Право собственности вообще.

Итак, мы установили, что русскому гражданскому праву были издавна известны различные типы права собственности. Естествен в связи с этим вопрос: насколько развитым было общее понятие собственности, так сказать dominium? Исторически для обозначения понятия полного права собственности в древнерусском языке использовалось наречие "одерень". Смысл его означал "совершенно", "в полную собственность". Даже из этого терминологического анализа видно, что древнейшая эпоха пока еще не отличает собственность от владения, dominium от posessio в строгом смысле. Владение начинают отличать от собственности гораздо позже, в XIV и XV вв., что связано с развитием гражданского оборота, может быть, и с иностранным влиянием. Так, Псковская судная грамота знает "кормлю" - пожизненное владение (ст. ст. 72 и 78), а Новгородская судная грамота в ст. 10 знает уже понятие защиты законного владения имуществом, отличая его от права собственности (ср. ст. 7 того же памятника).

В Московскую эпоху понятия собственности и владения различаются вполне, но терминологически никак не обозначаются. И то и другое понятие передается глаголом владети или существительным животъ. Первоначальный период Империи вносит, надо это признать, мало ясности в рассматриваемый вопрос, хотя во второй половине XVIII в. законодатель уже употребляет слово "собственность". Более или менее правильная система устанавливается только в связи с изданием Свода законов, в т. X которого находим постановления, относящиеся к рассматриваемому вопросу. Согласно ст. 420 право собственности включало в себя традиционные для цивилистики полномочия: право пользования, право владения и право распоряжения. Закон различал право полной собственности: "Право собственности есть полное, когда в пределах, законом установленных, владение, пользование и распоряжение соединяются в одном лице" (ст. 423 Св. зак. гр.). Неполная собственность возникала тогда, когда правомочия собственника соответственно ограничивались правами третьих лиц.

Владение (отдельное от права собственности) определялось законом как "особое право, коего пространство, пожизненность или срочность определялось" собственником, по тем или иным причинам передавшим его владельцу (ст. 514 Св. зак. гр.). Владение могло превратиться в право собственности в силу данности (usucapio) (ст. 533 Св. зак. гр.). Напомним, в России этот срок составлял 10 лет.

Объектом права собственности, согласно Своду законов гражданских, полагались вещи как движимые, так и недвижимые. Само различение их в русском праве восходит к глубокой древности, но терминология встречается только в законодательстве Петровской эпохи. Знало русское право, как и право квиритов, вещи заменимые и незаменимые. Различие в этих объектах влияло на способы (форму) приобретения прав на эти вещи. Особым институтом русского права была инвеститура. Первые инвеститурные акты под названием "грамота ввозная" или "грамота послушная" относятся к Московской эпохе.

Советская власть упразднила деление вещей на движимые и недвижимые. Так, примечание к ст. 21 ГК РСФСР 1922 г. гласило: "С отмены частной собственности на землю деление имущества на движимые и недвижимые упразднено".

В советских Гражданских кодексах 1922 г. и 1964 г. удержалось различение права собственности и владения. ГК 1922 г. защищал права законного и добросовестного владельца (ст. ст. 59 и 60 ГК 1922 г.; ср. ст. ст. 151, 156, 157 ГК 1964). Суррогатом права собственности с начала 1930-х гг. становится так называемое право оперативного управления, которое наделяло правомочиями собственника учреждения и предприятия по целевому использованию государственной собственности. Впрочем, это право закреплялось и за колхозами.

На последнем следует остановиться подробнее. Общее доктринальное определение гласило, что "право оперативного управления есть субъективное право, принадлежащее участникам гражданских правоотношений" [Гражданское право. 1969. 1. С. 316]. Государство в этом случае допускало фикцию свободного оборота государственного же имущества среди государственных учреждений, предприятий и юридических лиц. Имущество, даже будучи десять раз проданным, продолжало оставаться государственным, но оборот этого имущества, его фиктивное накопление на балансе того или иного предприятия свидетельствовало о беспомощности плановой экономики. Иного стимула заставить госпредприятие хоть как-то эффективно работать не нашлось.

Институт давностного владения в советское время был упразднен.

В институте права собственности помимо давностного владения различают и такой его способ приобретения, как находка. В древнейший период находка могла считаться только разновидностью воровства. Тот, кто нашел вещь, всегда рисковал быть обвиненным именно в этом. Более ясный порядок устанавливается только в период Империи. Устав воинский 1716 г. устанавливал право собственности на найденную вещь только после объявления о находке. Требование о публичном объявлении (публикации в газетах или заявление в полицию) вошло потом в Свод законов гражданских (ст. ст. 537 и 538). Большевики объявили всякую найденную вещь, в случае невозможности отыскания собственника, государственной собственностью (ст. 68 ГК 1922 г.). Утайка находки каралась тюремным заключением на срок в один месяц (ст. 168 УК РСФСР 1926 г.). Презумпцию государственной собственности на находку сохранил и последний советский Кодекс (ст. ст. 144 и 145 ГК 1964 г.).

Остальные способы приобретения имущества в дореволюционном праве мало чем отличались от права послереволюционного. Исключение составил такой способ, как клад. До 1917 г. клад однозначно принадлежал собственнику земли, на которой клад найден. После клад стал считаться исключительно государственной собственностью, в этом случае по аналогии применялась ст. 68 ГК 1922 г., считавшая его бесхозяйным имуществом. Но ГК 1964 г. ввел малоэффективную норму о выплате 25% от оценочной стоимости клада нашедшему.