Это может быть опасной ошибкой, ибо именно ребёнок (да и взрослый) без направленных вовне интересов, скорее всего, будет несчастлив. Чистый эгоист будет самым несчастным из людей.

Преподаватель должен опасаться «подготовки к жизни» (life adjustment) как самостоятельной цели образовательного и воспитательного процесса по аналогичным причинам. «Подготовка к жизни» может быть достигнута лишь как побочный продукт других стремлений. Набор курсов по «подготовке к жизни», не дополненный курсами, имеющими цель возбудить интерес к вещам, иным, чем приспособление к жизни, будет трагически саморазрушительным.

Что касается нравственного воспитания, то, видимо, верно то, что награда и наказание незаменимые средства для этого. Но если ребёнок начинает думать, что единственная причина быть нравственным в том, что он избежит наказания и/или получит удовольствие от хорошей репутации, что помешает ему сделать нечто безнравственное, когда он будет уверен, что это останется безнаказанным? Хотя награда и наказание это важные инструменты для воспитания, они, конечно, имеют свои ограничения. Берегитесь человека, который поступает нравственно только из страха боли или любви к удовольствию. Вероятно, ему нельзя полностью доверять. Нравственное воспитание подлинно успешно тогда, когда оно создаёт личность, желающую поступать правильно, просто потому, что это правильно, а не потому, что это популярно или безопасно.

Удовольствие как ощущение. Один из последних аргументов против психологического гедонизма достаточен для того, чтобы раз и навсегда отправить эту разновидность эгоистической психологии на свалку истории. Эгоистический гедонист утверждает, что все желания могут быть сведены к единственному желанию собственного удовольствия. Но слово «удовольствие» расплывчато. С одной стороны, оно может обозначать некоторую, не поддающуюся определению, но очень знакомую и специфическую разновидность ощущения, или, более точно, ощущений; оно в целом, если не исключительно, ассоциируется с чувствами. Например, некоторые вкусовые ощущения, такие, как сладость, ощущения тепла, получаемые от горячей бани или августовского солнца, когда вы лежите на песчаном пляже, эротические ощущения, обонятельные ощущения, например, запах цветов или духов, тактильные и кинестетические ощущения от хорошего массажа, все являются удовольствием в этом смысле. Назовём это ощущение «удовольствия», являющееся противоположностью «физической боли», удовольствием1.

С другой стороны, слово «удовольствие» часто используется просто как синоним «удовлетворения», (в смысле «чувство удовлетворённости», а не просто исполнение желания). В этом смысле, существование удовольствия предполагает существовавшее до этого желание. Познание, религиозный опыт, эстетическое самовыражение и другие виды так называемой «духовной деятельности» часто приносят удовольствие в этом смысле. На самом деле, как мы видели, мы часто испытываем удовольствие в этом смысле тогда, когда получаем то, чего желаем, независимо от того, чего желаем. Мазохист даже получает «удовольствие» в смысле «удовлетворения» от собственных физически болезненных ощущений. Назовём «удовольствие» в этом смысле, которое означает «удовлетворение», удовольствием2.

Теперь мы можем оценить утверждение психологического гедониста о том, что единственным мотивом действий людей является желание собственного удовольствия, имея в виду двусмысленность слова «удовольствие». Сначала допустим, что гедонист говорит, что это стремление к удовольствию1 (приятным ощущениям) является единственным предельным желанием всех людей и единственным желанием, способным мотивировать к действию. Я не сомневаюсь в том, что все (или большинство) людей желают собственного удовольствия иногда. Но даже это знакомое желание имеет место, я думаю, довольно редко. Когда я очень голоден, я желаю есть, или, более конкретно, съесть этот стейк и эту картошку. Намного реже я желаю съесть что-то просто ради приятных вкусовых ощущений. С другой стороны, я был мотивирован именно этим, когда ходил в особенно экзотические (и дорогие) французские или китайские рестораны; но обычно приятные гастрономические ощущения просто счастливое следствие, или побочный продукт того, что я ем, а не заранее желаемая цель процесса принятия пищи. Разумеется, есть те, кто относится к вкусовым ощущениям намного более серьёзно: гурман, который ест только для того, чтобы насладиться консистенцией и вкусом изысканных блюд, и любитель вина, «коллекционирующий» исключительно тонкий и очень приятный вкус редких старых вин. Такие люди действительно поглощены своими вкусовыми ощущениями, когда едят и пьют, и даже могут существовать некоторые (богатые) личности, чьё стремление к таким ощущениям – единственная причина для того, чтобы есть и пить. Однако не требуется массы доказательств для того, чтобы убедить читателя в том, что такие люди крайне редки.

Сходным образом, я обычно получаю удовольствие от горячей бани, и иногда (хотя и не очень часто) решаю сходить в баню просто ради таких ощущений. Даже если это в равной степени справедливо по отношению к каждому, это вряд ли даёт основания для вывода о том, что никто никогда не моется по каким-либо другим причинам. Эмпирически вполне очевидно. Что иногда мы делаем это просто для того, чтобы быть чистым, чтобы доставить удовольствие другим, или просто по привычке.

Представление о том, что мы в своих действиях никогда не стремимся ни к чему, кроме собственного удовольствия – что все люди - это законченные «гурманы» того или иного рода – не только цинично; оно противно здравому смыслу и ежедневному опыту. На самом деле, представление о том, что приятные ощущения играют такую огромную роль в делах человеческих, так очевидно ложно, в силу имеющихся свидетельств, что мы должны заключить, что гедонист, когда провозглашает свой тезис, имеет в виду другой смысл «удовольствия» – удовлетворение. Если же, с другой стороны, он действительно пытается свести всё явное многообразие мотивов людей к единственному стремлению к приятным ощущениям, то изобилие исторических контр-примеров оправдывает наше решительное отбрасывание этого тезиса. Несомненно, кажется невероятным, что христианские мученики страстно стремились к собственному удовольствию, когда шли на арену со львами, или то, чего русские солдаты в битве за Сталинград «на самом деле» хотели, когда обливались бензином, поджигали себя, и бросали горящие факелы своих тел на немецкие танки, было просто испытать приятные физические ощущения.

13. Удовольствие как удовлетворение. Теперь давайте рассмотрим другую интерпретацию гедонистского тезиса, ту, согласно которой собственное удовольствие2 (удовлетворение) а не просто удовольствие1 (приятные ощущения) есть единственная высшая цель всего добровольного поведения. В одном отношении, «тезис удовлетворения» еще менее правдоподобен, чем «тезис физических ощущений»; ибо последний, по крайней мере, является подлинной эмпирической гипотезой, проверяемой на опыте, хотя и противоречащей многим фактам, которые показывает опыт. Первый же вышеупомянутый тезис настолько запутан, что его даже нельзя полностью выразить без парадокса. Он, так сказать, опровергается своей собственной формулировкой. Любая из попыток выразить теорию о том, что все люди во все времена желают только своей собственной удовлетворённости, ведёт к бесконечному регрессу следующим образом: