Денежный навес

Этого термина тоже, кажется, не было в нашем науч­ном языке и в обиходе до того, как экономисты, по сле­дам западных исследователей, стали изучать эту специфическую инфляцию. «Денежный навес» —букваль­ный перевод английского выражения monetary over­hang.

Само явление впервые, видимо, было диагностирова­но в СССР в 1929-1930 гг., когда Госбанк, председате­лем которого был будущий «враг народа» Ю. Л. Пята­ков, сообщил наверх, что за полтора года эмиссия превы­сила план на всю пятилетку и значительная часть этих денег «застряла» у населения, особенно у среднего и со­стоятельного крестьянства. Эти деньги «нависли» над скудным рынком, который был не в состоянии дать кре­стьянам нужные им товары. По подсчетам Госбанка, у городских рабочих и служащих было на руках в 6-7 раз меньше наличных денег, чем у крестьян. Возможно, эта информация сыграла свою роль в принятых тогда ре­шениях о коллективизации и раскулачивании.

С тех пор денежный навес становится постоянной чертой советской экономики, представляя собой посто­янную угрозу для системы снабжения, поскольку чре­ват приступами давления на рынок и цены, вспышкой инфляции. Этот фактор, который государство почти не может контролировать, нарушает все плановые расче­ты, ухудшает социальную обстановку.

Деньги накапливаются у населения не только в за­гашниках, но и на счетах в сберегательных кассах. В условиях постоянного товарного дефицита люди при­держивают деньги потому, что не могут купить нуж­ные товары в желанном ассортименте и желанного ка­чества. Такие деньги можно также назвать вынужден­ными сбережениями, о чем мы поговорим чуть ниже. Кроме того, это явление характерно не только для фи­зических лиц. Предприятия, имеющие деньги на сче­тах (а иной раз, несмотря на все запреты, в наличной форме), придерживают их, не получая нужные товар­ные фонды. Хотя легального рынка средств производ­ства фактически не существует, кое-что можно достать, если иметь связи и проявить известную ловкость. На этот случай и приберегают деньги. Очевидно, что скры­тая («придавленная») инфляция, постоянный дефицит и денежный навес — явления одного ряда, они харак­теризуют определенный тип экономики.

Во второй половине 1930-х годов денежный навес становится преимущественно городским явлением:

деньги «застаиваются» у более или менее обеспечен­ных горожан; у крестьянства, которое подвергается жестокой эксплуатации, мало денег. Впрочем, и того, что крестьяне имеют, достаточно, чтобы увеличивать «на­вес» над скудной советской торговлей.

Наличие денежного навеса сильно обостряет кри­зисы снабжения, с разной интенсивностью поражаю­щие советскую экономику в целом, а также отдель­ные регионы и сферы. Наиболее всеобщие и тяжелые кризисы имели место в 1936—1937 гг. и в последний период перед Отечественной войной, примерно с нача­лом войны с Финляндией осенью 1939 г.

При действительном или мнимом ухудшении эко­номической и политической обстановки (сведения о плохом урожае, слухи о скорой войне) деньги из на­веса волной обрушиваются на рынок, возникают товар­ные паники, очереди становятся длиннее и агрессив­нее. Поскольку механизм цен практически выключен из регулирования экономических процессов, эти явле­ния не рассасываются сами собой. Напротив, слухи об очередном «плановом» повышении государственных цен вызывают новые приступы паники, лихорадочной скупки товаров, создания семейных запасов уже не в денежной, а в товарной форме.

В конце 1930-х годов на стабильном уровне удер­живаются только цены на хлеб и хлебопродукты: удо­рожание хлеба считается своего рода табу. Остальные цены растут рывками и скачками. Но эти скачки вечно запаздывают, делаются неумело и грубо. Все портит чрезмерная централизация, уменьшающая роль обрат­ных связей: пока Госплан и высшие партийные инстан­ции решаются на данную экономическую меру, обста­новка, как выясняется, уже изменилась и требуются другие меры. Бюрократическое окостенение, обстанов­ка всеобщего страха, стремление избежать ответствен­ности исключают сколько-нибудь нормальные процес­сы саморегулирования и приспособления в экономике.