О РОДСТВЕ ПЛОТСКОМ И ДУХОВНОМ.
(Мф. XII, 46‑50) И когда он говорил, мать и братья подошли и стали вдалеке, хотели с ним поговорить. Один человек увидал их и говорит ему: вот мать твоя и братья твои стоят поодаль, хотят с тобой поговорить. А он сказал: кто моя мать и кто мои братья? И показал рукой на учеников и сказал: вот и мать и братья мои. Потому что, кто исполняет волю Отца моего Бога, тот мне и брат, и сестра, и мать. Перед этим сказано, что для жизни истинной не может быть места, не может быть заботы другой, кроме жизни, не может быть соображений о том, что сделано, о прошедшем, о временном; теперь говорится, что и общения между людьми не может быть иного, как соединения в единой для всех воле Бога. Близость людей к царству Бога зависит только от единения в воле Бога. (Лк. XI, 27, 28) И случилось, что когда он говорил это, взвела голос женщина одна из народа и говорит ему: блаженно чрево то, что носило тебя, и блаженны соски те, что ты сосал. Он же сказал ей: бывает блажен тот, кто понимает разумение Бога и держит его. Благо жизни не может зависеть ни от кого; никто не может передать своего блага другому. Благо есть только жизнь разумения. (Лк. IX, 57, 58) И на пути сказал Иисусу один человек: повсюду пойду за тобой, государь мой. И сказал ему Иисус: у лис есть норы, и у птиц есть гнезда, а у сына человеческого нет приюта. Значение стиха этого двояко: одно то, что сын человеческий, в смысле человека, не должен заботиться о месте, в котором он находится. Где бы он ни был – все равно, только бы он не считал какого‑нибудь места свойственным себе. Он должен быть бродягой. Другое, что сын человеческий – дух Бога в человеке – вне пространства, и что быть там, где сын человеческий, нельзя, потому что он везде и нигде.
|
