Вспоминает Л. Н. Меньшиков, 1931 г.р.

«Посёлок им. Морозова Всеволожского района стоит на берегу Невы, напротив крепости Орешек и г. Шлиссельбурга. В этом посёлке, который его жители называют Морозовка, я и родился в августе 1931г. Родители мои, как большинство жителей Морозовки, работали на Пороховом заводе.

Летом 1941г. над посёлком стали летать фашистские самолёты, а вскоре и земля ходуном заходила, от церкви остались руины, сгорел дом моего деда, были разрушены многие дома. Пороховой завод эвакуировали, его работников перевели на Охтинский химкомбинат.

8 сентября 1941 г. наши войска оставили г. Шлиссельбург. В этот день жителям предложили покинуть посёлок и идти лесом через посёлок Рахья до Ржевки. Так мы, группа людей,и пошли. В лесу ночевали дважды, спали прямо на земле, прижимаясь друг к другу. Отец однажды решил вернуться в Морозовку на завод, чтобы узнать о положении дел, но ему рекомендовали немедленно покинуть посёлок.

С нами шла в Ленинград мамина сестра, которая ждала ребёнка. В лесу у неё начались родовые схватки. Пришлось тёте Дусе вернуться в Морозовку, где в больнице у неё родился мальчик. В тот же день тётю Дусю с малышом отправили в лес, и ей пришлось догонять нашу группу. Ещё до Нового года ребёнок умер.

В Ленинграде нас поселили в бараке, недалеко от улицы Коммуны. Вскоре нам дали 10-тиметровую проходную комнату в коммунальной квартире, с нами жила и папина тётушка.

Отцу в ноябре 41-го года повезло: на базаре он очень дёшево купил отруби. Но вот незадача – вместо отрубей он принёс…лошадиный навоз.

10 января 1942г. отец добровольцем ушёл на фронт. Воевал он на Невском пятачке, был тяжело ранен и отправлен в госпиталь, что размещался в больнице им. Мечникова. Мама выменяла на хлеб пачку папирос для папы, но уже не застала его живым. Папа умер 5 марта 1942г. Маме предложили своими силами захоронить мужа, но сил у неё для этого не было. Отца захоронили на Пискарёвском кладбище, куда свозили из госпиталя и больницы им. Мечникова погибших солдат и мирное население.

Весной 1942 г. пришла повестка с предписанием об эвакуации. Мама взяла расчёт и 25 апреля 1942г. поехала в Исполком, чтобы оформить документы, но ей сказали там, что Ладога вскрылась, и пока эвакуация прекращена. Вскоре умерла папина тётушка. Умер наш сосед по квартире. Его жена тоже была на грани смерти. Она пошла копать картофель, который мог остаться на поле с осени, её арестовали и отправили на лесозаготовки. Вестей от неё не было, в нашу квартиру она так и не вернулась

В школу я пошёл в сентябре 1941г. Это был 3-й класс 145-й школы Красногвардейского района (на Дальневосточном проспекте). В ноябре школу закрыли, т.к. отапливать помещения было нечем. В наших непроливашках замерзали чернила, да и в рукавичках держать ручку или карандаш было совсем неудобно.

Следующий учебный год я учился в той же школе, но уже на Малоохтинском пр.,53. В школе был хор, и меня взяли в него,,наверно, потому, что у меня по пению всегда была пятёрка. Пели мы в Радиокомитете, что находился на бывшей улице Пролеткульта (сегодня – Малая Садовая). Не помню, какие мы песни пели, в памяти остались слова лишь одной песни, которые звучат и по сей день: «строчат пулемёты, гремят миномёты…»

В летние каникулы 1943г. я работал в сельскохозяйственном лагере подсобного хозяйства Ленинградского Металлического завода, которое находилось в деревне Манушкино. Жили мы в деревянном бараке, разгороженном на две половины: в одной – девочки, в другой – мальчики. Перегородка не доходила до потолка, и после работы, когда мы отдыхали, мальчишки залезали на перегородку и наблюдали за вечерней жизнью девочек. Они строили гримасы, отпускали шуточки, одним словом - паясничали. Я был в лагере самым младшим и ростом не вышел, к тому же, относился к робкому десятку и с завистью наблюдал за действиями одноклассников. В лагере мы собирали траву (лебеду, крапиву,,мокрицу и др.) для нашей столовой и столовой ЛМЗ. Норма сбора травы на одного человека – 16 кг. Работали в рукавицах, траву складывали в мешки и на подводах отправляли в Манушкино на склад. Кроме того, мы пропалывали посадки моркови, свёклы и других овощей, занимались сбором ягод. Брать самовольно что – либо из овощей категорически воспрещалось.

В 1943 году я жил в квартире один, так как часть жильцов умерла, кто-то успел эвакуироваться, а маму направили на оборонные работы. Один наш сосед умирал на моих глазах. Тут же, рядом с умирающим стояли его дети, сыновья десяти и пяти лет. Они прижимались к отцу и непрерывно повторяли: «Папа, папа, папа…» Спать ребята легли в одну постель с умершим отцом. Что стало с ними потом, я совсем не знаю. Питался я в школе два раза в день…Вечером дома очень хотелось есть, но, кроме кипятка, ничего не было. Воду я брал из колонки во дворе и приносил к себе на 4-й этаж.

Я очень уставал от одиночества, было так тоскливо! И ещё очень хотелось есть. Однажды я не выдержал, схватил пальтишко, но руки не попадали в рукава. Наконец, оделся, выскочил на улицу и направился к булочной на бывшей Глухой улице. Я протянул руку к выходящим из булочной. Довесок, который мне кто-то положил, я не съел, а проглотил. И опять протянул руку. Тут ко мне подошёл военный (кажется, лейтенант) и попросил проводить его в госпиталь на ул. Стахановцев, д. 17. Вначале мы зашли ко мне домой. Здесь лейтенант дал мне половину буханки хлеба, потом достал банку консервов, вскрыл её, и мы стали есть. Военный очень внимательно смотрел на меня, вернее, на то, как я ем. Я потерял стыд и совесть и торопливо ел. Лейтенанта я проводил в госпиталь и получил на прощание кусок масла. С этим маслом я тут же пошёл в булочную и выменял у продавщицы на буханку белого хлеба. Хлеб вскоре съел. На следующий день приехала мама, но от буханки и крошки не осталось.

Вскоре я пошёл навестить лейтенанта, но его увезли на операцию. Следующий мой приход тоже был неудачным, лейтенанта в госпитале не было, выбыл ли он в другое место или умер, мне так и не сказали.

Летом 1944 г. я работал в подсобном хозяйстве завода «Красный выборжец», которое находилось на Кондратьевском проспекте. Жили мы, школьники, в помещении школы на ул. Жукова. Осенью 1944г. я пошёл в школу № 152 на Таллиннской ул., д. 7…»

* * *