Эпилог ЛОТС до мозга костейВторник, 2 сентября Клены пересадили так, чтобы они образовывали дугу. С высоты осенние листья: красные, желтые, зеленые, рыжие, бурые – выглядели как радуга, разбитая на пиксели. А здание из красного дерева и стекла в конце дуги – как горшок с золотом, что зарыт на конце радуги. По крайней мере, так это выглядело на фотографии, висящей над входом. Мистер Д, в линялых джинсах и черной рубашке навыпуск, стоял перед атласной ленточкой, которая тянулась поперек стеклянной двери, точно подарочная упаковка. Рядом стояла Ляля. В одной руке она крутила зонтик, в другой держала золотые ножницы. На плече у нее сидел Дивный Граф. На нем была масочка в розово-черную полоску и новенькая диадема, подаренная в честь начала учебного года. – Добро пожаловать! Отец потянул за веревку, и над входом развернулась розово-черная вывеска. Толпа ахнула. На школьном гербе было написано не «Рэдклиф». Ляля убедила папу дать школе другое, более говорящее название. Название, которое напоминало бы учащимся о том вечере, с которого все началось, – о школьном бале, на котором Фрэнки Штейн потеряла голову. О том вечере, после которого о монстрах узнали все. О том вечере, когда нормалы переставили буквы в названии школы Мерстон. Вечере, который стал началом конца. – Добро пожаловать в школу Монстр! – сказал мистер Д сотням смотревших на них людей. – Самое продвинутое учебное заведение в стране! Аплодисменты. – Я мог бы до вечера рассказывать вам о наших огромных спортплощадках, о портативных зарядных устройствах, о партах с фонтанчиками и водяных дорожках в коридорах, об устройствах для плавки камня, об элективных курсах по шитью и изготовлению аксессуаров, о современных классах для мумий, о шляпах с охлаждением, о переносных обогревателях, о нашей программе обучения музыке, о нашем приюте для бездомных животных и о спа с уходом за шерстью… Ляля сияла. Дивный Граф хлопал крылышками. – Но зачем долго говорить? Вы увидите все это своими глазами! – Ур-ра-а! – завопил кто-то. Мистер Д поднял руку. – Но для начала я хотел бы поблагодарить нескольких людей. Он посмотрел на толпу – и улыбнулся. Он улыбнулся!!! – Рама де Нила – за финансирование проекта (аплодисменты), семейство Вульф – за участие в строительстве (аплодисменты). Супругов Штейн, госпожу Дж. и нашу новую учительницу пения, Марину, – за составление достаточно сложной и новаторской программы обучения, которая при этом соответствует всем образовательным стандартам штата Орегон (аплодисменты). Мистера Уикса – за согласие стать директором новой школы. Дьюса Горгона и Клода Вульфа – за то, что убедили Спортивный комитет штата Орегон признать наши спортивные команды (бурные, продолжительные аплодисменты). И… Мистер Д снял темные очки, сощурился на солнце и обнял за плечи свою дочь. Отцовская рука согрела Лялю так, как не грели ни Клод, ни кашемир. – И, в первую очередь, мою замечательную дочь, Лялю, и ее энергичную подругу, Фрэнки Штейн. Немного я знаю девочек, которые согласились бы все лето уговаривать меня открыть эту школу и для нормалов тоже. А они меня уговаривали – и уговорили! (Аплодисменты, переходящие в овацию.) И могу вас заверить, что они это сделали без помощи сирен. Мелоди и Джексон рассмеялись. – Итак, я, без долгих проволочек, имею честь открыть для вас… школу Монстр! Гром аплодисментов. Вульфы зажали уши, а Ляля наклонилась и перерезала ленточку. И все ринулись внутрь. Ляля провожала оживленную толпу взглядом, но сама не спешила присоединиться к ней. Папа по-прежнему обнимал ее за плечи. Она почти чувствовала запах его крема для загара. Он почему-то тоже не торопился внутрь. И Ляля намерена была наслаждаться этим моментом до тех пор, пока он не закончится. – Ты это всерьез? – спросила она, глядя снизу вверх на его квадратный подбородок. Он посмотрел на нее. Его черные глаза сейчас больше походили на блестящие жемчужины, чем на камни. – Что именно? Может, как-нибудь уйти от ответа? Ляля до сих пор боялась показать ему, как она жаждет его одобрения. Не из страха перед тем, что он сделает, а из страха перед тем, чего он не сделает. Она не могла так сразу доверить ему свои чувства, это требовало времени. Но Ляля наконец-то поверила в себя. Теперь она знала, что, что бы ни сделал отец в ответ на ее слова, она это переживет. И, возможно, даже сумеет неплохо жить дальше. – Насчет того, что я замечательная, – сказала она наконец. – Ты действительно так думаешь? – Одна из самых замечательных женщин, кого я знаю, – сказал он и грустно посмотрел куда-то за деревья. – Я слишком редко об этом говорю, да? – Э-э… вообще-то хватило бы одного клыка, чтобы сосчитать, сколько раз ты мне об этом говорил. Он хмыкнул, но не улыбнулся. – Наверное, мне всегда казалось, что ты и так это знаешь. Ляля высвободилась из его объятий. Момент нежности развеялся, как волшебные чары. – Откуда же мне было это знать? Руки у нее затряслись. Она достала таблетку с железом и проглотила ее, не запивая. Таблетка застряла у нее комом в горле, как и все, что ей хотелось высказать, но она не могла.
– Пап… Ляля снова сглотнула. «По кусочку, по глоточку…» – Мы с тобой общаемся по спутниковой связи. Ты живешь на яхте и разговариваешь с блютузом. Ты больше гордишься своим загаром, чем своей семьей. Мои животные боятся тебя до безумия! Она заставила себя смотреть ему в лицо. Он разглядывал носки своих начищенных черных туфель. – Может, дело в том, что я не ем мяса, или в том, что я встречаюсь с Вульфом, или в том, что я согласна с дядей Владом – нашему дому не помешает немного ярких красок. Но как бы то ни было я… – Дело в твоей матери! – рявкнул он, оскалив клыки. «Что-что?» – Лаура, – сказал он, назвав тем именем, которое дала ей мать, – знаешь ли ты, как сильно на нее похожа? Ляля в негодовании продемонстрировала ему свои клыки, пытаясь доказать обратное. И тут же об этом пожалела. – Ты такая же пламенная, как она. Ты – единственная, кто осмеливается бросать мне вызов так же, как она. Единственная в мире. Ты заставляешь меня сомневаться в том, во что я верю. Ты пытаешься заставить мир перестать быть черно-белым и всюду добавляешь… розового. – И что в этом плохого? – Цвет непредсказуем, – сказал он так, словно сознавался в чем-то еще. – Как смерть нормала? – догадалась Ляля. Он кивнул. – Как боль от потери того, кого любишь, из-за того, чего тебе никогда не понять. Ляля поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. – Ну, меня-то ты не потеряешь! – Боюсь, уже потерял, – ответил он, и глаза у него увлажнились. Ляля шутливо цапнула его клыками за руку. – Ну да, мы с тобой за тысячу пятьсот девяносто девять лет так и не смогли договориться! Что ж поделаешь. Все исправимо! Отец рассмеялся со слезами на глазах и привлек ее к себе. – Ты замечательная! И они, держась за руки, переступили порог школы Монстр и присоединились к остальным. Как будто обычные папа с дочкой. Это было упырственно!
|
