Глава I

После смерти отца в наследство Юсуфу до­сталось немного: хижина, корова, коло­дец и садик. Остальное пришлось отдать за долги: большую часть — падишаху, меньшую — старосте деревни.

Когда отца похоронили, мать сказала Юсуфу:

— Хочешь не хочешь, а придётся тебе пойти к падишаху и наняться на службу в его войско.

Юсуфу едва исполнилось двенадцать лет. Он был ещё мал и глуп и не понимал, что спорить со старшими нехорошо.

— Зачем я пойду к падишаху? — ответил он матери. — Пускай сам придёт сюда. Ведь это ему, а не мне нужно войско.

— Шшш, тише! — Мать в испуге оглянулась по сторонам. — Что ты говоришь? Если падишах услы­шит, он прикажет тебя казнить!

И в самом деле, слова Юсуфа дошли до ушей пади­шаха. Правитель, который притесняет народ, боится своих подданных, а потому повсюду держит доносчиков. Они-то и донесли падишаху, что говорил Юсуф. Тогда падишах и вправду пожаловал к нему на двор. Юсуф, который никогда не видел своего падишаха, удивился и спросил:

— Ты кто такой?

— Я п-п-п-падишах С-с-с-саламат, — ответил па­дишах.

— Вот тебе и на! — рассмеялся Юсуф. — Да ты, никак, заика? Неужели все падишахи заикаются?

Падишах очень рассердился, но, вспомнив, что ему нужны солдаты, подавил гнев и сказал:

— Нет, н-н-н-не все падишахи заики. Есть среди нас и с-с-с-слепые, есть и г-г-глухие. Одним словом, у каждого падишаха — своя болезнь.

— А какая болезнь у тебя? — спросил Юсуф.

— Моя болезнь называется ж-ж-жестокосердием, — ответил падишах заикаясь. — Это очень т-т-тяжёлая болезнь, и мне только тогда становится легче, когда я сорву на ком-нибудь з-з-зло.

Но до каких же пор можно писать, заикаясь вме­сте с падишахом? Если я и дальше стану так писать, боюсь, как бы и моё перо не стало в конце концов за­икаться. Поэтому я теперь буду писать просто, а вы, когда дойдёте до слов падишаха, попробуйте заикаться сами. Уверяю вас, получите большое удовольствие!

— Так ты что же, пришёл сюда, чтобы сорвать на мне зло? — спросил Юсуф.

— Нет, нет, что ты! — встревожился падишах. — Я пришёл записать тебя в своё войско.

— А какое ты мне жалованье положишь?

— Я своим солдатам жалованье не плачу, они по­лучают четвёртую часть из награбленного.

— Из награбленного?

— Ну да, моё войско грабит чужие страны, при­носит добычу мне, а я отдаю солдатам четвёртую часть. Но такие, как ты, получают меньше — ты ещё малень­кий и много награбить не сможешь. Говори скорей, пойдёшь ко мне в войско или нет, а то мне некогда с то­бой долго разговаривать!

— А в других странах тоже люди живут? — спро­сил Юсуф.

— Конечно. Такие же, как и у нас.

— Тогда я не пойду к тебе на службу!

— Не пойдёшь?! — грозно закричал падишах. — А знаешь ли ты, с кем разговариваешь? Я падишах, сын падишаха, великий Саламат!

— А знаешь ли, с кем ты разговариваешь? — гор­до сказал Юсуф. — Я Юсуф, сын сапожника!

Падишах усмехнулся. Он подумал, что мальчик совсем глупый, и решил испробовать другой способ. Оглядевшись по сторонам, он увидел, что хижина Юсу­фа стоит в маленьком садике, утопающем в цветах. Он посмотрел на цветы и сказал:

— Какие чудесные цветы растут у тебя в саду! Юсуфу пришлась по душе похвала падишаха, и он сказал:

— Возьми любой цветок, какой тебе понравится.

— Если такие чудесные цветы растут на этой зем­ле, — сказал падишах, — то как же хороша должна быть сама земля! Почему бы мне не взять её себе?

Падишах хлопнул в ладоши, и сразу же появилось пятьдесят вооружённых солдат. Они объявили садик Юсуфа собственностью падишаха, и теперь уже Юсуф не смел сорвать ни одного цветка с грядки, ни одного плода с дерева. На другой день мать сказала Юсуфу:

— Ну вот, нет у нас теперь больше и садика! Иди нанимайся на службу к падишаху.

— Если я поступлю в войско падишаха, я заболею его болезнью — жестокосердием. Разве ты хочешь, ма­ма, чтобы твой сын заболел?

— Что ты, что ты, сынок! — Мать заткнула уши руками. — Я день и ночь молю небо о твоём здоровье!

Мать вышла из хижины, а Юсуф взял ведро и по­шёл к колодцу, чтобы напоить свою корову.

И вдруг он увидел у себя в садике, который теперь принадлежал уже не им, а падишаху, девочку, одетую в великолепные, дорогие одежды.

— Ты здесь зачем? — спросил Юсуф.

— Я пришла посмотреть наш новый сад. Ты дол­жен кланяться мне почтительно, — ответила девочка.

— Это почему? — спросил Юсуф.

— Потому что я дочь великого падишаха Салама­та! — гордо сказала она.

— А я сын сапожника! — так же гордо сказал Юсуф.

— У меня платье расшито алмазными звёзда­ми! — сказала дочь падишаха.

— А у меня зубы крепче всех твоих алмазов! — сказал Юсуф.

— Я каждый день ем морковную халву! — сказа­ла она.

— А я сам выращиваю морковь! — сказал Юсуф. — Ты умеешь выращивать морковь?

— Нет, — сказала дочь падишаха.

— Ты умеешь только есть халву! — с укоризной сказал Юсуф. — Чего тебе тут надо? Говори прямо!

— Я хочу пить, — сказала девочка.

Юсуф достал из колодца воды и дал ей напиться.

Выпив всё до капли, она сказала:

— Какая сладкая вода в твоём колодце! Я никог­да в жизни не пила такой вкусной воды!

Юсуфу пришлась по душе её похвала, и он ска­зал:

— Приходи сюда каждый день, и я буду доста­вать для тебя из колодца столько воды, сколько ты по­желаешь.

«Если в этом колодце такая вкусная, сладкая во­да, — подумала дочь падишаха, — то какой же хоро­ший должен быть сам колодец! Почему бы мне не за­брать его себе?»

Она хлопнула в ладоши, и сейчас же появилось пятьдесят вооружённых солдат. Они запечатали коло­дец Юсуфа печатью падишаха, и с этой минуты Юсуф уже не смел достать из колодца ни одной чашки воды.

На третий день мать опять сказала Юсуфу:

— Сынок, придётся тебе всё-таки идти к пади­шаху, иначе мы с тобой умрём с голоду.

— Мама, — сказал Юсуф, — у нас ещё осталась корова. Я отведу её к старосте. Он даст нам за неё не­много денег, и мы купим себе хлеба. Несколько дней проживём, а там видно будет.

Мать заплакала. Она очень любила свою корову. Но голод не шутка. Юсуф накинул на шею корове ве­рёвку и повёл её к старосте.

Староста спросил:

— Сколько ваша корова даёт молока?

— Три сира[1] в день. Очень хорошее молоко! По­пробуйте сами.

— Когда твой отец был жив, — сказал старо­ста, — он говорил мне, что корова очень хорошая, только молока мало даёт — всего три сира в день. Поэтому я заплачу тебе за корову три рупии[2].

— Только три рупии? — воскликнул Юсуф уди­влённо.

— Да, — сказал староста, — целых три! За каж­дый сир по рупии. Три сира молока — три рупии. Если бы твоя корова давала сорок сиров, я бы дал тебе за неё сорок рупий. Ну, а что ж поделаешь, если она даёт только три сира? Забирай свои три рупии. Счёт совер­шенно верный.

Откуда бедному Юсуфу было знать счёт? Он толь­ко сказал:

— Дядюшка, как же я обойдусь этими тремя рупиями?

— Ну тогда возьми три зёрнышка, — сказал ста­роста.

— Какие три зёрнышка?

— Волшебные! Мне дал их один волшебник. Ста­рик был в долгу у меня и вместо денег отдал эти три зёрнышка. Он сказал, что если зёрнышки посадить в землю, то на другой день из них вырастет волшебное дерево. Верхушка его поднимется выше облаков, и ты сможешь добраться по ветвям до самого неба. Но толь­ко запомни: все три зёрнышка непременно нужно по­садить вместе, иначе проку не будет.

Юсуф с любопытством слушал старосту. Наконец староста сказал:

— Ну выбирай: три зёрнышка или три рупии?

Юсуф быстро схватил зёрнышки, зажал их в ку­лак и что есть духу побежал домой. Староста смотрел вслед убегающему Юсуфу и хохотал:

— Здорово я одурачил этого осла!

Когда Юсуф прибежал домой, мать спросила его:

— Принёс деньги?

— Я принёс волшебные зёрнышки. Мать схватилась руками за голову:

— Ты ведь уже большой мальчик, Юсуф! И когда только ты поумнеешь! Если бы ты принёс денег, мы ку­пили бы себе хлеба на несколько дней. Какой ты ещё глупый, сынок!

— Эти зёрнышки волшебные, — сказал Юсуф. — Если их посадить в землю, из них вырастет волшеб­ное дерево выше облаков. Я заберусь по его ветвям на небо.

— Что ты будешь там делать? — спросила мать.

— Принесу тебе звёзд с неба! — ответил сын.

Мать только головой покачала:

— Ну и выдумщик же ты у меня, сынок! Ведь староста просто-напросто обманул тебя... Пойду к со­седке, попрошу у неё чего-нибудь поесть.

Когда мать ушла, Юсуф положил свои зёр-нышки на траву и при­нялся копать в земле ямку, чтобы посадить их. В это время, откуда ни возьмись, прилетела ворона. Она каркнула, схватила два зёрнышка и улетела. Юсуф очень испугался — ведь старо­ста сказал ему, что все три зёрнышка надо не­пременно посадить вме­сте, иначе толку не будет. Он даже запла­кал с горя:

— Нет у меня коро­вы, нет у меня денег, а теперь не стало и волшебных зёрнышек!

На траве лежало только одно-единственное зер­но — последнее! Что было делать Юсуфу? Он подумал, подумал и решил: будь что будет! Не вырастет волшеб­ное дерево, так, может быть, вырастет хоть какой-ни­будь цветок. Посадив зёрнышко в мягкую, разрыхлён­ную землю, Юсуф пошёл домой и лёг спать.

Ночью разыгралась буря. Всё небо гремело, лил дождь, сверкали молнии, ветер сотрясал хижину. Юсуф всю ночь не мог уснуть. Несколько раз он вста­вал и при свете молний смотрел в окно на то место, где посадил зёрнышко. Однако никакого волшебного дере­ва он там не увидел.

Когда наступило утро и буря утихла, Юсуф выбе­жал в садик. Ветер поломал цветы, многие деревья ле­жали, вывороченные с корнем, и, словно нарочно, как раз в то место, где он посадил зёрнышко, ударила мол­ния. В земле зияла глубокая чёрная яма, а волшебного дерева, которое бы доросло до самого неба, нигде не было видно. Юсуф очень опечалился, мать заплакала. Но когда Юсуф заглянул в яму, он увидел настоящее чудо. Дерево всё-таки выросло за одну ночь! Оно было огромное, ветвистое, только росло не как все деревья, а наоборот. Иначе говоря, вместо того чтобы расти к небу, его ветви уходили глубоко под землю. На многие мили уходило оно в глубь земли, и вершина его теря­лась в темноте.

— Вот жалость-то! — воскликнула мать, всплес­нув руками. — Такое хорошее дерево и вдруг выросло перевёрнутое — вверх корнями, вниз ветвями! Это всё проделки старосты!

Юсуф спрыгнул в яму, обнял ствол дерева руками и сказал матери:

— Вверх ли оно растёт или вниз, всё равно я по­лезу по его ветвям и посмотрю, куда оно меня при­ведёт.

— Ох, сынок, только не спускайся под землю! — взмолилась мать. — Ведь там совсем темно. Как ни смотри, кроме темноты, ничего не увидишь.

Но Юсуф не послушался матери и начал быстро спускаться вниз по стволу. Сначала солнечные лучи провожали его, освещая ему путь. Но чем глубже он спускался, тем становилось всё темнее и темнее. Юсуф очутился в полной темноте и стал ощупью перебирать­ся с ветки на ветку.