Как в яйце

 

К чему все шло?

Мы хорошо понимаем, что вопрос сводился к времени и терпению. «Со временем все изменится», — говорила Она. Мы полагали, что проходить через смерть было, в общем-то, незачем: радикального опыта, растянувшегося на несколько дней или недель, по нашему мнению, вполне хватило бы для полного изменения всего мира. В нашем ощущении безвременная неподвижность была одним из лабораторных условий, позволяющих изменить основу субстанции, «бесконечно малую вибрацию» Материи, внутриатомное движение, приводящее к отвердению Материи и образованию Экрана. Это было «недостающее свойство» атома, способное изменить движение, «заморозив» его в стремительной неподвижности. Но на самом деле ни нам, ни Матери об этом ничего известно не было. «Не правда ли, мы не имеем представления, никакого представления о том, что такое супраментальная жизнь. Следовательно, мы не знаем, сможет ли это [Она ущипнула себя за руку] достаточно адаптироваться к ней, или нет. И, по правде говоря, меня это не тревожит, это не та проблема, чтобы ломать над ней голову...» Мы в недоумении смотрели на Мать. «Гораздо интереснее то, каким образом будет создано супраментальное сознание, которое само станет существом. Оно должно воплотиться в существо. Это самое важное, а думать об остальном — все равно что размышлять, стоит ли переодеваться или можно остаться в прежней одежде...» Мы окончательно запутались. «Поэтому сознание, живущее в клетках, должно собраться и организоваться в независимое сознательное существо, обладающее как сознанием материи, так и сознанием супраментального. Вот это сейчас и происходит. К чему это приведет, я не знаю». Но мы были слишком поглощены мыслями о внешней оболочке: мы полагали, что главная сложность — в том, как перекроить «одежду». Мать же, наоборот, считала этот вопрос последним следствием и не видела в нем никаких проблем: «В конце концов, это ничего не стоит: дунь, и все получится. Сложнее с остальным». Впрочем, мы знали, что «клеточное дитя» — новое тело, созданное единым сознанием всех клеток, — уже существовало, и Мать действительно беспокоилась о его независимости — имеется в виду независимость от тела. Это существо способно осознавать одновременно старый материальный мир и супраментальный мир подлинной Материи. Что это означало? Если трансформация завершится преображением старой оболочки, в этой оболочке рухнет Экран и протянется мост к настоящей Материи, то какую функцию будет выполнять клеточное тело по отношению к старому телу? Как откроются двери в иную Материю, если их не откроет сама старая Материя? Что, если не старая субстанция, вольет свою кровь в новую? Супраментальный мир не упадет с неба и не пробьет двери старой Материи, если что-то с этой стороны не поможет ему.

Какое-то тело должно встретить его, в каком-то месте должен произойти этот процесс, правда?..

Со временем Экран окончательно обветшает, тьма заполонит собой все, и угольный пласт создаст для собственного существования настолько невыносимую атмосферу, что сквозь все поры нашего безнадежного бытия внезапно прорвется новый мир — наверное, так все это и произойдет. «Чудо случится», — говорила Она.

Но пока мы не «дунули» и все не получилось, нужно было продолжать трансформацию, использовать время, только какая роль предназначалась клеточному телу, которое должно было «стать существом», то есть занять место старого тела и прийти ему на смену? Для Матери это была проблема номер один. Означало ли это, что Она собиралась сбросить старые лохмотья?.. Ни в коем случае! Она не уставала повторять: «Смерть — это не выход! Ни в коей мере. Оно [Мать дотронулась до своего тела] должно трансформироваться, другого выхода нет». Э то было сказано в 1971. А вот еще: «Вечно, вечно я получаю один и тот же ответ, заключающийся не в словах, а в знании [как сказать?]... в фактическом знании: это не выход. Что-то приходит из абсолютного источника и дает мне понять или почувствовать бесполезность смерти. Поэтому приходится искать другой выход. Он ДОЛЖЕН быть». Она была категорична: «Умереть — значит принять поражение, так что... Для меня это ложь. Смерть и ложь очень похожи. Это память о злосчастном прошлом. А отказ от продолжения ни к чему не приведет, потому что в следующий раз опять нужно будет начинать все сначала... С колыбели?» Мать покачала головой.

К выходу вела только одна дверь: высшие Врата.

Мать искала выход.

Скорее, Она создавала его. Какую роль играло клеточное тело, если ему было суждено не просто занять место другого?.. Нам неизвестно, есть ли ответ на этот вопрос, и возможно ли получить его прежде, чем дело эволюции (по крайней мере, данное дело) подойдет к завершению, но, повторяем, как нам кажется, именно клеточное тело сможет осуществлять функции старого тела, сохраняя связи со знакомым нам миром Материи, и физически пережить смерть так, что для сознания она пройдет незамеченной («Разница будет скорее для них, чем для меня», — говорила Она); только оно способно поддерживать старое тело столько времени, сколько потребуется для его трансформации по образу клеточного тела. Это как бы световой кокон, предназначенный для защиты и контроля над глубинными внутриатомными трансмутациями старой субстанции. Клеточное тело, существующее вне времени и тления, окружало Мать все более плотным кольцом, и оно могло бы бесконечно поддерживать Ее жизнедеятельность своим сознательным автоматизмом... если бы это позволили окружающие. Когда Она была там, внутри, совершенно явственно ощущалось, что ни пульс в 70 или 80 ударов в минуту, ни Ее 95 лет, которым неизбежно предстояло превратиться в 96, не имеют к Ней никакого отношения. Она была вне всех условностей медицины и катехизиса... если только люди не тыкали Ей в лицо старой условностью смерти. «Независимое» существо, маленькая золотистая вибрация, которая повторяется и будет повторяться в глубине клеток до тех пор, пока дело не будет закончено. Пока золотистое сияние не проникнет во все точки старого тела. Вопрос времени и терпения. «У меня такое чувство [говорила Она еще в 1972 в той же беседе, где объясняла нам важность образования независимого тела], что если я протяну до ста лет, то есть еще шесть, будет сделано немало; произойдет какое-то важное и решающее событие».

В том же 1972 году Она однажды поделилась с нами поразительным замечанием (оно было тем более поразительно, что речь шла о Разуме клеток): «Присутствие супраментального становится стабильным только в том случае, когда супраментальное проявляется в телесном разуме», — сказала Она. Поскольку мы не понимали, что «сделать» (нам все время казалось, что нужно что-то делать) для того, чтобы Мантра утвердилась в клетках тела, то есть чтобы в теле устоялось Супраментальное, Мать сказала: «Я не знаю, что "сделать": все происходит спонтанно. Рецепт может быть таким: созерцание Божественного. Это естественное состояние. По правде сказать, я испытываю ощущение младенческой беспомощности. Понимаешь? Даже забавно: телу кажется, что оно в оболочке, как младенец в пеленках, это правда так... Два или три дня назад мне сдавило сердце — было очень плохо. Очень, и даже показалось... Телу показалось, что все кончено. А потом вдруг я почувствовала, как меня охватило что-то, я была как ребенок в руках Божественного. Через мгновение (только тянулось оно невыносимо долго) тело полностью погрузилось в это Присутствие, и боль прошла. Тело даже ни о чем не просило: боль прошла. В руках Божественного чувствуешь себя поистине ребенком. Невероятно. Я думаю [и в этих словах нам открылись целые просторы], что теперь тело необычайно чувствительно, поэтому ему нужна защита от окружающего мира — ему надо поработать внутри, как в яйце». На какой-то момент Она задумалась: «Да, очень похоже. Я думаю, там, внутри, идет работа. Ох! В старом понимании тело становится все глупее, но начинает складываться новое понимание. Очень хотелось бы все время оставаться в этом защищенном состоянии, долго, долго, долго находиться в нем... Оно придет. Надо потерпеть».

Как в яйце.

«А материальное сознание повторяет: ОМ Намо Бхагавате... Это как задний план любой вещи. ОМ Намо Бхагавате... Знаешь, задний план, служащий материальной опорой. ОМ Намо Бхагавате...»

Мать ткала кокон из света.

Это было в марте 1973.

«Новое тело» было коконом трансформации.