СЕМАНТИЧЕСКАЯ НЕПРАВИЛЬНОСТЬ И НЕЧЕТКИЕ ФУНКЦИИ

Причина-Следствие

Многие исследователи детской психологии указывали на то, что дети неспособны отличать себя от окружающего мира. Они не выработали в себе механизма, который бы позволял им как опускать поступающие сигналы из внеш­него мира, так и различать стимулы, поступающие из внешнего мира, от стимулов, источник которых располага­ется в их собственном теле. Сенсорные стимулы, поступающие по каждому из входных каналов, репрезентируются в новорожденном кинестетическими репрезентациями. Ес­ли, например, вы создадите вблизи ребенка громкий звук, ребенок заплачет, причем не только от самого шума, но и от того, что он репрезентировал этот шум, как телесное ощущение (Ребенок, как, впрочем, и большинство взрос­лых, вздрогнет). Таким образом, ведущие процессы репре­зентации у ребенка заключаются в том, что он берет ин­формацию, поступающую к нему по всем входным кана­лам, и репрезентирует эту сенсорную информацию как телесное ощущение. Ребенок видит, как вы улыбаетесь, и чувствует себя хорошо; он видит, как у вас на лице появля­ется насмешливая ехидная улыбка, и чувствует себя пло­хо. Кто-то незнакомый улыбается, его большое лицо мед­ленно приближается к ребенку: ребенок чувствует страх и плачет.

Таким образом, под нечеткой функцией мы имеем в виду любое моделирование, в котором участвует какая-ли­бо репрезентативная система и какой-либо входной или выходной канал, причем модальность вводного или выход­ного канала отличается от модальности репрезентативной системы, вместе с которой он применяется. В традицион­ной психофизике этому термину — “нечеткая функция” — наиболее точно соответствует термин “синестезия”. Как будет показано в данном разделе, нечеткие функции не представляют собой ничего плохого, ненормального или болезненного, поэтому в результате эффективной психо­терапии вовсе не должно быть устранения этих функций. Скорее, следует понять, что эти функции могут представ­лять собой основу как творческой деятельности человека, так и источник его страдания и боли. Как подсказывает опыт, в результате эффективной психотерапии у пациента должен появиться выбор: работать ему с нечеткими функциями или, наоборот, с четкими.

Из сказанного психотерапевт должен сделать два вы­вода. Во-первых, множество случаев так называемого импритинга, случающегося с детьми младшего возраста, явля­ется результатом того, что родители и другие люди не су­мели с должным вниманием отнестись к этим характерным для детей видео-кинестетическим, аудио-кинестетиче­ским и кино-кинестетическим процессам, которые вопреки намерениям взрослого, могут привести к возникнове­нию у детей травматических, связанных со страхом пере­живаний.

Во-вторых, надо понять, что физическая основа этих переживаний репрезентацией создается в нас, когда мы находимся в раннем детском возрасте. Эти схемы, подо­бные схемам ЭВМ, не растворяются в нас по мере того, как мы становимся взрослыми. У многих взрослых использу­ются те же процессы репрезентации, когда они видят кровь и чувствуют слабость, слышат резкий обвинительный ток голоса и чувствуют страх. Особенно часто эти процессы происходят во время стрессов. Стресс по самому своему определению (англ.— давление, БАРС. т.2,стр. 554 — Прим. перев.) — это телесное ощущение, являющееся ре­зультатом какого-либо множества событий, источник ко­торых располагается либо внутри организма, либо вне его. Мы не хотим сказать, что эта форма репрезентации плоха, неверна или неполезна, мы просто указываем на одну очень часто встречающуюся составную часть опыта, свя­занного с переживанием стресса. Когда пациент произносит семантически неправильное предложение, утвержде­ние, такое как:

Мой отец заставляет меня сердиться, чувствовать себя сердитым.

Мой отец сердит меня.

Мы в ответ спрашиваем его, каким образом конкретно он это делает. Ответ пациента почти неизбежно будет представлять собой описание чего-либо такого, что он ви­дел или слышал (или то и другое), причем источником виденного и слышанного был отец. Пациент, высказываю­щий семантически неправильное утверждение формы Причина-Следствие, либо видит-чувствует, либо слышит-чувствует, либо одновременно и то и другое. Поэтому, ког­да наш пациент описывает свою репрезентацию опыта:

Когда мой отец смотрит на меня таким образом (кри­вит лицо), я сержусь (досл. — я чувствую сердитым), он фактически описывает свой опыт видения-чувствования. Таким образом, когда мы говорили, ссылаясь на “Структу­ру магии I”, что реакция пациента порождена его моделью мира, что ощущаемая в результате эмоция — это реакция основывающаяся на модели этого пациента, и что в репрезентации Причина-Следствие референтный индекс ответ­ственности возлагается на мир, — мы фактически описы­вали результат функционирования неконтролируемых схем видения-чувствования или слышания-чувствования.

Когда мы говорим, что эти пациенты не берут на себя ответственности за эмоции, которые они могли бы контро­лировать, мы тем самым не утверждаем, что каждый дол­жен быть всегда рассудочным и рациональным. Мы хотим, скорее, сказать, что люди могут располагать выборами от­носительно того, когда и где применять процессы видения-чувствования и слышания-чувствования 2).