нами две пустые чашки, кладет в каждую из них медно-красный шарик скрученного чая, затем расставляет сливки, сахар, ложки и тарелочку со свежими лавандовыми булочками. — Дайте чаю завариться пять минут, — велит она, разворачивается и направляется к другому столику. Мы наливаем в чашки горячую воду из белого чайничка, прекрасно зная, что если не послушаем Лану и начнем пить чай раньше чем через пять минут, то позже она будет прожигать нас недовольными взглядами. Помешивая в чашке ложку сахара Карлос начинает рассказывать мне о предстоящем прослушивании на роль Ретта в постановке этого сезона. Он хочет, чтобы я прослушала слова его роли. Я с улыбкой соглашаюсь, зная, что третий год подряд он будет играть Эшли. Они говорят ему, что он недостаточно мужествен для роли Ретта Батлера. Я думаю, что они просто говнюки. — Так что я подумываю о том, чтобы отрастить себе бороду, — говорит Карлос, отпивая чая. — Не такую, как у деревенщины, а такую, знаешь: «О, совсем не было времени побриться на этой неделе». Я слушаю его вполуха. Часть моего мозга занята тем, что обдумывает сказанное им ранее о незаконченных делах. Неужели это то, что как раз и держит Логана здесь? И если так и есть, то что он должен сделать, чтобы решить свои дела? Должно быть, думая об этом, я уставилась в пространство, потому что Карлос вдруг щелкает пальцами возле моего лица. — Земля вызывает Зои. — Что? Прости. — Я спросил, ты уже продумала стратегию возвращения в школу? Я делаю большой глоток чая и морщусь, осознав, что забыла положить в него сахар. — У тебя это так прозвучало, как будто мы планируем вооруженное вторжение. Карлос кладет подбородок на одну руку. — О, Зои, ты такая милашка. Так оно и есть. Мы будем производить вторжение на вражескую территорию. Можно использовать дипломатию, а можно вооружиться до зубов. — Он замолкает, многозначительно глядя на меня. — Ты же в курсе, что можешь закадрить любого парня в школе? Я выгибаю бровь. — В твой кофе что-то подсыпали? — Я не шучу. Послушай, милая. Ты прячешься в раковине своей стервозности, но если бы чуть-чуть приоткрылась и позволила всему миру увидеть тебя такой, какой вижу тебя я… Он обрывает себя сам, и я делаю ему рожицу и показываю язык. — Ну ладно, может быть не такой, какой тебя вижу я, но ты меня поняла. Я хочу сказать, что ты умная, забавная, красивая. Если бы не твой ядовитый язычок, то ты бы стала самой популярной девчонкой в школе. Я закатываю глаза. — Он прав, — соглашается с ним Логан, и я давлюсь горячим чаем, чуть не уронив чашку на колени. — Подавилась? — спрашивает Карлос. Я кашляю в салфетку. Он встает похлопать меня по спине, но я машу ему рукой, чтобы он сел. — Все нормально. Не в то горло попало. Прости. — Уверена? А то могу использовать прием Геймлиха[4]. Он снова садится, и его глаза лукаво поблескивают. — Спасибо, но не надо. — Я киваю на столик впереди. — Может быть, Красавчик-из-Блуми подавится, тогда продемонстрируешь этот прием ему. — Мы можем лишь надеяться на это, — мечтательно вздыхает Карлос. Логан усаживается в пустое кресло рядом со мной, пройдя через стол. Я пытаюсь не смотреть на него. — Игнорируешь теперь? — как ни в чем не бывало спрашивает он. Я хмурюсь, но не отвечаю. — Моргни, если слышишь меня, — посмеиваясь, говорит он. Я чешу голову средним пальцем, и он громко смеется. — Хватит тут чахнуть, — киваю я на сцену. — Иди спой для меня. Карлос улыбаясь встает, наклоняется через стол и целует меня в лоб. Затем направляется к сцене, садится на стул и готовится к выступлению. Как только раздается первый аккорд, мое сердце замирает. Весь зал погружается в тишину, и ее нарушает только мелодия, которую играет Карлос. Закрыв глаза, он поет одну из моих любимых песен — « All We Are» Мэтта Натансона. Я делаю глубокий вдох и позволяю звуку его голоса обволакивать себя. — Он здорово поет, — говорит Логан. Я даже не смотрю на него. — Ладно, ты все еще злишься. Я понял. И… Прости. Я не должен был говорить то, что сказал. Я так не думал. Я допиваю чай и ставлю чашку на столик. — Ну пожалуйста, Зои, не отгораживайся от меня. Я был расстроен. На самом деле я так не думал. Я наклоняюсь, чтобы волосы упали на мое лицо, и шепчу: — Нет, думал. — Нет, правда не думал. Карлос хороший парень, и ему повезло, что у него есть такой друг, как ты. Я медленно качаю головой, не готовая еще его простить. — Но, знаешь, Карлос прав. Ты и правда словно надела на себя броню. Тебе нужно ближе подпускать людей. Я поворачиваюсь и зло смотрю на него. — Зачем? Все, что люди делают — обманывают мои ожидания или оставляют меня. Зачем мне кого-то подпускать к себе близко? Это не стоит того. — Но ты же сблизилась с Карлосом. — С тобой тоже. И посмотри, чем все закончилось. Логан хмурится и опускает подбородок. Кажется, он хочет что-то сказать, но не может найти слов. — Ты действительно хочешь продолжать так жить? — наконец спрашивает он. Передернув плечами, я снова поворачиваюсь в сторону Карлоса. Он доигрывает последние аккорды, и зал взрывается аплодисментами. Карлос встает и быстро кланяется, но не успевает сойти со сцены, как его останавливает Красавчик-из-Блуми. Они о чем-то болтают, и Карлос расцветает улыбкой на миллион баксов. Хана бедняге кассиру. Я вздыхаю. — И ты меня прости, Логан. Уверена, что быть мертвым — тот еще стресс. Послушай, кажется я знаю, почему ты здесь застрял. Приходи ко мне домой через час, и мы поговорим. — А куда мне пока идти? — уныло спрашивает он. — Хотя мне и с тобой тут не то чтобы очень весело было. Я секунду прожигаю его взглядом. — Могу предложить тебе пойти ко всем чертям.
|