Глава 64. Глубокой ночью я не смогла найти канцелярских принадлежностей, поэтому прощальную записку пришлось писать на туристическом буклете («Настоящий склеп
Глубокой ночью я не смогла найти канцелярских принадлежностей, поэтому прощальную записку пришлось писать на туристическом буклете («Настоящий склеп! Три пешеходных маршрута!»), найденном у входной двери.
«Дорогая родня! Поскольку бессмысленно рассчитывать на победу в воине против клана Владеску, я решила, что мне следует вернуться в Америку. Я отказываюсь от трона и снимаю с себя королевские полномочия. Моя последняя воля такова: я приказываю вампирам клана Драгмиров подчиниться клану Владеску без борьбы. Ради установления мира я приказываю вам перейти под власть Люциуса Владеску. Отныне вы — его подданные. Таков мой приказ, отданный в полночь девятого июня. Он вступает в силу в половине седьмого утра сего дня, а мое официальное отречение — в семь утра. Антаназия Драгомир».
Я положила записку на обеденный стол, все еще уставленный тарелками и кубками с несостоявшегося пира, рассчитывая, что за завтраком ее найдет Дорин. На фоне старинного серебра записка выглядела нелепо; оставалось надеяться, что ее содержание заучит официально. Впрочем, если записку прочтут, значит, меня уже нет в живых, и судьба кланов перестанет быть моей проблемой. «Джессика, все кончится хорошо...» — прозвучал в ушах голос матери. Я хотела предстать перед Люциусом во всем блеске, поэтому решила не переодеваться. Шлейф алого платья путался под ногами, мешая управлять стареньким «фиатом», но мне удалось выехать с парковки на узкую дорогу, змеящуюся по горам. Мрачный замок Люциуса находился недалеко от крепости Драгомиров — я запомнила, как к нему доехать. Правда, в темноте я пропустила несколько поворотов, и дорога заняла целую вечность. Наконец впереди появились шпили башен на фоне освещенного луной неба. К замку вел крутой подъем с неожиданными поворотами; машину я вела осторожно и медленно, чтобы не слететь в пропасть. Казалось, дорога будет длиться вечно, однако внезапно передо мной возникли высокие кованые ворота. Пришлось остановиться и поставить «фиат» на ручной тормоз, иначе машина слетела бы в ущелье. Подобрав шлейф, я подошла к воротам и толкнула тяжелую створку. Как ни странно, она подалась. Я налегла на нее изо всех сил и проскользнула в образовавшуюся щель. Люциус зря хвалился своей охраной! Я сделала несколько шагов по земле Владеску, и ворота с глухим звоном захлопнулись. Путь к отступлению был отрезан. Что ждало меня впереди? Конечно, вампиры... или что-то еще страшнее? Я вспомнила вой волков... Вдруг владения Люциуса охраняют свирепые псы? Не лучше ли открыть ворота и вернуться к машине? У меня возникло ужасное чувство, что я попала в ловушку, однако возвращаться я не собиралась. Узкая тропинка, залитая лунным светом, вела в чащобу. Выбора не было, я гордо выпрямилась и пошла по тропе. Под ногами шелестела палая листва, над головой поскрипывали ветви, в кустах шуршали какие-то зверьки... Здесь наверняка водятся хищники! Я ускорила шаг, надеясь, что впереди вот-вот возникнут стены замка. В моем воображении чудовища уже хватали меня за пятки. Я споткнулась о корягу и упала... прямо в чьи-то сильные руки. На тропе передо мной стоял Люциус, а под руки меня удерживали два молодых сильных вампира. — Отпустите! — крикнула я. — Освободите ее! — приказал Люциус по-румынски. Я брезгливо отряхнулась, словно прикосновение простых вампиров меня замарало. Люциус отдал еще одну команду, и охранники исчезли во тьме. Здесь, в дремучем лесу, Люциус говорил на своем родном языке, хотя на нашей ферме он почти не говорил по-румынски. Это лишний раз подчеркнуло, каким чужим он стал. Мои надежды таяли. — Как долго вы за мной следили? — спросила я. — Фары твоей машины заметны за много миль. По ночам здесь никто не ездит: дорога слишком опасна, не говоря уже о цели путешествия. — Так вот почему ворота открыты! Ты знал, что я приеду... — Хотелось проверить, на что ты способна. Он подошел ко мне, заложил руки за спину. — Твоя настойчивость впечатляет: ты добралась почти до самого замка. — Я не боюсь темноты, — солгала я. — В здешних лесах водятся волки. Они не откажутся от такого лакомого кусочка, как ты... Особенно когда на тебе это великолепное алое платье! — сказал он, обходя вокруг меня. Точно так же он разглядывал меня в день нашей первой встречи, в доме моих родителей. С тех пор Люциус изменился, но и я не осталась прежней. Разбитые кроссовки и поношенные футболки исчезли. В свете луны поблескивал кровавый шелк. — Джессика, знаешь, что случается с маленькими девочками, которые в одиночку бродят по темному лесу? — спросил Люциус, продолжая описывать вокруг меня круги. — Помнишь сказку про Красную Шапочку? Меня охватил трепет — но и предвкушение. Вот он, Люциус, совсем рядом... В темноте я не видела его черных глаз, не могла понять, что он задумал: поцеловать меня или вонзить в сердце кол? Узнать наверняка можно только с риском для жизни. — Нет, не помню. Ее малышам рассказывают. — Между прочим, это моя самая любимая сказка. — Люциус остановился у меня за спиной. Я напряглась, чувствуя себя совсем беспомощной. — Очень, очень старая сказка. Ее рассказывают по-разному, мало кто помнит классическую версию Перро. — И как же она кончается? — спросила я, застыв без движения. — «Бабушка, почему у тебя такие большие зубы?!» — Люциус наклонился ко мне, почти касаясь губами моего уха. — «Для того, чтобы тебя лучше съесть!» — сказал волк, набросился на Красную Шапочку и проглотил ее. Я задрожала — и от близости Люциуса, и от того, с каким наслаждением он продекламировал ужасную концовку сказки. — Вот такой немудрящий, чудесный конец! — Он тихо рассмеялся. — Я люблю сказки со счастливым концом. — Это и есть счастливый конец — для волка. Ах, люди всегда так односторонне смотрят на мир! Хищники тоже заслуживают сочувствия. Я разозлилась: — Не намерена я с тобой сказки обсуждать! — Беги домой, Красная Шапочка. — Люциус взял меня за плечи и подтолкнул к воротам. — Уже поздно, того и гляди, попадешь волку в зубы. И придется мне сообщить твоим родителям, что твои косточки обглодали дикие звери. Я вздрогнула — на этот раз от холода — и высвободилась из рук Люциуса: — Давай лучше в замке поговорим. У меня есть к тебе предложение. Люциус изумленно воззрился на меня: — Что ты можешь мне предложить? — Увидишь. — А условия сделки подразумевают твое возвращение в Пенсильванию, где тебе и надлежит быть? — Возможно, все закончится моим уходом. Из этого мира. Навсегда. — Я заинтригован, — признался Люциус, снова коснувшись моего плеча. — А ты продрогла. Прости, невежливо с моей стороны держать девушку на ветру — тебе в новинку весна в Карпатских горах. Пойдем в замок, там будет гораздо удобнее тебя злить. Люциус уверенно шагал по знакомой тропинке, а я, дрожа от холода в платье, не предназначенном для таких прогулок, поскользнулась. Люциус подхватил меня и предложил мне руку. Этот простой жест приблизил победу в войне между кланами Владеску и Драгомиров. А может, и нет. За нами закрылась тяжелая дубовая дверь. Мы вошли в огромный готический зал с высоким потолком, под сводами которого сгустилась тьма, которую безуспешно пытались разогнать двадцать горящих факелов. — Сегодня ты объявила войну. И ты — мой первый пленник, — сказал Люциус, запирая дверь своего ужасного замка на тяжелый железный засов. — Люциус, ты шутишь? Он сурово взглянул на меня: — А знаешь, Джессика, я ведь почти поверил, что ты поняла — мне нельзя доверять... Особенно сегодня, — грустно произнес он и вытащил из-за пояса то, что скрывал под плащом во время нашей прогулки по темному Карпатскому лесу. Заостренный кол, покрытый пятнами засохшей крови.
|