Ведущие тенденции в русской литературе 1890-х годов. (см. билет 3 для начала)

(из учебника А.Г.Соколова)

В 90-е и в начале 900-х годов основным направлением литературы оставался реализм. В творчестве Л. Толстого, Чехова, Короленко пути исторического развития общества обосновывались в категориях общедемократических идеалов. Они от­рицали существующий порядок жизни, страстно верили в творческие возможности человека, в будущее торжество социальной и нравствен­ной справедливости. На этой вере зиждился лирический оптимизм Чехова, романтический пафос рассказов Короленко о людях из народа, общий пафос творчества писателей-реалистов младшего поколения, объединившихся в 90-е годы в литературном кружке «Среда». В твор­честве Толстого, Чехова, Короленко и писателей 90-х годов возникает новое художественное восприятие действительности. Отстаивая прин­ципы и традиции реалистического искусства, они стремятся обновить реализм.

В судьбах человека усматривается отражение судеб общества, в то же время на личность возлагается все большая ответст­венность за будущее России. Первостепенным, жизненно важным становится для каждого художника вопрос об отношениях народа и интеллигенции, о месте интеллигенции в революции, об ответствен­ности искусства за происходящее в мире.

Новое осмысление отношений личности и общества, искусства и действительности находит свое выражение в стилевой структуре рус­ского реализма рубежа веков, в характере основных конфликтов худо­жественных произведений, в выборе литературного героя. Со второй половины 80-х годов, как известно, начался новый этап развития реализма Л. Толстого. Свою оригинальную стилевую структуру, ока­завшую большое влияние на творчество писателей младшего поколе­ния, приобретает реализм зрелого Чехова. Короленко стремится «восстановить в правах» героическое начало в литературе. Художественные искания старших оказали заметное влияние на формирующееся в те годы творчество А.И. Куприна, А.С. Серафимовича, С.И. Гусева-Оренбургского, И.А. Бунина и других писателей. Они ищут в «школе» Толстого и Чехова новые возможности реализма для выражения ду­ховных процессов эпохи, общественной психологии XX столетия.

О роли искусства в строительстве новой жизни пишут художники и писатели самых разных идейных течений: Горький и Блок, Короленко. Активное эмоционально-оценочное отношение к миру в литературе всех этих художественных направлений имело свое соци­ально-эстетическое обоснование и проистекало из различного пони­мания отношений искусства и действительности.

Если для Горького личность и ее судьбы нерасторжимо связаны с путями общественного развития страны, то художники модернистских течений 1890–1900-х годов принципиально разрывают эти связи. Для них значима личность, которая развивается только сама по себе и по своим иррациональным законам. Такая концепция личности и ее отношений к миру легла в основу книги В. Розанова «Легенда о великом инквизиторе Ф.М. Достоевского. Опыт критического комментария» (1894). Розанов утверждал, что «человек в цельности своей природы есть существо иррациональное», что «рациональное неприложимо к человеческой природе», что значение личности может быть открыто только в религии. Иррационализм станет основой этики и эстетики символизма (символизм 90-х годов, «младосимволизм» 900-х годов).

Теоретики «нового искусства» исходили из тезиса о наступившем кризисе жизни и как следствии – кризисе мысли и искусства. Разделы цикла своих статей, написанных в 1916 г., А. Белый так и назовет: «Кризис жизни», «Кризис мысли», «Кризис искусства». Кризис мысли объяснялся «кризисом сознания», наступившим во второй половине XIX в.

 

Не только прямыми предчувствиями грядущего обновления жизни и искусства противостояла передовая реалистическая литература 80—90-х годов плоскому, бесперспективному натурализму и антисоциальным декадентским течениям, но и страстными обличениями самодержавно-капиталистического строя, духом беспокойства за человека. Испорченность жизни, как показывали писатели-реалисты, сказывается во всем — в крупном и малом, в личном и общественном, в трагическом и комическом, в резких нарушениях нормального порядка вещей и в самой жизненной норме, ничем на первый взгляд не нарушенной.

Обличающая сила русского критического реализма в конце XIX века, в годы непосредственной подготовки первой революции, достигла такой степени, что не только крупные события в жизни людей, но и мельчайшие бытовые факты стали выступать как симптомы совершенного неблагополучия общественных порядков.

Это свойство русского критического реализма в 90-х годах ярко сказалось в творчестве Чехова. Развивая коренные традиции русского реализма, Чехов сделал трагизм мелочей главной темой своего творчества, причем самое понятие житейской мелочи настолько обобщилось в его сознании, что именно в «мелочах», «пустяках», «недоразумениях» он увидел причину человеческих бедствий. Мелочи, пронизывающие все поры жизни и искажающие ее облик, составляли в совокупности своей самый общественный порядок, сущность и природа которого просвечивали в любых, даже микроскопических его элементах. Устранить этого рода мелочи, «мелочи» в чеховском универсальном и глубоком смысле — это значило «перевернуть жизнь». К этому выводу подводило не только творчество Чехова, но и всё развитие критического реализма конца XIX века.

За теми высотами, которых достиг русский критический реализм в это время, открывались уже горизонты нового реалистического искусства — искусства социалистического реализма, основы которого закладывались в творчестве Горького в начале пролетарского периода русского освободительного движения.