Ситуационная субъективная интерпретация и фундаментальная ошибка атрибуции

Часто люди дают краткое описание каких-либо событий (например: «Джейн заорала на своего двухлетнего ребенка в супермаркете», — или: «Джон сдал кровь в прошлый четверг»), умалчивая о сопутствующих им ситуационных факторах и деталях контекста. Нам самим, даже если мы были свидетелями соответствующего поведения, приходится часто воображать или додумывать детали, влияние которых могло бы оказаться критически важным (например, то, что двухгодовалый малыш Джейн мог натворить часом раньше и как этот ребенок реагировал на более мягкое одергивание, или то, что в фирме Джона могла быть установлена норма по сдаче крови, которую к тому времени выполнили уже все, кроме него).

В подобных случаях мы обычно с большой легкостью предполагаем, что человек обладает личностными качествами, непосредственно соответствующими тому поведению, которое он проявил, и не возвращаемся к тому, как он интерпретировал ситуацию, хотя мы и могли бы это сделать, зная его реакцию на нее. Последствия подобного наивного диспозиционизма становятся наиболее очевидными, пожалуй, в случаях, когда мы узнаем, что человек, предположительно заурядный по своим личностным характеристикам, повел себя исключительным образом — исключительным, по меньшей мере, с позиции имеющейся у нас интерпретации соответствующей ситуации. В подобных случаях наблюдатели слишком часто склонны «заново оценить» человека, о котором идет речь, т.е. начисто отмести предположение о том, что он вполне зауряден, и начать искать диспозиции, которые могли бы послужить объяснению его поведения.

Мы полагаем, что наблюдатели недостаточно склонны по-новому оценивать природу данной ситуации — в чем она (сама объективная ситуация либо ее субъективная интерпретация человеком) может отличаться от наших изначальных предположений о ней. Это особенно касается тех свойств ситуации, в свете которых соответствующее поведение выглядело бы для нас менее неожиданным и в меньшей степени отражающим экстремальные личностные диспозиции действующего в ней человека.

Окончательно прояснить этот вопрос помог случай, происшедший с одним из авторов. Один из его коллег, каждый год преподававший студентам продвинутый курс о методах исследования, славился тем, что обычно ставил студентам очень высокие оценки. Узнав об этом, автор начал искать объяснение этому в особенностях его личности. Возможно, это потребность потакать мнению студентов? Недальновидный эгалитаризм? Для большей наглядности стоит заметить, что у автора не было никакого предварительного основания полагать, что этот коллега обладает подобными качествами в большей степени, чем любой другой. Вскоре сам автор стал преподавать тот же курс. Он обнаружил, что его студенты представляют собой необычайно талантливую группу, которая берется за оригинальные и амбициозные лабораторные проекты со всей энергией и пылом. В качестве адекватной реакции на подобное положение дел он тоже начал ставить чрезвычайно высокие оценки!

Таким образом, обыденный диспозиционизм выражается в неспособности людей просто удержаться от суждения о личности, т.е. принять как факт то, что предыдущая интерпретация ситуации автором суждения была, вероятно, существенно неточна, и предположить затем, что при более точной интерпретации ситуации поведение другого человека станет выглядеть менее исключительным, а следовательно, в меньшей степени свидетельствовать об исключительных личностных характеристиках.

То, о чем мы здесь говорим, является, по сути, недостатком консерватизма в процессе атрибуции, а в случаях, когда суждение о личностных диспозициях оказывается негативным, — еще и неспособностью проявить достаточную снисходительность в своих атрибуциях. Принимая кажущееся исключительным поведение в его буквальном смысле и оказываясь неспособным учесть вероятность того, что подобное поведение отражает влияние исключительных по характеру ситуационных давлений и ситуационных ограничений (включая те, что сейчас не видны, или те, что возникли из того особого субъективного смысла, который приписал ситуации действующий субъект), обыденный наблюдатель социальных явлений оказывается повинен в той же нелепости, что и интуитивный статистик, уделяющий слишком мало внимания базовым частотам либо средним величинам. Они оба переоценивают информативность «исключительных» наблюдений и оба оказываются не в состоянии придать достаточный вес тому факту, что исключительные качества просто менее распространены, чем неисключительные. Эта тенденция, составляющая суть фундаментальной ошибки атрибуции, помогает сохранять веру в резкие и согласованные индивидуальные различия в социальном поведении, а также в личностные черты, лежащие в основе этих различий (Nisbett& Ross, 1980; Ross, 1977).

В следующей главе мы рассмотрим эмпирические данные, касающиеся прогностического потенциала классических черт личности. Затем в главе 5 и главе 6 мы подробно исследуем расхождения между этими данными и обыденными представлениями. (163:)