Художник. От дикой смелости твоей, родная.О Небо! Я окаменел От дикой смелости твоей, родная. Впервые видел я тогда нагое тело — И груди нежные, и темные соски, Зовущие меня дотронуться до них Рукой дрожащею. Нет! Нет! Будто звезда упала На рыночную площадь, На грязный постоялый двор, И ослепила всех Сиянием небесным... Вот все, что мне теперь осталось — Кусочек обгоревший на ладони Моей невесты непорочной, Моей Мадонны белой. За что сожгли тебя, звезда, за что?
Белла. Меня купил в Салоне адвокат. Увез в Берлин, повесил в кабинете. Он очень дорожил картиной, Показывал друзьям и восхищался, А иногда и спорил, вступаясь за меня. Однажды вечером он, сидя за столом, Работал. Вдруг в его квартиру Вломились пьяные штурмовики. Скрутили, на пол бросили.
Художник. За что?
Белла. Не знаю. Он вроде защищал в суде Какого-то еврейского врача. Как избивали адвоката, Марк! Кастетами, велосипедными цепями! Его лицо... Да нет, лица уже не стало... Какой-то штурмбанфюрер из гестапо Сорвал меня со стенки — и в моей же раме Повесил Гитлера. А я...Я очутилась в каком-то темном складе На полу, где рядышком шуршали крысы И плесень цвелым языком Лизала мое нагое тело...
Пауза. И вдруг из темноты — на свет! Я — на стене, вокруг картины, Глазам своим не верю —Ренуар, Матисс, Ван Гог. Неужто чудо, думаю, свершилось? О нет, все оказалось жутко просто. «Искусство идиотов» — Так называлась выставка.
Художник. Скоты!
Белла. Табличка подо мной была прибита: «Шлюха еврейская. Художник шизофреник Марк Шагал». Шли люди... Кто гоготал, Показывая пальцем на меня, Кто равнодушно пожимал плечами. Но были и такие, кто украдкой Пытался мне послать улыбку... Неделю продолжалась эта пытка, А потом... На площади, у самой Оперы, Костры зажгли молодчики в коричневых рубашках. Пылали факелы со всех сторон, И тысячи звериных глоток пели... Нет, Марк, не пели, а орали, Выталкивая из себя слова, как камни: «Когда по ножу течет еврейская кровь, Мы счастливы вновь, мы счастливы вновь».
Белла зажигает пятую свечу. Меня схватил юнец безусый — Красивый мальчик, голубоглазый... Пошел к костру и громко, На всю площадь, Крикнул: «Я предаю огню жидовскую картину За проповедь уродства, за разврат! Гори в огне, бесстыдная блудница!» И бросил в пламя. Огонь схватил меня горячими когтями. Горели руки... волосы... кровать.... букет рябины... Я слышала ликующие крики: «Гори, Сезанн!», «Гори, Гоген!», «Гори, Пикассо...». Гори, гори, гори! Вдруг небо распахнулось надо мною, И хлынул свет, Как вспышки молний яркий, И над костром увидела я... крылья...
Художник. То Ангел, Ангел был!
Белла. И что-то подхватило вдруг меня Туда, где облака и синева небес...
Внезапно наступившая темнота поглощает ее. Некоторое время тихо и темно. Постепенно начинает светлеть. Художник один. Нет, Ангел, нет... Она ушла не так. Дай мне еще хоть раз ее увидеть... Чума пришла в Париж. Чума гналась за нами, И сыновья Бетховена и Гете Теперь в печах сжигали не полотна — Живых людей, сестер моих и братьев. О Господи! Неужто шесть свечей В моей картине давней-- Шесть миллионов душ? И посредине смерть? Зажигает еще одну свечу, шестую. Огонь мне обжигает глаза и руки. Я вижу челюсти и детские игрушки, Очки, ботинки, волосы... О Боже! Прости меня за то,что я не с ними.. Да, ты была права. Чума границ не знает... Мы маленькие звездочки, блуждаем Меж двух миров, сжирающих друг друга В смертельной схватке.
Появляется Белла.
Белла. Испанская граница еще открыта, Быстро!
Художник. По козьим тропам через Пиренеи Шли день и ночь мы за проводником.
Белла. И старенький кораблик, помнишь, Пыхтя от астмы, нас перевез потом за океан.
Б е л л а садится в круг шести горящих свечей. Художник. Я снова вижу клинику в саду, И длинный коридор, и белую палату, Куда на цыпочках в то утро я вошел В последнийраз и сел с ней рядом...
Тоже садится в круг свечей. Берет ее руки в свои. Возникает далекая, самая первая мелодия их любви. Белла. О Марк!
Художник. О Белла!
Белла. Я помню каждый миг, что нами прожит, Как будто все произошло вчера.
Художник. Вчера...
Белла. Вчера увидели тебя мои глаза впервые.
Художник. Вчера...
Белла. Вчера ты мне свидание назначил.
Художник. Вчера...
Белла. В саду, где ночь дышала резедой.
|
