Советская экономика

 

Советская экономика при Брежневе представляла собой непростой феномен, который нельзя определить однозначно термином «застой». Ориентация Брежнева на стабильность и отказ от реформ имела под собой обоснование, заключающееся в росте экономики. С 1970 по 1988 гг. общее промышленное производство в СССР возросло в 2, 38 раза против 1, 32 раза в Великобритании, 1, 33 – в ФРГ, 1, 48 – во Франции, 1, 68 – в США, 2, 0 – в Японии. Среднегодовые темпы роста общественного производства постепенно снижались, но это было, бесспорно, связано с возрастанием его абсолютных объемов. Объем законченного общественного продукта в СССР за 1960 г. был превышен в 1970 в 2, 1 раза, в 1980 – в 3, 5, а в 1988 – в 4, 7 раза. За эти годы значительно усилилась энергетическая база – были построены Братская, Красноярская, Усть-Илимская, Саяно-Шушенская ГЭС, сеть атомных промышленных станций. Хотя существуют известные сомнения в необходимости и безопасности этих сооружений, никто не придумал других реальных способов обеспечивать гигантские потребности страны в энергии. Политическое руководство СССР придавало огромное значение реализации 15 крупнейших народнохозяйственных программ, в числе которых были создание Западно-Сибирского территориально-производственного комплекса и возведение Байкало-Амурской магистрали.

Сущность экономической политики Брежнева заключалась в сохранении достигнутых темпов производства и экстенсивном расширении производственных мощностей. Брежнев в этом отношении стал преемником и носителем сталинской политики индустриализации, хотя он был в курсе всех основных событий и направлений научно-технического прогресса на Западе и многое воспринимал положительно. Генсек оказался не в состоянии осознать необходимость качественного переустройства советской экономики в русле требований новой научно-технической революции. Руководство СССР во главе с Брежневым «проспало» информационную революцию – компьютеризацию. Второй космический прорыв в науке и производстве не удался. В то время как США, Западная Европа и Япония приступили к постиндустриальной модернизации, советская экономика оставалась на рельсах традиционализма. Именно в этом заключается самый, может быть, главный методологический просчет брежневского руководства, ибо все, что не развивается, – останавливается и умирает. Буквального застоя в экономике не было, до системного кризиса было еще далеко, но негативная тенденция замедления социально-экономического развития четко обозначилась.

В начале своей карьеры Брежнев не только не имел своей программы действий, но даже не стремился ее сформировать, осмыслить, что было достаточно редким случаем даже в отечественной истории. По общему мнению, он был типичным консерватором-традиционалистом в политике. Главная идея, которая пронизывает все решения Брежнева, – это стабильность кадров, общества, партии, системы в целом. В беседе с чехословацким деятелем Александром Дубчеком он прямо сказал в ответ на его рассуждения о демократическом социализме: «Нe говори мне о социализме. Что имеем – держим». Эти слова и деятельность генсека убеждают в том, что он, по большому счету, был не идейным коммунистом, а скорее прагматиком и технократом, работающим в предлагаемых условиях и волею судьбы попавшим на самый верх политического Олимпа.

Брежнев значительно укрепил власть коммунистической политической элиты, официально именовавшейся номенклатурой. Важнейшим элементом системы был партийный аппарат, который подменял выборные партийные и советские органы и руководил всеми политическими организациями. Этот аппарат при ЦК составил более 4 тыс. человек, работавших в более чем 20 отделах ЦК. Параллельно функционировало около 100 министерств и ведомств. Всего управленческим трудом занималось 18 млн. человек. Советский депутатский корпус всех уровней формировался исключительно партийными органами. Советская власть выполняла функцию ширмы для всевластия аппарата партии-государства.

О застое «развитого социализма»

Обозначенные годы в литературе оцениваются с диаметральных позиций. «Чистые» сторонники коммунистической перспективы считают их действительно «развитым социализмом» со всей присущей атрибутикой его восхваления, а противники характеризуют их как застой, топтание на месте, чуть ли не движение вспять. Процессы, происходившие в эти годы в различных сферах жизни общества, более сложны и многоплановы. В этот период выделяются два этапа: 1964 – 1968 гг. и 1968 – 1985 гг., – на протяжении которых прослеживается борьба двух традиций – демократической и консервативной. Последняя явно превалировала и стала ведущей на втором этапе.

Застой «развитого социализма» как системы не исключает количественных и качественных изменений, развития в целом, но серьезно искажает многие параметры ее функционирования, закладывает основы для ее трансформаций в будущем. Так, за четверть века после принятия третьей Программы КПСС СССР семикратно увеличил основные производственные фонды народного хозяйства. Национальный доход вырос почти в 4 раза, промышленное производство – в 5 раз, сельскохозяйственное – в 1, 7 раза. За это время реальные доходы на душу населения увеличились в 2, 6 раза, общественные фонды потребления – примерно в 5 раз. Построено 54 млн. квартир, осуществлен переход к всеобщему среднему образованию. Вчетверо возросло число лиц, окончивших вузы. Общепризнанных успехов добились наука, медицина, культура. Однако динамизм, присущий ранее советской экономике, был в середине 70-х годов утрачен. В 1966 – 1971 гг. прирост производительности общественного труда составил 39%, в 1971 – 1975 – 25%, в 1976 – 1980 – 17%, а в последующей пятилетке упал до 16%. Призывы партийных съездов к «экономной экономике», «эффективности и качеству», «переходу на рельсы интенсификации» и другому на практике оборачивались экстенсивным путем развития. Помимо дополнительного притока трудовых ресурсов экономическое развитие в 70-е годы обеспечивалось за счет выгодных внешнеторговых операций: в основном торговали нефтью, газом, лесом и другими природными ресурсами. В результате основные показатели экономического развития страны неуклонно ухудшались.

В официальных документах экономическая политика оценивалась как курс на интенсификацию производства в условиях развертывающейся научно-технической революции. Однако использование достижений НТР приняло однобокий, уродливый характер по причине сохранения командного управления экономикой, монополии государства на средства производства, отсутствия рыночных – экономических, политических, правовых механизмов, обеспечивающих переход к оптимальным методам развития производства через непрерывное повышение производительности труда. Отсюда неизбежная тенденция к овладению отдельными, частичными результатами НТР, новыми технологиями и материалами путем встраивания их в старый механизм, когда сочетались автоматизированные линии и масса ручного труда, атомные реакторы и подготовительные работы к их монтажу методами «народной стройки».

Более того, достижения НТР, новые технологии, вместо того чтобы изменить сам механизм безрыночной индустрии, как бы продлевали ему жизнь, давая новый импульс. Сокращались запасы нефти, но благодаря успехам трубопрокатных и трубокомпрессорных технологий системе стали доступны гигантские «природные кладовые» газа; стало затруднительно разрабатывать подземные угольные пласты – роторные экскаваторы позволили извлекать бурые угли открытым способом и т.д.

Такой своеобразный симбиоз индустрии без рынка и новых технологий эпохи НТР способствовал сверхускоренному, хищническому и необратимому истреблению богатейших ресурсов и привел в итоге к беспрецедентному явлению, охватившему все сферы общественного производства, – структурному застою в эпоху НТР. Развитый мир уже вступил в новую, постиндустриальную, технологическую эпоху, тогда как СССР оставался в старой, индустриальной. К началу перестройки страна отставала по производительности труда от США в 5 раз – в сельском хозяйстве и в 2, 5 – 3 раза – в промышленности. Важную роль в этом «застое в условиях бурного роста» сыграли процессы на мировом рынке, приведшие в 70-х годах к резкому повышению цен на нефть и другое сырье, спаивание народа, остаточный принцип выделения средств на социальную сферу и т.д.

Отрицательно сказывались на экономическом развитии такие качества системы, как сверхцентрализация, примитивные методы составления госбюджета и учета издержек, искаженное ценообразование, скрытые субсидии ВПК; отсутствие передачи оборонных технологий в гражданские отрасли.

Накопившийся груз расточительности, неэффективности распределения ресурсов, структурные диспропорции, непосильная гонка вооружений, имперские амбиции и афганская авантюра создали в экономике предынфарктную ситуацию.

Столь же противоречивым было социально-политическое и духовное развитие общества. По современным подсчетам, СССР в 1985 г. занимал лишь 77-е место в мире по уровню потребления на душу населения. Все отчетливее становились отчуждение власти от общества, развитие двойных стандартов в этике, политике и морали. Совершенствование экономической машины, работавшей автономно, без учета реальных потребностей общества и реальных возможностей страны, привело к формированию теневой, спекулятивно-криминальной экономики, тесно связанной с партийно-советской и хозяйственной номенклатурой, занятой в распределительной сфере. В брежневские годы 18-миллионная армия чиновников обрела большую самостоятельность, сложилась в класс со своими особыми интересами. Образовались многочисленные влиятельные слои, группы, клики, во многом признававшие формально социализм и официальную идеологию. Правящая партия фактически разделилась на партию аппаратчиков со своими привилегиями и интересами, далекими от нужд и забот народа, и партию рядовых коммунистов, полностью подчиненную аппарату.

В 70 – 80-е гг. в советском обществе зарождаются и постепенно набирают силу тенденции, сигнализирующие о том, что финал неумолимо приближается. Директивная плановая система и государственная собственность приобретают своего спутника в виде теневой экономики, официальная идеология – диссидентства «нерушимый блок» коммунистов и беспартийных – в нарастающей аполитичности масс, КПСС как «ум, честь и совесть нашей эпохи» – в старческом маразме руководителей, рашидовщине и чурбановщине. Пути на стирание классовых различий противостоит растущий разрыв в материальном положении отдельных социальных групп. Фактически в обществе в эти годы сложились и вызрели внутренние механизмы и силы демонтажа такого реального социализма.

 

( Могилевский, С.Г. Почему в 60-80-е гг. СССР оказался на пороге кризиса? [Текст]: История России в вопросах и ответах / С.Г. Могилевский. – Ростов н/Д, 2001. – С. 471 – 474).