Дилемма науки и уникальности

Легко, однако, видеть, что мы сталкиваемся с затруднительным положением. Индивидуум (чем бы еще он ни был) — это внутренне последовательная уникальная организация телесных и психических процессов. Но его уникальность приводит науку в смущение. Науке положено иметь дело с широкими, предпочтительно универсаль­ными законами. Таким образом, наука — это номотетическая дисциплина. Индивиду­альность же подлежит исследованию не в рамках науки, а в рамках таких дисциплин, как история, искусство или генеалогия, чьи методы являются не номотетическими (ищущими универсальных законов), а идиографическими9. Еще средневековые схола­сты декларировали: scientia поп est individuorum.

Если мы примем эту догму, касающуюся возможностей и ограничений науки, то вынуждены будем отказаться от познания человека как человека. Но это не долж­но обескураживать нас. Факт, что индивид — это система организованной в паттерны уникальности. Другой факт, что наука любит универсальное, а не особое. Однако сама личность — это универсальное явление, хотя она обнаруживается только в индивиду­альных формах. Так как личность — универсальное явление, наука должна изучать ее, но она не может изучать ее корректно, пока не обратится к индивидуальному харак­теру формирования структурных паттернов! Такова дилемма.

Не можем ли мы, подобно некоторым ученым, сказать, что особое — то, как оно фактически выступает, — есть комплексная комбинация универсалий? Даже если мы отвергнем выражение «комплексная комбинация» как пустословие, то все равно будем введены в заблуждение. Здесь утверждается, что все люди состоят из одних и тех же качеств (универсалий), а комбинация этих универсалий создает уникальность. Давайте возьмем только две универсалии и посмотрим, как это происходит:

Качество А Качество В

Индивидуум Ум (в процентилях) Доминирование (в процентилях)

Джон 90 10

Генри 10 90

 

9 Эти термины первоначально ввел В. Виндельбанд, но сейчас их употребление довольно широ­ко распространено (Windelband W. Geschichte und Naturwissenschaft. 3nd ed. Strassburg: Heitz, 1904; см. также: Eisler R. Worterbuch der philosophischen Begriffe. Berlin: Mittler, 1904. P. 512).

Обращаем внимание читателя на написание слова «идиографический». Оно происходит от греческого idioz (собственный). Те же корни мы находим в словах идиома, идиосинкразия. Не надо путать со словом «идеографический», которое, как и идеология, происходит от idea — идея (то, что видят, видимость). Понятие «номотетический» происходит от nomotheticos (номотетикос — данный, или предписываемый законами).

 

Здесь нам говорят, что Джон — очень яркий парень, но довольно покорный, а Генри — скучный, но доминирующий. Но не может ли качество А так взаимодействовать с качеством В, чтобы образовалась новая единица? Не может ли Джон быть блестящим последователем, а Генри — глупым агрессором? Прибавление других качеств будет при­давать новый оттенок всему их поведению, появится паттерн, не предсказуемый на ос­нове универсалий. Молекулы воды и перекиси водорода имеют одни и те же универсалии (водород и кислород), только по-разному количественно представленные (Н2О и Н2О2), однако небольшие количественные различия делают эти вещества совершенно непохо­жими друг на друга. Попытайтесь применить их к своим волосам, и вы увидите разницу.

Итак, проблема индивидуальности — это не то, как ум и доминантность Джо­на соотносятся с теми же качествами у других людей, а то, как ум Джона связан с его доминантностью, с его ценностями, с его сознанием и со всем остальным в его личности. Это «внутренняя система», ставящая в тупик традиционную науку об уни­версалиях.

 

Смысл «закона»

Общепринятая наука находится в тупике из-за того, что ей не удается увидеть, как номотетический поиск общих законов может быть применен к внутренней орга­низации особенного случая. Здесь могли бы оказаться полезными несколько идей.

Во-первых, само утверждение, что личностные паттерны индивидуальности уникальны, является универсально истинным и, следовательно, это закон. Психоло­гии личности следовало бы признать это в качестве своего первого закона.

Во-вторых, мы обращаемся ко многим общим принципам биологии и динами­ческой психологии в надежде, что они раскроют нам процессы, ведущие к уникаль­ности. Например, общими принципами генетики являются законы, говорящие нам о том, как случается уникальность.

В-третьих, поведение каждого индивида закономерно по-своему. Нам не надо понимать жизнь каждого для того, чтобы раскрыть закономерность в нашей жизни. Вы можете очень хорошо знать, почему ваш близкий друг ведет себя так, как ведет, и уметь предсказывать и отчасти контролировать его поведение в будущем просто пото­му, что вам известна закономерность его жизни. И для этого вам не нужно знать чело­веческую природу в целом.

Этот последний момент важен, ибо здесь возникает противопоставление ста­тистической (актуарной) закономерности и индивидуальной закономерности отдель­ного человека. Номотетическая наука, как мы уже сказали, склонна предпочитать первую и игнорировать вторую. Ее критерии статистической значимости приспособ­лены к большой популяции людей, а не к отдельному случаю.

Предположим, сотня заключенных слышит слова тюремного надзирателя: «Ваша жизнь в тюрьме — подготовка к вашему возвращению в общество». И пред­положим (это вполне вероятно), что девяносто девять заключенных молча смеются над этой банальностью и немедленно забывают ее. Статистически мыслящие психо­логи сказали бы, что отсутствие эффекта этого благочестивого увещевания — закон. И в определенном смысле они правы.

Но предположим, что для одного человека эти слова «прозвенели звоночком» и поставили его на путь подлинного исправления. Что скажет статистик? Что это «дело случая» и данное событие не является «статистически значимым»? Такой ответ был бы абсурдным. Дело в том, что в этом случае существуют важные причинные отношения. Это происшествие может быть редким (даже уникальным), но оно полностью законно и неизбежно, если принять во внимание внутренний паттерн чело­века, к которому обращены слова.

И поэтому мы делаем вывод, что не должны поддаваться запугиванию узкими определениями «закона» или (в нашем случае) узкими определениями науки. Дело науки — освещать то, что есть, а не только то, что удобно или традиционно принято. Задолго до того, как психология пристроилась в кильватер к такому флагману, как естественно-научный метод, существовало древнее значение слова scientia. Оно не предписывало метода, не ставило ограничений, оно означало просто знание.