Если это не любовь, так что же?

Поволоцкая и в текст свой ввела обсуждение этого стиха:

"Поэтический ореол задан вокруг Марьи Гавриловны и Бурмина этим "временем славы и восторга";[победой над Наполеоном]: он - раненный на поле боя, она - русская девушка, оплакивающая погибшего жениха-воина, хранящая ему верность. Так понимаются их жизненные роли миром, который их окружает и которому неведомы их тайны. Для окружающих взаимные симпатии Марьи Гавриловны и Бурмина очевидны: “Соседи говорили о свадьбе, как о деле уже конченном, а добрая Прасковья Петровна радовалась, что дочь ее наконец нашла себе достойного жениха";. Это суждение изнутри жизненного опыта русского быта, который не видит никаких препятствий для брака героев. Однако повествование дает еще одну точку зрения на поведение героини, это гипотетическая точка зрения не принадлежит русской действительности и вводится она посредством такой фразы: “Нельзя было сказать, чтоб она с ним кокетничала; но поэт, заметя ее поведение сказал бы: Se amor non e, che dunque?.."; Эта цитата из Петрарки в контексте замысла повести "Метель" необыкновенно значительна: авторитету великого Петрарки, королю европейской любовной лирики, представлено на суд поведение героини; его суждение - суждение из другого мира, изнутри иной культуры звучит вопросом: “Если это не любовь, то что же?.." Ответить на него должен русский писатель И. П. Белкин - на языке русской прозы.";

И по смыслу всего процитированного из Поволоцкой, Белкин отвечает, мол, как и кумушки: “Да, любовь".

Потому что для Поволоцкой нет разницы между Белкиным и Пушкиным.

На самом же деле она есть. Для Пушкина - это любовь. А для максималиста Белкина - большое сомнение, как и для самого Петрарки, находящегося на в веках повторяющейся Синусоиде идеалов на "ветви вниз" - между Данте "вверху" и Боккаччо "внизу".

Сошлюсь на Де Санктиса, этого итальянского Белинского:

"То, что он чувствует, вступает в противоречие с тем, что он думает. Он думает, что плоть греховна, что его любовь платоническая, что Лаура указывает ему путь на небеса, что тело - не более чем оболочка духа. Если бы Петрарка удовольствовался таким кредо, то мы бы имели еще одного Данте и еще одну Беатриче. Но ему такого кредо мало: классическое образование и инстинкт художника восстают против абстрактности этого сверхспиритуализма, в нем пробуждается новый дух, чувство реального и конкретного, столь сильно развитое у художников языческой культуры.

Петрарка не удовлетворен как художник и как человек: его томит тревога, он не совсем уверен в том, во что он верит и во что хочет заставить верить других; страсть не дает ему покоя, он тоскует по женской любви. И тогда возникает противоречие или "таинство". Любовь Петрарки не столь сильна, чтобы он восстал против своих убеждений, но вера его не столь глубока, чтобы лишить чувственности любовь. Отсюда постоянный разлад, "да" и "нет", "хочу" и "не хочу":

Чего хочу, не разумею сам.

Отсюда - таинство любви, выступающей в самых разных аспектах. Поэту никак не удается составить о ней ясное представление.

Коль скоро это не любовь, то что же?

А если и любовь, то в чем она?

Петрарка не в силах разрешить это противоречие, и чем больше он мечется, тем больше запутывается в нем. Стихи "На жизнь Лауры" - это история его душевного разлада."

Метели, если образно.

У Белкина идеал "повыше", чем у Петрарки, но у него в чем-то похожего характера мнение относительно Марьи Гавриловны послевоенного образца.

Он и довоенную-то любовь Марьи Гавриловны, может, любовью не считал, любовью без метели сомнений, этим из ряда вон выходящим чувством. (А может, из Синусоиды вон. Вниз. Какая уж там нравственность, когда страсть?!) Белкин, может, еще и за стереотипы "романичности";ее любовь за любовь не числил; любовь, мол, не бывает без исключительности ее объекта, а "романичность";ввела в моду любовь к бедным.

После войны новый стереотип поведения утвердился, новая мода - любить вернувшихся с войны.

Вы не согласитесь ли, что вокруг еще одного введенного Пушкиным стиха веет иронией?