Глава 4. Прижимая руки к груди, мать Джеми медленно опускалась на землю

 

Прижимая руки к груди, мать Джеми медленно опускалась на землю. Отец выронил ружьё. Он случайно застрелил мать! Джеми рванулся к маме, упал рядом с ней на колени.

Кровь растекалась по груди и подолу её платья, лужа крови становилась всё больше и больше.

— Что они наделали? Что они с тобой сделали? – плакал он.

Он прижал руку к чёрной дыре на её платье, но кровь продолжала струиться через его пальцы. Мать ухватила Джеми за рубашку и тянула к себе, пытаясь что-то сказать. Рот её беззвучно открывался, из уголка губ стекала алая струйка.

— Что, что, мама? — плакал Джеми.

Мать задыхалась. Тело её дрогнуло в его руках раз, другой, затем она затихла. Кровь всё ещё текла из уголка рта, но она уже не пыталась говорить. Глаза закрылись, пальцы ослабили свою хватку.

— Нееет! — раздался вопль отца.

Он вырвался из рук Люсьена и бросился к жене.

Оттолкнув Джеми, он подхватил ее на руки и на­чал укачивать, приговаривая: «Все в порядке, Дора Мэй, все в порядке».

Но Джеми знал, что это неправда, что никогда уже ничего не будет в порядке. Глаза матери от­крыты, но не видят; рот ничего не скажет; руки и ноги обвисли, как у тряпичной куклы. Она была мертва.

Позади раздался взволнованный возглас, затем стук копыт. Вернулся охотник.

— Я нашел воду! — кричал он, натягивая пово­дья. — Горный ручей! Меньше половины дня пу­ти!

Джеми посмотрел на мать и коснулся пальцами ее холодной щеки.

Ей уже не нужна вода. Ничего ей не нужно. Все, что ей требуется, это могила.

После смерти матери дни покатились так же медленно, как и фургоны. Джеми казалось, что они уже никогда не доберутся до поселения.

— У нас будет большой дом из трех комнат, Дора Мэй. — Отец слегка повернул голову в сторону, где обычно сидела мать.

Джеми сжался и затаил дыхание.

— Как тебе это, Дора Мэй? — Отец склонил го­лову набок, словно прислушиваясь. — Знаю, знаю, тебе понравится! — Твою маму так легко об­радовать! — шепнул он, поворачиваясь к сыну и хватая его за руку костлявыми пальцами.

«Потому что ее нет в живых», — хотелось за­кричать Джеми.

Но отец словно все позабыл. День и ночь он раз­говаривал с матерью.

«Он сошел с ума, — мрачно думал Джеми. — Ведь это его ружье ее убило. Он знал, что она не хо тела уезжать из Вирджинии».

— А какую мебель мы сделаем для матери? — спросил отец.

Джеми крепко зажмурился, сглатывая ком, внезапно подступивший к горлу.

«Маме не нужна никакая мебель», — поду­мал он.

Но отец все описывал комод, который смасте­рит для нее. Он продолжал разговаривать с ней и после того, как они остановились на ночлег, и в те­чение всего ужина.

Когда они укладывались спать, отец заставил Джеми пожелать маме спокойной ночи. Хотелось тряхнуть его и закричать: «Ее нет, она умерла!». Но сын должен уважать отца и подчиняться ему. Джеми натянул на голову одеяло и попытался за­снуть. Ничего не получалось. Огромный костер в центре лагеря отбрасывал пляшущие тени на по­лотняные стенки фургона. Джеми смотрел на них, широко раскрыв глаза. Его не оставляли тревож­ные мысли.

Что делать? Отец все время ведет себя так, как будто мама жива. Пожаловался Томасу, что она устала от постоянных переездов. А на днях при­гласил Люсьена с дочерьми на обед, когда матери станет получше. Люсьена, которого он ненавидел и презирал. Расскажет ли Люсьен остальным о приглашении отца? Что он говорит людям о Файрах? Настраивает ли он всех против них? Шепчет ли о проклятии? Рассказывает о том, что отец со­шел с ума?

Последнее время люди начали сторониться его и отца. Несколько раз Джеми слышал намеки, что Файры не должны находиться в круге фургонов.

«Но ведь быть вместе со всеми гораздо безопас­нее», — думал юноша.

Отец что-то пробормотал во сне.

Джеми тихо откинул одеяло и выбрался из фур­гона. На черном небе сиял лунный серп и мерцали звезды. Лагерь спал. Часовые обходили стоянку.

«Сторожат от индейцев», — подумал Джеми.

Чем дальше путешественники углублялись в Кентукки, тем сильнее опасались нападения.

Джеми крадучись двинулся в сторону леса. Ему хотелось побыть одному.

Люсьен Гуд. Он презирал его, тайком наблюдал за ним, мечтал отомстить. Это Люеьен придумал бросить Файров одних, из-за него погибла мать. Но что можно сделать с Люсьеном? Его все слуша­ются. Если он потребует прогнать их с отцом из ко­лонны, ему подчинятся.

Джеми споткнулся и остановился. Погружен­ный в свои мысли, он шел не разбирая дороги и за­брел слишком глубоко в лес. Ночные тени окру­жили его со всех сторон. Лунный свет пробивался сквозь кроны деревьев и разливался по земле.

Шихх!

Откуда-то сверху стремительно метнулась сова. Джеми едва успел пригнуться, и все же почувство­вал на лице дуновение от взмаха ее крыльев. Где-то очень далеко послышался тоскливый вой. Волк? Или ветер? По спине пробежал холодок.

Он потер руки, чтобы согреться. Деревья рас­качивались от ветра, сплетая и расплетая ветви. И вдруг всплыли слова матери: «Проклятие в твоей крови! Тебе не избежать его!»

Но он избежит. Он приложит все силы и преодо­леет его, хотя еще не знает, как это произойдет и когда.

Что это? У Джеми перехватило дыхание. В кустах что-то зашуршало, потом все стихло. Юноша поежился.

Здесь кто-то есть. Зверь или индеец? Эх, жаль, он не взял с собой ружье.

И тут кто-то тихо произнес его имя.

— Джеми! Джеемиии!

Он обернулся. К нему плавно двигалась фигура в белом.

— Джемиии...

Женщина. В развевающейся одежде. С распу­щенными волосами. Бе силуэт светился в лунном свете.

— Мама! — закричал он.