Отъезд Свамиджи

В сан-францисском аэропорту Свамиджи улыбался, но говорил мало. Преданные, как и в первый раз, встретили его цветами и киртаном. Но теперь все было по-другому. Опираясь на трость, он прошел прямо к машине.

Джаянанда уже ждал Свамиджи со своим фургоном, чтобы отвезти его в небольшой загородный домик, который сняли специально для него в северном пригороде Сан-Франциско, Стинсон-Бич. Но Свамиджи сказал, что сначала хотел бы посетить сан-францисский храм Радха-Кришны, и Джаянанда повез его на Фредерик-стрит. Выйдя из машины, Свамиджи вошел в маленькое помещение бывшего магазинчика, заполненное преданными и гостями, которые с нетерпением его ожидали. Он поклонился улыбающемуся Джаганнатхе и, не сказав ни слова, вышел из дома, сел в машину и уехал в Стинсон-Бич.

Дорога проходила через прибрежные горы и была такой извилистой и крутой, что Свамиджи почувствовал тошноту. Он прилег на заднем сиденье, а Джаянанда сбавил скорость, но это мало помогло. Киртанананда понял, что Свамиджи будет очень трудно ездить из Стинсон-Бич в сан-францисский храм. Но, может быть, это и к лучшему — у него будет больше времени, чтобы восстановить силы.

Это был современный одноэтажный дом из шести комнат с японской крышей. «Парадизио» - гласила вывеска на фасаде. На лужайке перед домом, среди модных предметов садового интерьера, Свамиджи заметил статую Господа Будды — украшение сада. Войдя в дом, он обнаружил там Мукунду и Джанаки. Они поклонились, а Джанаки от радости даже всплакнула. Свамиджи улыбнулся, но продолжал медленно и молча осматривать дом. Большую гостиную, окнами выходившую на Тихий океан, украшали картины Джадурани: Радха и Кришна, Господь Вишну, Господь Чайтанья — а также индийские гравюры, изображавшие Джаганнатха-Пури. В спальне были раздвижные окна, из которых тоже открывался вид на океан, а на стене висел портрет Шрилы Бхактисиддханты Сарасвати и изображение Радхи и Кришны. Свамиджи улыбнулся и сказал, что картины очень хороши.

Преданные согласились, что со Свамиджи следует остаться только Киртанананде и Упендре. Они хотели, чтобы его ничто не беспокоило, и он мог быстро поправиться.

В ту ночь у Свамиджи снова болело сердце. Всю ночь он не мог заснуть и не встал, как обычно, ранним утром, чтобы заняться переводом. В пять утра к нему вошел Киртанананда и слегка приоткрыл окно, чтобы до Свамиджи донёсся легкий океанский бриз. Повторяя джапу, Свамиджи сел на кровати, сосредоточенно глядя на стопы Господа Кришны и Шримати Радхарани. Гряда гор на востоке заслоняла утреннее солнце.

С тех пор, как у Свамиджи случился удар, Киртанананда каждый день, утром и вечером, делал ему массаж. Он энергично растирал голову Свамиджи, потом садился сзади и массировал ему спину, после чего переходил к груди, рукам и ногам. Нередко вся процедура занимала больше часа. После больницы Свамиджи каждый день стал совершать утренние прогулки, даже когда находился в Нижнем Ист-Сайде. И в это утро он тоже отправился на прогулку по пляжу, сопровождаемый Киртананандой и Упендрой.

Прогуливаясь по берегу, Свамиджи указал тростью на какую-то возню в песке.

— Взгляните, — сказал он, — жизнь есть повсюду. Нет такого места, где не было бы живых существ. А они говорят, что на Луне нет жизни!

Берег был каменистым, в море спускались скалы, о которые с грохотом, напоминающим раскаты грома, бились волны.

— Слышите этот звук? — спросил Свамиджи. — Это эхом отдается биение сердец гопи, когда они чувствуют разлуку с Кришной.

Он гулял в течение часа, пока его юные слуги не устали.

— Я вас утомил? Эти прогулки и массаж день ото дня спасают мне жизнь, — рассмеялся Свамиджи и продолжил гулять.

К одиннадцати часам солнце, наконец, выглянуло из-за гор, и Свамиджи, обернув голову полотенцем, сел на раскладной стульчик, чтобы принять солнечную ванну. Он продолжал твердить, что ему нужно больше солнца. После обеда небо опять затянуло облаками.

Вечером Свамиджи позвал Киртанананду в большую гостиную и провел с ним и Упендрой тихий киртан, спев «Харе Кришна» и «Говинда Джая Джая». Он водил их за собой по комнате по кругу. Перед изображением Кришны он всякий раз останавливался, слегка кланялся, сложив ладони, а затем поворачивался вокруг своей оси и шел дальше.

Восьмого июля, через два дня после прибытия Свамиджи в «Парадизио», к нему приехали Шьямасундара и Мукунда. На следующий день была назначена Ратха-ятра, и Шьямасундара с Мукундой — первые преданные, навестившие своего духовного учителя в Стинсон-Бич, — рассказали ему обо всех приготовлениях к празднику. Безусловно, идея праздника принадлежала Свамиджи, но и сан-францисские преданные постарались сделать все так, как он просил.

Мысль провести такой фестиваль осенила Свамиджи, когда однажды у себя в комнате, он смотрел в окно, выходившее на Фредерик-стрит. Увидев открытые грузовики, которые проезжали мимо, он подумал, что было бы неплохо поставить на такие грузовики Божества Джаганнатхи и провести Ратха-ятру на американский манер. Он даже набросал эскиз грузовика с балдахином на четырех колоннах, украшенного флагами, колокольчиками и гирляндами из цветов. Он вызвал к себе Шьямасундару: «Ты должен сделать такую колесницу для Ратха-ятры». Теперь позади храма на Фредерик-стрит стояла готовая колесница — желтый грузовик «херц», любезно предоставленный диггерами. На грузовике был установлен полотняный балдахин в форме пирамиды, закрепленный на полутораметровых колоннах.

Сидя со Свамиджи на пляже, Мукунда рассказывал ему, с каким энтузиазмом работают преданные, и как все хиппи в Хэйт-Эшбери только и говорят, что о шествии Господа Джаганнатхи, которое должно состояться на следующий день. Преданные хотели, чтобы праздничная процессия двигалась через Голден-гейт парк, но полиция разрешила пройти только по Фредерик-стрит, на юг, к морю. Мукунда сказал, что под балдахином преданные собираются поставить Божества. Джаганнатха будет смотреть вправо, Субхадра — назад, а Баларама — влево. Он хотел знать, правильно ли это. На самом деле, сказал Свамиджи, Божества обычно везут на отдельных колесницах, каждую из которых тянет за веревки вдоль по улице толпа людей. Может быть, когда-нибудь так и будет.

— Сделайте все, как следует, — предупреждал он, — и не торопитесь.