Часть 1. Уютная, прекрасно обставленная комната

Уютная, прекрасно обставленная комната. Большой камин с витой чугунной решёткой, а над ним плазменный телевизор. Книжные полки и пара автоматов с кофе, печеньем и сигаретами. Тяжёлые, вишнёвые шторы едва заметно трепещут золотой бахромой. Чудесный, мирный уголок отдыха. Странно и неестественно смотрелась тут обнажённая, окровавленная женщина с безумно вытаращенными глазами.

Споткнувшись о выбитую решётку вентиляции, Лисса заползла под журнальный столик и скрючилась на полу, охватив себя руками. В коридоре кто-то протяжно орал, и было не понятно от боли или ярости. Просто тянул и тянул свой вопль на одной ноте. Короткая передышка и всё начиналось сызнова. Какое ужасное место. Кошмарное, безумное, убийственно-жестокое место. Сука в зеркале и эти трупы. Совсем как те, другие. Да, другие…

Певучий, хрустальный звон стального лезвия. Многообещающий звон. Он поёт о свободе от жизни и смерти. От Ада и Рая. Симфония для слуха, таинственная и возбуждающая. Крики! Туман! Взмах!.. Он так долго был её Богом. Всемогущим, карающим, наказывающим. Слишком долго. Он прочно поселился в её мыслях, управлял её чувствами, дёргал за ниточки. Только Сука его никогда не боялась. И в этом она оказалась права – Бог лежал в куче собственного дерьма и потрохов, словно ничтожнейший из плебеев.

– Нет, нет, нет, нет, – быстро бормотала Лисса. – Это не я! Неянеянеянеянея…

Следующей была его верная рабыня, которую он звал своей женой. Словно почуяв что-то, она спустилась в подвал и увидела Суку, стоящую над поверженным Богом. Как истинная рабыня всегда такая жалкая, пассивная, неспособная к самостоятельному решению, она слишком долго вопила, не пытаясь что-то предпринять.

Лисса завизжала, царапая себе лицо, стараясь вырвать эти образы из головы. Откуда они взялись? Это всё Сука! Она не будет слушать эту стерву, не будет и всё! Девушка выкатилась из-под столика и вскочила. Нужно сдерживаться. Кто-то когда-то говорил ей, что всегда нужно сдерживаться, молиться и заниматься делом, тогда всё будет хорошо. Но ведь Бог умер, значит осталось только сдерживаться и найти дело. В голове немного прояснилось.

Лисса вытерла кровь занавеской, но кожа всё равно оставалась неприятно липкой. Взяв с книжной полки пресс-папье, девушка раскурочила автомат и добыла несколько бутылок воды. Заливать красивый паркет было жалко, но он и так уже изрядно заляпан кровью. Разорвать плотную штору оказалось тяжеловато, но Лисса справилась. Один кусок она повязала вокруг бёдер, вторым обмотала грудь и плечи. Потом встала у двери и прислушалась. Тихо.

Этот коридор тоже оказался длинным и полутёмным, но выглядел привлекательнее. Вместо блёклой грязновато-жёлтой краски нарядные деревянные панели. Изящные плафоны вместо забранных металлическими сетками люминесцентных ламп. Повсюду валялись разбросанные бумаги, какие-то коробки и прочий мусор. Вдоль коридора тянулась вереница дверей. Лисса ненадолго замирала у каждой, прислушиваясь, но там царила тишина. В ногу вонзилось что-то острое. Вскрикнув от боли и неожиданности, девушка подняла с пола бейдж.

 

«Крис Уокер. Начальник охраны. «Меркоф»».

Фотография оторвана, но в голове возник голос.

«Всё в порядке, мисс?»

Глаза, острые, внимательные с ноткой скрытой похоти. Ах да, на ней же разорвана пижама. Уборщик Рой, трясущийся у стены. Засранец Рой, пожелавший безнаказанно трахнуть пациентку.

«Ты же шизичка, кто тебе поверит?»

А он сильный, этот Крис. Как он схватил толстяка уборщика одной рукой! Сука смеялась, пока Рой собирал с пола собственные зубы.

«Всё в порядке, мисс?»

 

– В порядке, – пробормотала Лисса в темноту коридора, пытаясь найти объяснение возникающим в голове образам. – Я в порядке.

Объяснение могло быть только одно – она здесь достаточно давно, чтобы Сука успела втянуть её в неприятности. И где это – здесь? Лисса готова была вот-вот ухватить некую мысль, осколок воспоминания. Поверх её плеча вдруг протянулась широченная, словно древесная ветвь рука и вырвала бейдж.

– Моё! – прорычал кто-то над ухом.

Лисса отскочила и обернулась. Занимая собой всю ширину коридора, стоял голый по пояс Крис, но узнала она его не сразу. Что-то случилось с этим человеком. Что-то страшное, непоправимо злое. Его проницательные когда-то глаза превратились в белые бельма, горящие в полумраке коридора, словно у дикого зверя. Рот растянут двумя металлическими скобами в вечный оскал, что только усиливало «звериное» впечатление. Он стал ещё крупнее, а тело и прежде не слабое налилось убийственной силой. Плечи и грудь Криса блестели от крови, словно его поливали ею из большого ведра. Лисса побежала.

– Стой, шлюшка! – взревел Крис, сминая бейдж и бросая его на пол.

Лисса бежала от него, как от чумы. От прежнего начальника охраны с его учтивой, безобидной похотью в глазах ничего не осталось. Бегущий следом зверь тоже хотел её, но это желание было другого свойства. От него остро пахло болью и смертью.

– Стой, шлюшка! – вдруг завопила над ухом Сука и расхохоталась. – Ну чего же ты бежишь, идиотка? Вернись, ты ведь так любишь это. Вспомни папочку, детка. Тебе же нравилось, признайся!

Лисса заткнула уши и закричала:

– Заткнись! Заткнись! Заткнись! Это неправда! Я не слушаю тебя!

Коридор сменился решёткой с выбитой дверью и новым коридором. Широким больничным коридором с палатами по сторонам. Вот только двери палат были снабжены небольшими окошками, словно в психушке. Но что Лиссе делать в таком месте, она ведь не сумасшедшая, верно? Ведь правда же?

Впереди показался сестринский пост со стенками из небьющегося, армированного стекла. Для пущей безопасности, стекло усиливала стальная решётка. Лисса ворвалась на пост и захлопнула за собой дверь. В отличие от остальных дверей, на этой был крепкий засов. Она замерла, шумно дыша и вглядываясь в темноту коридора.

Мощный удар потряс стенки поста, жалобно зазвенели стальные прутья решёток. Лисса закричала, отскочила к столу и быстро заползла под него.

– Иди сюда, шлюшка! – ревел Крис, ударяя кулаками при каждом слове. – Поросёнок!

Лисса сжалась в тугой, хнычущий комок, мечтая стать такой крохотной, чтобы закатиться в какой-нибудь тёмный угол, где её оставят, наконец, в покое. Потеряв добычу из виду, Крис ещё некоторое время бесновался у стенки, потом вдруг успокоился, словно забыл, зачем он это делает.

– Надо сдерживаться, – на удивление нормальным тоном сказал он в пространство и вдруг заорал с удвоенной силой: – Я найду тебя, поросёночек! Я тебя выкурю!

Скрипнули полы под весом бывшего охранника, тяжёлое дыхание стало удаляться. Лисса перевела дух. В сознании росла и ширилась упорная мысль, которая захватила её всю целиком – надо уходить. Совсем уходить, навсегда. К чёрту! К чёрту! Ей не нравится мир, в котором она проснулась, Лисса хотела в другой.

В ящике стола среди папок, смятых исписанных бумажек и прочей макулатуры нашёлся карандаш. Прекрасный, длинный, остро заточенный карандаш. Лисса приставила его к шее и слегка надавила. Больно. Она надавила сильнее и застонала. На глазах выступили слёзы.

– Посмотрите на неё, – пропела Сука, с удобством развалившись на стуле. – Детке больно, детке страшно. Хнык, хнык. Детка захотела обратно к папочке?

Лисса дико заорала и, перехватив карандаш, бросилась на неё. Затрещал, развалившись на составные части, стул. Сука растаяла в воздухе, только звучал над ухом её издевательский смех. Она всегда так делала. Потому что сука.