Россия. И несколько дополнительных советов:

В процессе написания. Черновик!

Книга. Николаенко Анна (дата рождения: 11 мая 1986 год).

Начата: июнь 2005, Закончена:

Я и Анорексия. Любить или ненавидеть?

Предисловие.

Книга основана на реальных событиях. Имена не изменены. Настоящая. Голая. Правда. Очень большой шаг. Можно растерять всех, о ком только упомянула. Но тут я. И моя анорексия.

Я перечитала огромное количество литературы, я жила и живу этим. Я все еще дышу ей. И она меня вдохновляет. Но, так и не увидев правдивой, ногой истины в книгах, не зацепив чего-то реального и стоящего, я просто села и выплеснула свои мысли, пальцами отбивая все, что только прокралось вместе с ней в меня и голод. Тут нет медицинской белиберды. Тут нет стимула или вдохновения. Тут просто, правда. Так, как бывает. Так как начинается. И чем все может закончиться. Если этому вообще есть конец.

Россия.

Я сижу на толчке, скрючившись от боли в животе до озеленения в глазах. Но это лучше, чем лежать мертвой и облеванной шоколадно-рвотной массой в постели своей матери. Я всю ночь плохо спала. Сейчас такое часто. Сил нет совсем. Даже для того, чтобы просто смотреть сны. Сначала тупо лежишь, уставившись в какую-нибудь точку на потолке, слушаешь звон в ушах – кстати, он только вчера и появился - и ощущаешь, как кончики твоих пальцев становятся то ватно-резиновыми и почти прозрачными, то сухими и жесткими, как будто только что обожженные спичкой. Мое тело перестало быть мной. Я творю такие вещи, о которых раньше и не думала. Будто душа отделилась от своего мира, в коем прибывала около девятнадцати лет. Может, он стал слишком хорош? Да, именно. Когда я весила 55 килограммов, и у меня были месячные, вокруг не существовало той темноты, которая есть теперь, если я вдруг резко отрываю голову от подушки. Но, превратив свой кокон в шестой UK’ивкий размер и 47 кило, начав наслаждаться пожирающими взглядами со стороны, мне а) стало плевать на людей; б) захотелось чрезмерно любить себя (да, да, любить, и пусть подавятся все «подруги», которые пытаются кормить фразами типа «Как можно так издеваться над собой» или «Как можно так ненавидеть себя» - тьфу ты, да их просто гложет зависть, засевшая в жирных задницах) и в) я как бы вижу себя со стороны, чувствую свой позвоночник и предплечье, не скрытое масленой прослойкой, и точно знаю, что мозг и кости – это разные вещи.

Вернусь к тому, почему я в это утро оказалась в туалете со смертельной дозой слабительного в своем кишечнике и дикой болью чуть ниже пупка. Кое-как отодрав голову от подушки после трехчасового сна, прерываемого писком телефона от смсок парня, который мне нравится, но который не знает, что я – это я (наверное, поменял сотовый и не записал мой номер в телефонную книгу, что позволило ночью вести с ним конфетно-букетные беседы с явным намеком на нечто непристойное), и, выпив около полулитра воды, я намешала себе карамельный шоколадный напиток на крутом кипятке, схватила бутылку густого шоколадного сиропа из холодильника и поплелась к компьютеру читать ленту новостей из мира анорексиков. Хватило меня ненадолго. Наглотавшись сладкого сиропа и запив его не менее сладким напитком, вдруг поняла, что не рассчитала силы углеводов и сахаров, которые все же оказывают действие на кровь и пищеварительную систему. Мой eating disorder уже настолько перешел границы допустимо-объективных размышлений, что я перестала приравнивать пищу к жизненному топливу, я вообще перестала пищу к чему бы то ни было приравнивать, и воспринимаю ее просто как людскую прихоть и повод поговорить: «О, дорогой, а как насчет того, чтобы сегодня на ужин приготовить салат из крабовых палочек и отбивную в томатно-апельсиновом соусе? А, может, нам заказать пиццу или еды из китайского ресторана?» Но, знаете, что меня бесит больше всего? Как-то был дождь, а мне безумно хотелось кофе. Бежать по лужам до ближайшего кафе возможным не оказалось из-за того, что мой сандаль расклеился от воды. Поэтому я заскочила в Макдак, переждать ливень. Честное слово, чуть не выплюнула собственные кишки, когда смотрела на этих толстенных дам, которые засовывали в свой огромный, раздутый обжорством рот десятый за последние три минуты бигмак, запивая все какаколой. Неужели нет чувства меры? Неужели их устраивают здоровенные жопы, которые тащатся вслед за их пятками? И потом такие дамочки пытаются говорить нам, что мы изводим свое тело, ходим полупрозрачные и страшные, как смерть, от голодухи? Уж простите, я лучше буду худой, как жердь, и шататься на ветру от недоедания, чем каждое утро засовывать свой жир в корсет или антицеллюлитные колготки с эффектом подтяжки.

Так вот, поняв, что сейчас весь шоколадный сироп окажется на клавиатуре, если, конечно, по дороге к ней, не растечется до такой степени, что залепит мне всю трахею сахарно-целлофановой пленкой, и сдохнуть придется раньше, чем добежать до туалета, я проглотила горсть слабительного, доплелась до маминой постели (она уехала к своему мужчине, как обычно) и грохнулась под теплое одеяло в полуобморочном состоянии. Сил кричать брату не было, поэтому пришлось написать смс. Он принес мне голубой тазик на случай, если все-таки блевать, как бы я ни сдерживала естественные позывы организма, придется, и ушел по моей просьбе варить рис. Почему-то очень захотелось риса. Наверное, сказалось то, что за последнюю неделю я ела только по плитке шоколада в день и запивала очень крепким эспрессо Романо порцией роял (чуть больше двойного). Отрубилась не сразу, но конкретно. Когда проснулась, рис уже подгорел. А слабительное подействовало волшебно. Я его обожаю. Правда. Это лучше, чем засовывать два пальца в рот, как делают булимики, и обнимать толчок. Я их, булимиков, понимаю и полностью поддерживаю психологически. Но физически – нет. Я не настолько мазохистична (такого слова нет, я знаю, но лучше сюда просто не подобрать), чтобы драть ногтями свою же глотку, ощущая безмерную тяжесть в мозгу оттого, что только что съела месячную порцию макарон, зажевав все любимыми крекерами с желейной прослойкой. Лучше я напьюсь каких-нибудь таблеток с ферментальными веществами или выпью двойную порцию слабительных каплей, а потом на радость себе поголодаю пару-тройку дней.

На часах одиннадцать утра. А со мной уже приключилось нечетно такое, что удается пережить не каждому в своей жизни. Настроение шикарное. Потому что выходной, потому что желудок пуст, и делать сегодня, как обычно, нечего. Разве только шататься по городу, забегая в кафе, пить Ристретто и читать книгу.