Пещера чудес

 

 

Чудесные пловцы! Что за повествованья

Встают из ваших глаз — бездоннее морей!

Явите нам, раскрыв ларцы воспоминаний,

Сокровища, каких не видывал Нерей.

 

Шарль Бодлер, «Плавание»

 

Тайная наука являла собой единое целое, которое невозможно было ни изменить, ни дополнить, ни улучшить. Она появилась на свет в том же виде, в каком сохранилась и по сей день, и ведет к ней только один путь. Доктрина эта не наставляет ученика в деле исследования феноменов, но лишь указывает путь, по которому должно следовать адепту.

На иллюстрации к «Амфитеатру вечной мудрости» Кунрата изображена пещера мудрости, высеченная в скале. Тропа, ведущая в нее, становится все уже и уже по мере того как искатель мудрости приближается к просветлению. Шест лучей озаряют пещеру, дабы утешить путника, бредущего в подземной тьме. На стенах пещеры начертаны указания: «Очистись, будь чист; Единому возноси славословия и подношения, а тем, кто ниже Его, — псалмы», и т. д. Среди этих надписей мы не найдем разгадки тайн природы. Здесь есть только нравственные предписания — основа всякого прогресса. На другой гравюре Кунрата тайная доктрина изображена в облике герметического дракона, обитающего в неприступной крепости. В крепости двадцать одна дверь, и может показаться, что любая из них ведет в святая святых; однако коридоры за двадцатью дверями упираются в тупики. Сбитый с толку искатель оккультной мудрости долго может бродить от одной двери к другой — и так и не добраться до подъемного моста, который сторожит сам Гермес. Но избрав верный путь, адепт сможет подняться в высшие сферы.

Агриппа изображал человека в различных позах заключенным в окружности и треугольники. Поскольку мир строится на тех же пропорциях, что и человек, — поясняет он, — то, совершая гармоничные движения, человек тем самым выражает мировую гармонию. Человек неразрывно связан со всем сущим. Когда его тело движется в соответствии с этими идеальными фигурами, он постигает магический смысл древнейших священных танцев, исполнявшихся во время мистических обрядов. При виде таких движений боги ликуют, а планеты отвечают на них гармоничными отголосками, подобно струнам музыкального инструмента, натянутым в унисон. Этот танец имеет также целительную силу. Если человек заболел, это означает, что он находится в разладе со вселенной. Чтобы вновь обрести гармонию и здоровье, следует подстроить свои движения к движениям звезд.

Кто бы мог поверить, что пение и музыка — это тоже самая настоящая магия! Но стоит обратиться к древнейшим традициям, и мы перестанем этому удивляться. Легендарный Пифагор первым заявил, что планеты, движущиеся по своим орбитам, издают звуки. Мы не можем слышать эту небесную музыку, — утверждают пифагорейцы, — ибо наши уши не настроены на нее, подобно тому как глаза наши не могут взирать на солнце, не ослепнув. В «Сне Сципиона», фрагменте цицероновского трактата «О республике», младший Сципион Африканский видит чудесный сон. Дед ведет его к звездам, которые звучат удивительной симфонией. Старший Сципион говорит:

 

Ты слышишь Гармонию. Она образуется неравными интервалами, рассчитанными по идеальным пропорциям, и воспроизводится движением сфер. Низкие звуки смешаны с высокими, объединены в вечно меняющихся аккордах. Ведь эти гигантские движения не могут совершаться в тишине, и природа желает, чтобы на одном краю отдавались эхом высокие звуки, а на другом появлялись низкие. Поэтому звездоносный мир, вращение которого совершается быстрее, движется со стремительным высоким звуком, тогда как низший круг луны издает звук медленный и глухой… Поэтому сферы… производят семь различных тонов; семеричное число — ядро всего сущего. И люди, умеющие подражать небесной гармонии с помощью лиры, проложили возвратный путь в сие возвышенное царство подобно тем, кто, ведомый своим гением, поднялся до познания божественного.

Музыка — это гармония, а гармония — это тайна вселенной.

 

Музыка способна магическим образом исцелить больного. Это поверье разъясняют Кирхер и Каспар Шотт (1608 — 1666), хотя само оно возникло гораздо раньше. Еще Эскулап предписывал лечить лихорадку песнопениями. Дамон лечил музыкой пьяниц. Пение и игра на флейтах и арфах врачуют не только душу, но и тело. Разве Эмпедокл своей музыкой не отвратил убийцу от его чудовищных злодеяний? Разве божественный Терпандр не усмирил песнями мятежников на Лесбосе? Римлянин Мекорна заболел, когда император Август отнял у него Теренцию. Он три года страдал бессонницей, но в конце концов музыка излечила его от скорби.

Пропорции, лежащие в основе мироздания, соответствуют музыкальным интервалам. Роберт Фладд утверждает, что весь мир, включая и небо Бога, подобен музыкальному инструменту, клавиатура которого состоит из интервалов, разделяющих ангельские сонмы, неподвижные звезды, планеты и элементы. Этот инструмент, струна которого прикреплена к Земле, настраивает сам Бог. Первый регистр простирается от Бога до Солнца, второй — от Солнца до Земли. Мир устроен по законам музыкальной гармонии, и точно такая же мистическая «клавиатура» содержится в человеке — миниатюрном отражении мироздания. Фладд не забывает и об этом. В его прекрасном трактате «О музыке души» содержится рисунок, где изображен человек (микрокосм), настроенный в согласии с мировой гармонией. Тело его от головы до бедер разделено на интервалы, соответствующие музыкальным. В эти гармоничные пропорции вписано не только тело, но и душа и разум. Вверху располагается diapason spiritualis («духовный регистр»), охватывающий область от головы до сердца; внизу — diapasonis corporealis («телесный регистр»). Граница между ними проходит на уровне сердца далеко не случайно: сердце в «малом мире» человека — такой же податель жизни, как солнце — в «большом мире» вселенной, макрокосме. Человек на схеме Фладда изображен на фоне четырех главных точек суточного пути солнца — полудня, полночи, рассвета и заката.

Все эти поэтические образы Фладд почерпнул из концепции Агриппы, гласящей, что музыка играет в природе роль универсального объединяющего начала. «Музыкальная гармония, — пишет Агриппа, — величайший из родителей. Она привлекает небесные влияния и изменяет привязанности, намерения, жесты, понятия, действия и склонности… Она манит диких зверей, гадов и птиц, завлекая их сладостными напевами… Рыбы в Александрийском озере наслаждаются гармоничными звуками; музыка рождала дружбу между дельфинами и людьми. Звуки арфы волнуют гиперборейских лебедей. Мелодичные голоса укрощают индийских слонов. Сами элементы наслаждаются музыкой! Гюлесийский источник, всегда спокойный, при звуках трубы разливается и выходит из берегов. А в Лидии острова, населенные нимфами, услыхав музыку отходят от берега и устремляясь в открытое море, танцуют там, когда же труба смолкает, они плывут обратно к суше и прикрепляются к берегу».

Танец, пение и игра на музыкальных инструментах — это приемы белой магии. Такими же магическими операциями являются письмо и чтение, как мы помним из главы, посвященной каббале. В книге «Зогар» говорится:

 

Все пространство неба, окружающего мир, покрыто фигурами, знаками, при помощи которых возможно постичь тайны и глубочайшие мистерии. Знаки эти образованы созвездиями, кои для мудреца служат предметом созерцания и восхищения…

Находящийся в пути ранним утром пусть внимательно посмотрит на восток. Он увидит там некое подобие букв, движущихся по небу, одни из которых поднимаются, другие опускаются. Эти сверкающие знаки суть буквы, из которых Бог сотворил небеса и землю.

 

Следуя совету древних мудрецов, многие маги внимательно вглядывались в звездное небо. Постель читал в узорах созвездий пророчества и разгадки каббалистических тайн; Агриппа построил тайный небесный алфавит; Жак Гаффарель сопроводил свою книгу «Неслыханные редкости» небесной картой — плодом усердных ночных бдений. «С незапамятных времен, — пишет он, — восточные народы читали по блуждающим звездам пророческие слова. Мы, европейцы, долгое время пренебрегали этим чудесным искусством. Рейхлин первым привлек к нему наше внимание, а за ним последовал Пико делла Мирандола… Талисманы, резные камни и металлические пластины наделены магической силой». Кроме того, как объяснить тот факт, что люди бывают растроганы прекрасными картинами, что они улыбаются и плачут при виде рукотворных созданий живописца или скульптора? Разумеется, только магической симпатией между изображенной сценой и природой! Маги эпохи Гаффареля разделяли бытовавшую среди халдеев и древних египтян веру в то, что художественное творчество — это практическая магия, действующая на основе принципа, который Дж. Фрэзер называл законом симпатии. Вполне возможно, что древнееврейские законодатели тоже разделяли подобные верования и запрещали изображать подобия реальных предметов: ведь такие изображения противоречили догмам религии и являлись по своей сути магическими.