Гетерогенность, сбалансированность, роль государства

Помимо обособленности свойством системы принято считать сочетание в себе различных элементов. И как раз в этом смысле Китай, пожалуй, единственная страна в мире, сумевшая к настоящему времени абсорбировать практически все известные способы хозяйствования — как в их технико-экономическом, так и социальном содержании. На территории “Большого Китая”, чрезвычайно разнообразной в географическом отношении и в целом умеренно обеспеченной почти всеми видами природных ресурсов, представлены сверхсовременные технологии и тяжелый ручной труд, финансовые империи и примитивнейшие мастерские, гигантские государственные предприятия и мелкие коллективные, частные и единоличные организации. Эта пестрота, конечно, не редкость в Азии. Но в Китае она имеет вид хорошо скрепленной мозаики, существенно иную структуру, связанную с особой ролью государственного сектора. Государство в КНР пока дает пример функционально эффективного и исторически преемственного подхода к проблемам собственности и управления ею. Соответственно, у него неизмеримо больше возможностей в структурировании весьма разнородного пространства и его реальной интеграции, в том числе путем разрушения межукладных перегородок и барьеров, обычных в развивающихся странах.

Именно государство регулирует основные пропорции в экономической системе. Эта роль вытекает не только из имеющегося социалистического опыта. Она традиционна для аграрного общества в Китае, где земледелие всегда требовало объединения и организации масс населения для решения инфраструктурных, ирригационных и т.п. задач. К тому же в этой стране нумеролого-пропорциональный способ мышления имеет очень глубокие исторические корни. Обычна и для послевоенного Китая постановка политических и экономических задач с использованием чисел и соотношений (“борьба с тремя и пятью злоупотреблениями”, “на 30% полезный, на 70% вредный”, “увеличение ВНП в четыре раза за двадцать лет” и т.п.). Сосуществование же в современной хозяйственной системе этой страны предприятий, разных по эффективности, новизне, техническому уровню, требует простоты постановки целей, а также балансов и иерархий, которых не достичь с помощью одного лишь рыночного регулирования. Необходимость выравнивания диспропорций и огромной перераспределительной работы усиливается с ростом гетерогенности внутри “Большого Китая”. А из-за того, что большинство провинций являются сейчас чистыми получателями средств из центра, существует мощная поддержка требований усилить финансовую роль Пекина. С другой стороны, сохраняющаяся высокая экономическая динамика (5-8% в западных, 7-9% в центральных и 10-12% в прибрежных районах КНР) минимизирует потребность в крупных структурных и, тем более, системных преобразованиях.

В конце августа 1998 г. финансовая администрация Сянгана предприняла массированную интервенцию на местном фондовом рынке — общий объем скупленных акций составил около 15 млрд.долл. Событие представляется символичным: на самом либерализованном пятачке хозяйства “Большого Китая” государство впервые за много лет сочло необходимым прямое вмешательство в рыночный механизм, что, кстати, было одобрено большинством местных финансистов. Примечательно, что одним из результатов этих действий стало приобретение государством контрольного пакета акций в крупнейшем банке Азии — “Hong Kong and Shanghai Banking Corp.” (HSBC).

Сам факт системности китайского хозяйства (сочетающего, помимо всего прочего, свободно-рыночный анклав в Сянгане с жестким директированием хозяйственной деятельности в массиве) определяет преимущественно внутренний характер проблем, стоящих перед Китаем. По сути эти проблемы во многом иного свойства, чем те, что решают страны с “переходными” экономиками и большинство развивающихся государств. Цели “реформ”, “глобальной интеграции” и т.п. применительно к Китаю уже не актуальны — страна с этим кругом проблем, похоже, уже справилась. Для КНР несколько большую трудность представляет, по-видимому, другое — сочетание “азиатского” и “тихоокеанского” (“континентального” и “морского”) массивов хозяйства — и соответствующих стратегий и ориентаций, в том числе внутри “Большого Китая”. Решающую роль в решении этой проблемы сыграют успехи в дальнейшей диверсификации хозяйства и его модернизации, а с территориальной точки зрения — достижения в развитии центральных провинций страны. Туда, а также в северо-восточные и западные районы, по-видимому, будет смещаться инвестиционная активность, определенная часть международных проектов.

Примечательно, что этот процесс начался задолго до декларированного в долгосрочных национальных планах 2000 года как рубежа, когда акцент в хозяйственном развитии должен быть перенесен с прибрежных на внутренние провинции. В отношении иностранного капитала, например, в приморских районах введен национальный режим, а в центральных существуют льготы. В последних также более благоприятен и общий налоговый режим. Развивается практика шефства прибрежных районов над внутренними, набор именно в последних персонала для государственных строительных программ за рубежом и т.п. В какой-то мере уменьшению дифференциации может помочь азиатский кризис: испытывая трудности на внешних рынках, некоторые прибрежные регионы разворачиваются лицом к внутренним районам.

Проблема сочетания “азиатского” и “тихоокеанского” в какой-то мере включает и дальнейшую интеграцию внутри “Большого Китая” — в том числе центральную политическую задачу Пекина — воссоединение страны. Очевидно, что в обозримом будущем эта проблема и ее отдельные составляющие будут требовать продолжения особой внешнеэкономической стратегии, сохранения ведущей роли государства в ее разработке и непосредственном осуществлении.