Николай Кузанский

(1401-1464)

Настоящая фамилия Кребс, прозван Кузанским по месту своего рождения в селении Куза в Южной Германии) — теолог, философ и крупный ученый своего века (особенно в области математики, астрономии и географии). Учился в Гейдельбергском, Падуанском и Кельн­ском университетах. В 1430 г. стал священнослужителем, а в 1448 г. был назначен кардиналом римско-католической церкви и стал одним ив виднейших ее руководителей. Вместе с тем Кузанец был близок гуманистической культуре, дружен с Лоренцо Балла и другими гуманистами. Написал большое количе­ство богословских и философских произведений. Важнейшими из них являются: трактат «Об ученом незнании» (1440), состоящий из трех книг, вслед за которым было написано небольшое произведение «О предполо­жениях». Затем последовали «Об искании бога», «Апология ученого незнания» (1449), четыре диалога, объединенных об­щим названием «Простец» (1450. Ниже приводятся отрывки из произведения «Об ученом незнании».

 

О Боге и душе мира

Бог заключает в себе все в том смысле, что все — в нем; он является развитием всего в том, что сам он — во всем. [...] Душа мира должна рассматриваться как универ­сальная форма, заключающая в себе все формы, суще­ствующая в действительности в вещах лишь ограни­ченно и являющаяся в любой вещи ограниченной фор­мой вещи, как было сказано выше о Вселенной. [...] Один бог абсолютен, все остальные существа ограни­чены. [...] Один только бог есть душа и разум мира в той мере, в какой душе представляется как нечто абсолют­ное, в чем действительно находятся все формы ве­щей. [...][...] Бог пользовался при сотворении мира арифмети­кой, геометрией, музыкой и астрономией, всеми искус­ствами, которые мы также применяем, когда исследуем соотношение вещей, элементов и движений. При по­мощи арифметики бог сделал из мира одно целое. При помощи геометрии он образовал вещи так, что они стали иметь форму, устойчивость и подвижность в зависи­мости от своих условий. При помощи музыки он придал вещам такие пропорции, чтобы в земле было столько земли, сколько воды в воде, сколько воздуха в воздухе и огня в огне. Он сделал так, чтобы ни один элемент не мог раствориться полностью в другом, откуда выте­кает, что машина мира не может износиться и погиб­нуть. [...] Земля, говорит Платон, подобна животному: у нее камни являются костями, реки — венами, де­ревья — шерстью, а живые организмы, питающиеся в последней, подобны насекомым, находящимся в шерсти животных. [...]

Бог существует только как абсолют и, так сказать, является абсолютным всепожирающим огнем и абсо­лютным светом, [...] и свет этот скрытно и проникно­вено… пребывает в умственной жизни живущих.

[...]Никогда не существовало ни одной нации, которая не чтила бы бога и не признавала бы его за абсолют­ный максимум.

О человеке

Не представляется возможным найти более бла­городную и более совершенную породу, чем разумная порода, населяющая землю как собственную область. И это даже в том случае, если на других звездах имеют­ся жители иного рода. Человек не желает, в действи­тельности, другой природы, другой натуры, но старается быть совершенным в своей, ему присущей. …[...] Человеческая природа — такая природа, которая была помещена над всеми творениями бога и лишь не­много ниже ангелов. Она заключает в себе умственную и чувственную природу и стягивает в себе всю Вселен­ную: она есть микрокосм, малый мир, как называли ее с полным основанием древние. Она такова, что, бу­дучи возведена в соединение с максимальностью, ста­новится полнотой всех всеобщих и отдельных совер­шенств таким образом, что в человечестве все возве­дено в высшую степень.

[...] Человеческая природа есть вписанный в круг мно­гоугольник, а круг — божественная природа…

Ограниченность добродетелей человека

[...] Разум, простирая свой полет, видит, что, если бы даже чувственность подчинялась во всем рассудку и от­казывала в послушании страстям, которые ей духовно родственны, все равно человек не мог бы сам по себе достигнуть конца своих умственных и вечных влечений, ибо человек рожден от семени Адама в вожделении плоти, действием, в котором животное чувство, сооб­разно необходимости распространения вида, преобла­дает над духовностью.

Природа его сама по себе, погруженная корнями сво­его происхождения в сладости плоти, благодаря которым человек родится от своего отца и начинает существо­вать, остается коренным образом бессильной преодолеть временные вещи, чтобы охватить духовное.

Вот почему если бремя наслаждений плоти оболь­щает рассудок и разум до того, что они согласны не противиться этим движениям, то ясно, что человек, та­ким образом обольщенный и отвратившийся от бога, целиком лишен радости высшего блага, которое для разума заключено в духовных и вечных вещах.

Если, напротив, рассудок господствует над чувствен­ной природой, то надо, чтобы еще и разум господство­вал над рассудком для того, дабы человек, сверх своего рассудка, благодаря вере прилепился к посреднику и бог мог бы присоединить его к славе своей.

 

О чувствах, рассудке и разуме

Несомненно, что человек образован из чувства и разума, связанных посредством рассудка, служащего для них посредником.

В порядке вещей чувство подчинено рассудку, кото­рый, в свою очередь, подчинен разуму. Разум не при­надлежит ни времени, ни миру, от которого он абсо­лютно независим. Чувство принадлежит миру, будучи подчинено времени и движению.

Рассудок как бы находится на горизонте в отноше­нии разума и как бы лежит пред глазами в отношении чувства. В нем совпадают вещи, которые существуют над временем и под ним.

[...] Животное не воспринимает того, что есть в боге, ибо бог — дух и больше того, и в силу этого чувственное познание погружено во тьму незнания вечных вещей. Оно возбуждается плотию и направлено к желаниям, в силу своего похотливого вожделения. Оно не спо­собно оттолкнуть эти желания в силу своей пылкой страсти. Но рассудок, обладающий по своей природе возвышенной силой, возможностью через свою причаст­ность к природе разума, заключает в себе некоторые законы, благодаря которым он упорядочивает, как веду­щее начало, даже самые страстные вожделения и при­водит их к мере из боязни, чтобы человек, полагая свою цель в чувственных вещах, не лишился таким образом духовных стремлений разума.

Чувственное познание

Чувство не способно воспринимать вещи сверхвре­менные и духовные. [...]Познание через чувственность является сокра­щенным, ограниченным познанием, ибо ощущение ка­сается только частного. Познание умственное всеобще, потому что, по сравнению с познанием через чувствен­ность, оно существует безусловно и лишено частной ограниченности…

 

О разуме и познании истины

Мы видим, что по божь­ей милости все в природе содержит в себе самопро­извольное стремление су­ществовать лучше, по­скольку это допускают естественные условия. [...] Здоровый и свободный ра­зум, стремящийся нена­сытно, в силу врожденно­го ему искания, постигнуть истину, познает ее, крепко охватывая любовными объятиями. [...]

Разум так же близок к истине, как многоуголь­ник к кругу; ибо, чем больше число углов вписанного многоугольника, тем более он приблизится к кругу, но никогда не станет равным кругу даже в том случае, ко­гда углы будут умножены до бесконечности, если толь­ко он не станет тождественным кругу.

Итак, ясно одно, что все, что мы знаем об истине, — это то, что истину невозможно постигнуть таковой, ка­кова она есть доподлинно, ибо истина, являющаяся аб­солютной необходимостью, не может быть ни большей, ни меньшей, чем она есть и чем представляется наше­му разуму как некая возможность. Итак, сущность ве­щей, которая есть истина бытия, недостижима в своей чистоте. Все философы искали эту истину, но никто ее не нашел, какой она есть, и, чем глубже будет наша ученость в этом незнании, тем ближе мы подойдем к самой истине.

Текст печатается с сокращениями по: Антология мировой философии: В 4-х т. – Т.2. Европейская философия от эпохи Возрождения до эпохи просвещения / Редактор-составитель В.В. Соколов. – М.: Мысль, 1970. – С.54-73.