Глава 3. К тому времени, когда они спрятали тело мёртвого д'харианского солдата, руки у Дженнсен уже тряслись от усталости

К тому времени, когда они спрятали тело мёртвого д'харианского солдата, руки у Дженнсен уже тряслись от усталости. Влажный холодный ветер пронизывал одежду и, казалось, ножом резал тело. Уши, нос и пальцы просто заледенели.

Однако, мёртвый человек был наконец-то похоронен под грудой мелких камней и валунами, которых у подножия утёса было великое множество. Зверьё теперь не сможет откопать тело и пиршеству червей ничто не помешает.

Себастьян произнёс над могилой несколько простых слов, прося Создателя встретить душу уходящего в вечность человека. Он не стал просить благословения и Дженнсен тоже промолчала.

Она разровняла камни ногой и толстой веткой, критически осмотрела место и успокоилась, поняв, что никто не заподозрит здесь присутствие могилы. Даже если мимо пройдут солдаты, они никогда не узнают, что один из их товарищей нашел здесь последний приют.

У них не возникнет повода допрашивать местных жителей, разве лишь спросят они, не встречался ли кому-нибудь солдат. И солгать будет достаточно просто и любой проглотит эту ложь...

Дженнсен прижала руку ко лбу Себастьяна. Её опасения подтвердились.

— Вы весь горите.

— Зато мы всё сделали. И я смогу отдохнуть без волнений о том, что солдаты настигнут меня, вытащат из постели и примутся допрашивать, угрожая мечами.

Дженнсен беспокоил вопрос, где он собирается ночевать. Мелкий дождь стал крупным. Похоже, скоро он превратится в ливень.

Небо полностью заволокло тёмными тучами и дождь будет лить без остановки всю ночь. Себастьяна промочит до костей и его лихорадка только обострится. Такой зимний дождь легко может убить человека, если у того нет надёжного укрытия.

Она наблюдала за странником, прилаживающим к поясу портупею. Он не стал крепить топор на пояснице, как обычно носят солдаты, а привесил справа, сбоку. Проверив остроту лезвия, остался доволен. Короткому мечу нашел место на ремне у левого бедра.

Всё оружие оказалось в таком положении, чтобы, в случае необходимости, до него было легко дотянуться. Потом Себастьян плотно запахнул свой зелёный плащ. И снова стал выглядеть, как обычный путник.

Дженнсен подозревала, что это впечатление обманчиво. У Себастьяна были какие-то секреты. Он особо и не таился, готов был их раскрыть. Дженнсен же всеми силами пыталась скрыть свои тайны.

Себастьян очень ловко обращался с мечом, он явно не раз держал его в руках. Девушка могла оценить это потому, что сама без усилий обращалась с оружием, а такое мастерство приходит лишь с опытом и при непрерывных тренировках.

Некоторые матери учили своих дочерей шить и готовить. Мать Дженнсен считала, что шитьё не спасёт дочь. Нож тоже вряд ли спасёт, но всё же, в большей степени, чем иголка с ниткой.

Себастьян поднял заплечный мешок мертвого солдата и открыл его.

— Поделим припасы?

— Нет, — сказала Дженнсен, поднимая связку рыбы. — Припасы и мешок должны взять вы.

Он кивнул, соглашаясь. Завязал мешок, оценивающе глянул на небо.

— Пожалуй, мне пора идти.

— Куда?

Он прикрыл отяжелевшие веки:

— У меня нет определённой цели путешествия. Просто странствую... Думаю, пройдусь ещё немного, а затем буду искать какой-нибудь приют.

— Дождь зарядил на всю ночь, — сказала Дженнсен. — Любой местный житель знает это.

Он улыбнулся:

— Думаю, вы ошибаетесь.

Однако, в его глазах отразилось то, что ждало его впереди и он принимал это с явной неохотой. Тем не менее, он смахнул пот со лба тыльной стороной ладони, пригладил влажные пряди седых волос и натянул на голову капюшон.

— Ну, берегите себя, Дженнсен Даггет. Передавайте привет вашей матери. Она воспитала прекрасную дочь.

Дженнсен улыбнулась с признательностью и только кивнула в ответ. Стоя лицом к влажному ветру, она смотрела, как Себастьян повернул в другую сторону и пошёл через покрытую гравием большую осыпь.

Нависающие скалы, покрытые наледями, возвышались вокруг, теряясь в вышине среди низких серых туч, скрывавших сами горы.

Как жаль, что так ненадолго пересеклись в этой огромной стране пути двух людей, всего лишь на короткое трагическое мгновение, когда подошла к концу жизнь третьего человека!.. Как жаль, что они снова разойдутся и исчезнут в бесконечном забвении жизни!..

У Дженнсен сильно забилось сердце и стук его отдавался в ушах. Она слушала, как под ногами Себастьяна стучат друг о друга камни и смотрела, как тот, ступая широким шагом, растворяется в серой мороси. Она судорожно пыталась решить, как ей поступить.

Неужели всегда придётся прятаться от людей? Неужели всегда придётся лишать себя даже таких вот небольших поступков, которые составляют саму жизнь? Неужели придётся делать это из-за преступления, которого она не совершала? Сможет ли она когда-нибудь осмелиться и пойти на риск?

Она знала, что сказала бы мать. Но мать горячо любила Дженнсен и поэтому не будет к ней строга...

— Себастьян?!

Он обернулся через плечо, ожидая, что она скажет.

— Если вам негде укрыться, вы вряд ли доживёте до утра. Мне бы не хотелось, чтобы вас убил приступ лихорадки.

Он стоял, глядя на неё, между ними по-хозяйски расположилась пелена дождя.

— Мне бы тоже не хотелось этого. Я постараюсь во что бы то ни стало найти какое-нибудь укрытие.

Прежде, чем он сделал шаг, Дженнсен вскинула руки и махнула рукой в другую сторону. Пальцы её тряслись, но вовсе не от усталости.

— Вы могли бы пойти ко мне домой.

— Ваша мать не будет против?

Её мать... Да она просто будет в ужасе. Она бы никогда не позволила незнакомцу остаться на ночлег в их доме. Она бы не смогла глаз сомкнуть всю ночь, окажись поблизости чужой...

Но если Себастьян останется без укрытия, он может умереть. Мать Дженнсен не пожелала бы такого этому человеку. У матери было доброе сердце. Именно эта доброта была причиной того, что она так опекала дочку.

— Домик у нас маленький, но есть пещера, где мы держим скотину. Если вы не против, то можете спать там. В пещере вовсе не так плохо, как может показаться. Я иногда там сплю, когда дома мне кажется тесно. Я бы развела для вас костёр. Будет тепло и вы отдохнёте... Ведь вам это просто необходимо.

Он, похоже, не хотел принимать приглашение. Тогда Дженнсен подняла связку рыбы.

— Мы можем накормить вас, — сказала она, чтобы предложение зазвучало ещё заманчивее. — У вас, по крайней мере, будет хорошая еда и отдых в тепле. Я думаю вам требуется и то и другое. Вы мне помогли. Давайте и я вам помогу.

Он благодарно улыбнулся ей:

— Вы — добрая женщина, Дженнсен. Если ваша мать позволит, я приму приглашение.

Она откинула полы своего плаща, показывая нож в ножнах, заткнутый за пояс.

— Мы предложим ей этот нож, она оценит его по достоинству.

Себастьян улыбнулся по-доброму и весело — такой приятной улыбки Дженнсен ещё никогда не видела.

— Не думаю, что двум женщинам, умеющим обращаться с ножом, придётся трястись от страха перед незнакомцем, которого самого трясёт в лихорадке.

Об этом уже успела подумать и Дженнсен, но не подала виду. Она надеялась, что мать посмотрит на предстоящее таким же образом.

— Значит, решено. Пойдёмте, пока дождь совсем не разошёлся.

Себастьян ускорил шаг, пытаясь поспевать за ней. Она взяла у него из рук мешок погибшего солдата и повесила на свое плечо.

У Себастьяна был собственный заплечник да ещё обретённое оружие. В теперешнем состоянии ему было достаточно и такого груза.