БЕЗЫМЯННАЯ КРЕПОСТЬ

 

Старые люди называют эту полуразвалившуюся башню «Крепостью Ачемеза». Те, кто помоложе, уже не помнит, чья она.

Ну что же, если людская память не сохранила имена построивших крепость, то хозяев ее, наверное, может отыскать в своих недрах. Отправимся же для этого в этот обратный путь памяти, чтобы поведать нынешним молодым эту историю.

Что может узнать созерцающий крепость о ее создателе?

Прежде всего видно, что он был смелым и достойным мужем, наделенный в полной мере многими добродетелями. Уже потом становится очевидным, что хозяин построил крепость после многих тщетных попыток отстоять себя от превратностей сульбы, от набегов соседей и пришлых людей.

Убедившись, что одинокий человек незащищен и бессилен, он воздвиг это строение, чтобы охранять свой род, семью и находящихся под его присмотром и защитой людей.

Ознакомившись еще ближе с крепостью, можно, наверное, воскресить из дали времени вот такую картину. Сидит горец в башне и, глядя с высоты на бурлящий Черек, слушая вековой шум теснящих его с обеих сторон сосен, берез, орешника, напевает, радуясь:

 

Свист крыльев орлиных

Вровень с башней моей раздается

С ночи сегодня перед рассветом

Два сына моих

Отправились в лес на зубра.

Терек-река в море спешит,

На нас сверху глядит.

Оба сына моих, как стемнеет,

Вернутся с охоты на зубра с песней боевой.

Так пел Батыш, отец Ачемеза. Человек, сочинивший такие слова, конечно, верил, что до потомков дойдет имя хозяина крепости и его дела.

Думал он: придет ли время, когда, спустившись с высокой кручи в низину, заживем спокойно, всем своим дружным доблестным племенем?

Ничего, не робейте, дети мои! В горах и долинах наступит день, когда можно будет спать спокойно и без боязни.

А горец, заслышав лай собак, будет радоваться близкому жилью и поспешит к нему, пока светло.

А пока солнце светит не для всех одинаково. Воистину: «Беда приходит не спрашивая».

Многие сами творят неправое дело: отнимают у ближнего своего добро, обижают жен и дочерей их и, довольные своей доблестью, прячут усмешку в ус. Вот таким худым людям не будет от меня пощады.

Так говорил горец (Ачемезом звали его) и зорко следил за порядком и справедливостью. Каждого, кто приближался к округе с недоброй целью, настигала стрела Ачемеза, и не находил он себе покоя, пока зло не было наказано.

Башня была построена на самом высокой круче берега с таким расчетом, чтоб любой крик о помощи был услышан ее обитателями. Она состояла некогда из трех ярусов. В нижнем помещении хранились съестные припасы, оружие. Над ним размещалось помещение, где спали дети и совершались трапезы. Здесь же шили чабуры для ног, кроили и шили шубы из волчьих шкур. Верхняя площадка башни была смотровая - отсюда следили за порядком вокруг, а когда это требовалось, спускались и вмешивались в дела, происходившие внизу.

Давно это было, и прах тех людей давно истлел, но нашлись горцы, чуткие к памяти ушедших и помнящие рассказы стариков. Это Каншау и Таубий Казаноковы, Адильгерий Болатов. От них и дошел к нам этот рассказ.

В левом углу нижней площадки были вырыты две одинаковые ямы. Та, что ближе к входу, была вымазана изнутри глиной наполовину с известью. По рассказам, в ней хранилось домашнее пиво или вино. Вторая яма не была оштукатурена так старательно, в ней, очевидно, хранили кууут (толокно), кукурузную муку и сушеные продукты.

Третья яма, хорошо содержавшаяся, находится во дворе башни, у задней ее стены, прямо над обрывом. Она, видимо, выполняла роль колодца для сбора дождевой и ледниковой воды.

Добротные, хорошо оструганные стропила и настилы «этажей» башни были изготовлены из сосновых балок без единого металлического гвоздя.

Высота башни, по нашим подсчетам, составляла 12 метров. И теперь, после разрушения, в самом высоком месте она достигает 7 метров. Ширина башни - 7, длина - 9 метров. Передние трехметровые половины площадок на всех трех этажах отгорожены от задних во всю высоту башни внутреннейперегородкой. «Это на случай, если вдруг рухнет скала или будет землятресение, чтобы одна половина башни уцелела», - говорили знающие люди.

По верхней тропе, идущей от башни, можно выйти к Хорбадыну. А оттуда недалеко и до Безенги. Левый спуск скалы (слева от восхода солнца) по узенькой тропе выводит к задней стене башни. Здесь стоит камень, оставшийся от высокой ограды. Возле него несли дозор часовые. Правый спуск скалы (справа от восхода солнца) неприступен. Чуть выше след горного водопада.

Бруснику, рябину, калину, терн собирали в этих местах и делали домашнее вино или сушили для хранения. А виноград, если верить преданию, рос здесь сам по себе. Овес, ячмень, просо росли на склонах в достаточном количестве. Злаки косили, пекли хлеб или готовили кууут, который затем употребляли с айраном или бузой.

Оленины, турятины было вдоволь, так что хватало в сушеном или вяленом виде до лета.

Для постройки башни понадобилось много рабочих рук, орудий труда и мастеров. Не один год, наверное, строилась она. К тому же у хозяев был внизу, в долине, свой участок земли, свои дом и скот.

А что же служило разменной монетой, платой за труд? Или строили ее захваченные в набегах рабы, единственной платой которых была дарованная им жизнь?

Мы не находим ответа на эти вопросы. Знаем только, что это было благословенное время, когда и еда была обильна, и слова находились достойные случая и к месту: «Алан, а ну-ка поддержи балку с другой стороны».

«Хоть ты и хан, да не можешь знать, что ждет тебя впереди, А сноровка в любом деле не помеха», - так попрекали, бывало, зазевавшегося таубия.

Тот, кто был первым в работе, мудрости и в игрищах, тот всегда был в почете, и самые богатые, славные мужи склоняли перед ним голову. Все знали цену отдыха после трудного дня и ратных дел.

Вот такова история башни Ачей улу Ачемеза.

Здесь, в этой башне, сын крымского хана пытался обесчестить жену Ачемеза. Но достойный и доблестный горец избежал бесчестия, убив его.

После этого сложили песню в народе, а певцы стали ее исполнять. Имя этого человека сохранилось, жар его любви к своему народу, его радость свободы и ненависть к рабству дошли до нас, и они несомненны.

Старшего сына Ачемеза из почтения к дяде Батышу назвали Казаком. И Батыша звали Казаком.

И вот в честь человека, славного словом и делом, прозвали так весь род

- Казаковы. Каншау Казаков из своего древа по вертикали 13 дедов насчитывает. Одного из сыновей Казака звали Сырмахан, от него родился Орун, сын Оруна - Бералай, у того родился - Атсыз, его сын - Хыды и так друг за другом.

Был в этом роду Таллы, прославившийся своим остроумием. Это он сказал на тое у Абаевых: «Шапка - по человеку». От него пошли Алтынхан, его сыновья Темирчи, Забо, Баучу, Капил, Какку. У Какку было три сына - Каншау, Алийбий, Таубий.

Каншау, прожив 115 лет, умер в 1976 году. С его слов мы записали и легенду эту, и песню.

Она отличается от ранее слышанных мною, а слышал я ее в исполнении Хамита Миссирова. Тот говорил, что песня поется в два голоса, дуэтом, мужчины и женщины. Женщина словно вопрощает о случившемся, а мужчина страстно убеждал ее о чем-то. От куплета к куплету уточняя свой рассказ, он вторит ей.