Личностные особенности

Исследования, ограничивавшиеся выявлением умеренных и случайных корреляций между отдельными лич­ностными переменными и показателя­ми просоциального поведения, не­удовлетворительны по двум причи­нам. Во-первых, в них объяснялась избыточная, не укладывавшаяся в рамки обусловленности ситуацией ва­риативность. Из-за отсутствия теоретико-мотивационных концепций вза­имодействия личности и ситуации та­кие данные не находили дальнейшего применения, несмотря на значитель­ную зависимость отдельных корреля­ций от соответствующего ситуацион­ного контекста и наличных возможно­стей действия [что было выяснено еще в: Н. Hartshorne, M. A. May, 1928—1930; см. также гл. 5]. Во-вторых, отсутствие теоретических концепций мотива привело к исследо­ваниям, в которых личностные пере­менные брались изолированно, а не как приводящие к универсальным или специфически предсказуемым эффек­там взаимодействия.

На демонстрацию столь неудовлет­ворительного состояния было направ­лено критическое исследование К. и M. Гергенов и Метера [К. J. Gergen, M. M. Gergen, К. Meter, 1972], в кото­ром учитывались (отдельно для каж­дого пола) 10 личностных переменных и 5 переменных действия. Как и ожидалось, картина корреляций меж­ду отдельными диспозициями (оценивавшихся по EPPS—«Список лично­стных предпочтений» Эдвардса) и раз­личными условиями оказания помощи получилась пестрой. Предложенный авторами выход состоял в использо­вании анализа множественной регрес­сии для выявления лучших предикто­ров поведения в заранее ограничен­ных ситуационных контекстах. Однако это решение едва ли можно считать приемлемым. Не говоря уже о расту­щих при переходе к взаимодействиям высоких порядков трудностях интер­претации, улучшение эмпирического предсказания поведения лишь в силу рассмотрения все более конкретных констелляций условий в принципе нельзя считать удовлетворительным [L. J. Cronbach, 1975]. Лучшим выхо­дом было бы теоретическое объясне­ние индивидуальных различий про­цессов мотивации.

Вслед за Гергеном [К. J. Gergen, 1972] Пеннер и его коллеги [L. A. Pen пег et al., 1976] в своем исследовании по схеме «потерянного доллара» осуществили дискриминан-тный анализ данных шкалы социопа-тии и различий нормативных ценно­стей по «тесту личностных ценно­стей» Рокича [М. Rokeach, 1973]. Примечательно, что лучше всего эти переменные разделяются в том слу­чае, когда давление ситуации в сто­рону просоциального поведения не слишком сильно (т. е. когда доллар найден не на своем, а на чужом факультете, где нашедшего никто не знает). Испытуемые, присваивающие в этих условиях найденный доллар, отличаются от возвращающих его большей «социопатичностью» (т. е. антисоциальной направленностью) и тем, что, ранжируя ценности (по Рокичу), ставят на первое место комфор­табельную жизнь, честолюбие, опрят­ность, а честность оказывается у них где-то ближе к концу. Предпочтение ценностей типа опрятности и комфор­табельной жизни выдает, по-видимому, поверхностность и услов­ность моральных ценностей субъекта. Как мы увидим, аналогичные особен­ности Стауб [Е. Staub, 1974] обнару­жил у испытуемых, не спешивших на помощь страдающему от боли челове­ку (см. также табл. 8.2).

Измерению нередко подвергались индивидуальные различия в степени ответственности. Так, Берковитц и Даниелс [L. Berkowitz, L. R. Daniels, 1964] на основе существующих опрос­ников разработали «Шкалу социаль­ной ответственности». Обнаруженные ими случайные взаимосвязи с данны­ми о поведении малоинтересны в теоретическом отношении, поскольку неясно, в какой мере эта шкала отра­жает конформность по отношению к нормам вообще и к норме взаимности в частности, а в какой—следование собственной инициативе. Кроме того, на ответах по вопросам этой шкалы сильно сказывается социальная же­лательность [см.: Н. Е. Luck, 1975]. Другим, действительно универсаль­ным средством измерения ответ­ственности является роттеровская шкала внутреннего—внешнего локу-са контроля [J. В. Rotter, 1966]. Пов­торив эксперимент Дарли и Латане с «эпилептическим припадком» [J. М. Darley, В. Latane, 1968], Шварц и Клаузен [S. Н. Schwartz, G. Cla-usen, 1970] сумели показать, что в случае группы из 6 участников испы­туемые с высоким внутренним кон­тролем быстрее спешат на помощь, чем получившие по этой шкале низкие показатели. Очевидно, восприятие се­бя как активного субъекта действий является личностным фактором, спо­собствующим быстрому оказанию помощи.

Попытка теоретического обоснова­ния использования личностных пере­менных была предпринята Стаубом [Е. Staub, 1974]. Он распределил зна­чимые для деятельности помощи лич­ностные переменные по трем сферам: (1) просоциальная ориентация; (2) инициативность (стремление действо­вать) и (3) скорость суждения. К показатетелям просоциальной ориен­тации были отнесены: стадии мораль­ного развития по Колбергу [L. Kohlberg, 1963], шкала макиавел­лизма [R. Christie, F. L. Geis, 1970] и «тест личностных ценностей» Рокича. К показателям инициативности— социальная ответственность [L. Ber­kowitz, L. R. Daniels, 1964], роттеров­ская шкала локуса контроля и «Шка­ла приписываемой себе ответственности» [S. Н. Schwartz, 1968]. Скорость суждения измерялась с помощью те­ста Кагана «Сравнение знакомых фи­гур» (Matching Familiar Figures Test).

Эксперимент проводился по нес­колько видоизмененной схеме «паде­ния с лестницы в соседней комнате». Испытуемый, будучи в комнате один и работая над заданием, вдруг слышал, как неподалеку кто-то начинал сто­нать от боли (однако криков о помо­щи не доносилось). При этом в одном случае испытуемому говорили, что в соседнем помещении готовится кофе и он сможет пойти туда и выпить чашечку (ситуация «разрешения»), во втором (ситуация «запрета»)—что он должен работать не прерываясь, ибо время выполнения задания будет фиксироваться; в третьем («отсут­ствие информации») не говорилось ни того, ни другого. Диапазон помощи, требующейся стонущему человеку (мужчине, «страдающему от почечных колик», а в действительности— помощнику экспериментатора), в со­ответствии с установленной програм­мой поведения мог быть очень широ­ким (от простых расспросов до до­ставки медикаментов из ближайшей аптеки).

Скорость суждения и роттеровская шкала в отличие от всех остальных показателей не обнаружили какой-либо связи с оказанием помощи. Ко­эффициенты корреляции отдельных показателей и полученного с по­мощью факторного анализа суммар­ного показателя «просоциальной ори­ентации» со средними значениями оказания помощи в различных экспе­риментальных условиях приведены в табл. 8.2. При любых условиях с сум­марным показателем оказания помо­щи в целом все показатели, как про-социальные переменные, так и пока­затели ответственности, коррелируют с ожидаемым знаком. Однако величи­на корреляции зависит от условий опыта. Высота достигнутой ступени развития морального суждения ока­зывает большее влияние на готов­ность к помощи, если эксперимента­тор предварительно разрешил испы­туемому заходить в соседнюю комна­ту, из которой во время опыта стали доноситься стоны. При этом условии испытуемые, достигшие стадии V по шкале Колберга (нормы поведения основываются на обоюдном соглаше­нии; «общественный договор»), чаще реагировали на сигналы о бедствен­ном положении, проявляли большую активность и оказывали действенную помощь. Аналогичные результаты Стауб [Е. Staub, 1974] получил и в другом исследовании с использовани­ем приема «падения с лестницы». Впрочем, матрица корреляций не поз­воляет сделать какие-либо особо важные для теории мотивации выво­ды, хотя отдельные данные заслужи­вают внимания. Интересен, например, тот факт, что испытуемые, высоко оценивавшие смелость, меньше, чем остальные, воздерживались от помо­щи в ситуации запрета. Их активность обнаруживалась сразу после того, как они слышали стоны; при этом испыту­емые, высоко оценивавшие готов­ность помочь, скорее, были склонны к быстрому выполнению высказанного нуждающимся в помощи пожелания (сбегать в аптеку).

Таблица 8.2

Коэффициенты корреляции средних показателей оказания помощи с личностными переменными и суммарным индексом «просоциальной ориентации» [Е. Staub, 1974, р. 331]