Хроническая Негативная Терапевтическая Реакция

Рассматривая Негативную Терапевтическую Реакцию как реакцию на предательство в силу неизбежного несовершенства отношений, мне показалась очень показательной история пациентки Д., женщины 45 лет, чей длительный аналитический маршрут - это непрерывная последовательность серьезных явлений Негативной Терапевтической Реакции, устанавливающихся при любом значимом шаге.

Д. до определенного момента своей жизни была блистательной студенткой, она выросла в очень религиозной семье. Мать начала страдать тяжелой депрессией, когда Д. была маленькой, с самого начала ее жизни сформировалась болезненная инверсия ролей, из-за которой она взвалила на себя груз материнских страхов.

Со временем она погрузилась в очень жесткую религиозность, она построила броню в своем характере, позволившую ей выдумать себе роль и социальный характер в образе человека прямого, благородного, бескомпромиссного, который, однако, мешал ей развивать свою собственную аффективную жизнь.

Первый случай декомпенсации произошел с ней в возрасте 18 лет, когда с Д. произошел психотический эпизод после автомобильного происшествия, в котором Д. не была виновна.

Эпизод, жертвой которого она стала, переживался ею как предательство, потому что разрушил ее представление о мире, где соблюдение жесткой этики уберегало бы ее от жребиев судьбы. Она начала анализ, но резко прервала в момент большой близости, который принес невыносимые гомосексуальные страхи.

После длительной паузы, она возобновила курс, уже со мной.

В начальный период, сессии открываются рассказами об одном или нескольких снах, задающими тон самой сессии, и которые преподносятся как вызов моей способности интерпретации, вызов, в котором никогда нет недостатка в персонажах «спятивших» преподавателей или врачей. В потоке слов и образов словно должны были обособиться отдельные эмоции или персонажи, для того, чтобы построить коллаж. Когда изредка мне удается построить нечто осмысленное и оригинальное для того, чтобы высказаться, начинается достаточно продолжительный период, когда мое наблюдение подвергается вивисекции и разрушению.

Сама атмосфера сессий предусматривает цикличные и неизбежные яростные атаки на аналитическую функцию при любом, даже незначительном, шаге вперед. В такие моменты я чувствую себя физически парализованным. Я спрашиваю себя, что побудило меня согласиться взяться за это невозможное предприятие, какие грехи как психоаналитик я чувствовал за собой и обязан был искупить.

«Мне снилось, что я слушала лекцию о Фрейде, один калека рассказывал, что Фрейд входит и выходит из ушей, изо рта, из глаз». Д. сообщает, что в определенные моменты ужас вынуждает ее отбрасывать абсолютно всё. Затем следует долгий трудный период, Д. не может работать, она вынуждена брать себе сопровождающих на сессии, затем она решает обратиться в центр, прописывающий психофармакологическую терапию, и приписывает этой терапии некоторые улучшения в управлении тревогой.

Нам удается лишь несколько месяцев спустя с трудом восстановить отношения, где, наконец, находится место для более легкого тона, а также признание, пусть и неуверенное, моей функции.

Неожиданно, спустя еще несколько месяцев, она сообщает мне, что решила приостановить почти всю назначенную ей терапию, объясняя это тем, что у нее появился легкий побочный эффект.

Появляется болезненное осознание причин ее страдания, а также значения ее многообразных и сложных симптомов, упущенных возможностей, целой части ее жизни, которая уже никогда не будет прожита.

Она спрашивает себя, не уберегают ли ее сексуальные затруднения от более серьезных тревог, и соглашается с тем, что считает, что самый большой ужас для нее - это смешение с другим человеком и способность размножаться. Она проявляет страх утратить свое прежнее, основанное на догмах, равновесие, не приобретя при этом нового. В ее рассказах впервые появляется единственная веселая фигура, которая, как она помнит, была в ее детстве.

Через четыре года с начала нашего анализа, Д. возвращается из летнего отпуска в необычно хорошем расположении духа, и даже умудряется сказать, что отчасти ее хорошее состояние зависит от наших отношений. Ее трудовая жизнь благополучна, она постоянно развивает свои культурные интересы, и к религии ее отношению стало более спокойным и безмятежным.

Но все эти улучшения, кажется, неожиданно исчезают из-за моей отлучки, на самом деле достаточно прогнозируемой, повторяющейся из года в год. Полемическим тоном она утверждает, что, будучи неверующим, я не должен был праздновать день Святого Покровителя своего города. Это как если бы вдруг исчезли бы результаты пройденного развития, и вернулся климат начального времени. В течении нескольких недель она пропускает сессии, и возобновление также затруднительно, затем следуют два года напряженности, она снова возвращается к приему медикаментов, и мы вместе начинаем постепенно склеивать черепки.

Наши десятилетние отношения отмечены периодическими Негативными Терапевтическими Реакциями, появляющимися в периоды наивысшего благополучия и близости, неожиданные и приводящие в расстройство. Угрозы прерывания часто сопровождаются пропусками сессий и периодами повышенной вербальной агрессивности. Возможно, со временем эти проявления несколько сгладились, потому что, несмотря ни на что, между нами установились отношения взаимной привязанности, которые реально существуют, хотя упоминание о них и невозможно.

Снова встает тема - тема предательства как тени отношений, отношений, неизбежно несущих с собой след предательства из прошлого со стороны отсутствующих родительских фигур, частей непрожитой жизни, невыносимого несовершенства другого человека.