Из цикла

«1276 наивных историй о любви и счастье»

 

Монумент любви, воздвигаемый пылким сердцем может принять очертания не только причудливые, но и трудновообразимые.

Малгожата Коржнасевицка вошла в возраст прельстительной спелости аккурат в 1940 году в эмиграции и, как свойственно всем юным полячкам, немедленно приобрела во взгляде огромных карих глаз ту самую побудительную маслянистость, которая и вынуждала нескладного и не очень бравого молодого офицера британских сухопутных сил Джереми Рензона к объяснимой дрожи в мосластых коленных суставах.

Безуспешно страдая от неприступности объекта страсти, лейтенант с сладостно-пронзительной болью в сердце все же исправно тянул лямку в конструкторском бюро, занятом разработкой нового танка. Время не располагало к романтике, ибо после Дюнкерка начавшаяся «Битва за Англию» звучала в воздухе зловещей увертюрой к сухопутному вторжению. Каски, противогазы, бомбоубежища и окопы по периметру пригородов стали привычными атрибутами размеренной английской жизни.

Очевидно, ввиду военного времени и спешности производимых работ бронированный монстр образцом передовой инженерной мысли не являлся, однако отличался хорошей защищенностью и даже при слабой 40-мм пушке мог все же вынудить немецких артиллеристов лить горькие слезы. Ничуть не хуже, чем до него знаменитая Матильда, по-настоящему эффективных средств борьбы с которой у немцев не было. В описываемое время.

Наш лейтенант работу свою любил и службу, в общем, знал. Если судить по тощей папке со скупыми отзывами руководства. Нельзя сказать, чтобы чувственное влечение совсем уж противоречило профессиональному, но, как всякий уважающий себя инженер, Джереми предпочитал ясность и простоту сложности женского характера и потому первый экземпляр танка, не испытывая ни малейших сомнений, окрестил Пегги. В честь Малгожаты.

Надо отметить, что присваивать женские имена всяким неприятным явлениям природы, образцам несовершенной конструкторской мысли и т.п. – давняя британская традиция. Поэтому имя прижилось и быстро стало официальным. Тонкий английский юмор, говорите?

По ночам Джереми Рензон жарко нашептывал труднопроизносимое для англичанина имя польской красавицы и страстно тискал копии чертежей ходовой части. Может быть, дело обстояло вовсе и не так, но другого объяснения выговору, вынесенному нашему герою «за приведение в негодный вид конструкторской документации, взятой для работы на дом» у меня нет.

Как бы там ни было, но если с Малгожатой у лейтенанта и были какие затруднения, то с Пегги он обрел полную гармонию, о чем свидетельствует фотография счастливца, пытающегося заключить танк в горячие объятия.

Премьер-министр У. Черчилль, он же герцог Мальборо, хотя сам курил исключительно сигары, изъявил желания самолично проинспектировать полигон, где в то время проводились испытания Пегги.

Визит особы такого ранга сопровождается. Мельком глянув на чудовище, лорд Черчилль собирался уж было вернуться к государственным делам, как настырный репортер «Таймс» обратился с просьбой сделать историческую фотографию премьера на броне. Образ Ленина на Финляндском вокзале еще долго будет будоражить воображение политиков.

Представив себе восхождение на танк, обильный плотью Черчилль вежливо предложение отклонил, мысленно пожелав репортеру сожрать редакционную фотокамеру. Но согласился сняться рядом.

То ли перед снимком, то ли после снимка премьер ушибает коленку о трак, шипит от боли и требует коньяку в утешение. Расторопный обычно помощник, имя которого впоследствии из этой истории вымарано рукой самого Черчилля, оную бутылку доставляет, но по неаккуратности прикладывает к тому самому злополучному траку. Бутылка говорит «кррак», и Черчилль остается без коньяка и утешения.

Сэр Уинстон, повторюсь, курил исключительно сигары, а из спиртных напитков предпочитал «Арарат», производимый в Советской Армении. Отношения Англии и СССР в то время назвать безоблачными было бы затруднительно. Пакостили друг другу почище соседей в ленинградской коммуналке. Трижды в 1940 английское правительство пыталось организовать закупки этого напитка и трижды сам Молотов накладывал резолюцию «отказать», злорадно щерился и вслух желал Черчиллю катиться к чертовой матери со своей абстиненцией и желательно на белой лошади. Эстет соцреализма.

Агенты МИ-5, рыскавшие по всей территории нашей необъятной и могучей, получали внеплановые задания по добытию вышеупомянутого напитка и как-то Черчилля коньяком все же снабжали, но нерегулярно. Всего за 1940 год, согласно сводкам НКВД МГБ, было изъята 301 бутылка коньяка «Арарат» при попытке вывоза в Великобританию. Правь Британия там, а у нас граница на замке!

Руководитель КБ хватается за ребра с левой стороны грудины, воображая, что знает, где у него сердце, жутко переживает за ассигнования и лихорадочно измышляет способ загладить случившийся конфуз. Располагай он временем, быть может, ему пришла бы в голову более плодотворная и оригинальная мысль, как-никак из Сандхерста выпускали вовсе не тупиц, но сложившиеся обстоятельства возможности размышлять не предоставили, и решение требовалось принимать быстро. Хоть какое. Поэтому громогласное предложение назвать бронированного уродца «Уинстон Черчилль» в честь одноименного премьера отклонено быть не могло. Пресса рядом.

Потирая ушибленную коленку, Черчилль, чтобы не чувствовать себя вконец обгаженным, делает жентильомский жест и как бы благосклонно принимает подношение, при этом явственно бурча пророческое: «Танк моего имени, похоже, имеет больше недостатков, чем я сам!», глазами расстреливает главного конструктора и, прихрамывая, топает к автомобилю. Парад окончен.

Госзаказ на серийное производство утвержден Черчиллем лично, вопреки гадостному первому впечатлению. Подписывая документ, премьер вздыхает, сплевывает отжеванный кончик сигары и произносит историческое: «Лучший танк – это тот, который у нас есть!» Потому как знает: времени на создание нового образца вооружения у Англии уже нет. Государственного ума человек.

После нападения Германии на СССР Черчиль ехидно распорядился отправить в качестве помощи союзнику ровно 301 машину своего имени в память о невыпитых бутылках «Арарата». Сталин помощь принял и намек оценил, потому как в ответный дар Черчиллю этот злополучный «Арарат» и направил. Вагон. С пожеланием, впрочем, вполне дружелюбным. Подавись, алкаш.

Танкисты капризный танк недолюбливали, но оценили живучесть ходовой части и проходимость на поле боя. «Черчилль» участвовал в боях вплоть до Курской дуги. После войны британцы имевшиеся у них экземпляры по-быстрому распродали, и несколько танков этой марки воевали даже в Корее. Всего было выпущено 5700 танков шестнадцати модификаций, что указывает все же на наличие некоторых боевых качеств. Не самый плохой танк, однако, получился из Пегги.

Малгожата Коржнасевицка погибла под бомбами немецких «Хейнкель 111» на следующий день после гибели лейтенанта Джереми Рензона. В том же 1940 году. Бронированное дитя этой странной любви воздало за их смерть сполна.