ГРАЗСКАЯ ПУЩА. Сандер шестую ору смотрел в окно, пытаясь вернуть растаявший сон

Сандер шестую ору смотрел в окно, пытаясь вернуть растаявший сон. Ему снилось что-то очень важное, но что? Вспоминались лишь жемчужные сполохи, изогнувшиеся странным образом деревья и извивающаяся фиолетовая трава.

Ликия ушла к ручью и сказала, что до вечера, кошка спала, Садан обиженно топтался в заменявшем конюшню сарайчике, доспехи лежали в сенцах, там же валялся топор, а на улице ждали дрова. Но какое ему до всего этого было дело?! Вся его жизнь прошла зря. Он даже в бою не смог умереть, из-за него и за него умирали другие. Умирали потому, что он не казнил Стэнье и толстого кардинала, не отправил назад фронтерских наемников, не сумел разгадать замысел «паучат». Теперь Тартю со присными превратят Арцию во вторую Ифрану, если не в Элл, где нельзя ни думать, ни дышать.

Ему верили, а он всех подвел, простив тем, кого прощать нельзя. Он недооценил опасность, хотя мог бы, стал причиной множества смертей, так зачем ему жить? Подвергать опасности еще и Ликию, и тех, кто попытается ему помочь? Да нет, таких не будет… Как только он выйдет из леса, его или продадут Пьеру, или с молитвенным рвением преподнесут синякам, а те заставят признаться в том, что он не совершал. Они это умеют, отца спасло чудо, но он не из тех, ради кого свершаются чудеса. Конечно, можно годы и годы сидеть в болоте, но это хуже смерти, и много хуже.

Александр встал, обвел глазами давшую ему приют лачугу. Он бы написал письмо – Ликия наверняка умеет читать, но ни пера, ни чернил здесь нет, но просто так уйти бесчестно. У него оставалось кольцо с изумрудом и шпилька Даро. Он вынул костяную вещицу и, стиснув зубы, бросил в огонь, а кольцо положил на стол. Золото и камни живым всегда пригодятся, а его меч и Садан и вовсе не имеют цены. Хорошо бы Ликия их сохранила. Она странная женщина, он так ее и не понял, хотя не очень-то и пытался.

Александр Тагэре накинул плащ и вышел. Скрипнула дверь, пулей пролетела мимо короля, торопясь по своим делам, проснувшаяся кошка, а вот у него оставалась одна-единственная забота. Умирать на дворе у приютившей его женщины он не хотел. Куда же ему пойти? У ручья он мог встретить Ликию. Лучше к ельнику.

День выдался хмурым, влажным, но не холодным, покрытые инеем огромные ели на фоне туч казались серебряной сканью на свинцовом листе. Снег стал рыхлым и тяжелым, и Александр, не озаботившийся надеть снегоступы, проваливался по колено, хоть и шел по старым следам. Промозглый холод забирался под плащ, и это было даже хорошо. Сандер Тагэре принял решение и доведет его до конца, а назидательная ерунда, которую повторяют клирики, хороша для людей благополучных, у которых самая большая беда – ссора с женой или проигрыш в кости. Он и так терпел тридцать три года, терпел, не жаловался, исполнял, как мог, то, что считал своим долгом, и куда это его привело? Ни цели, ни любви, ни хотя бы надежды, только пустота и чувство вины перед теми, кого вольно или невольно погубил или вовремя не спас.

Филипп, Жоффруа, Жаклин, воины, убитые за него и из-за него… Он отвечал за них и ничего не смог сделать… Даро была права, когда, устав ждать, ушла. Он не нужен никому, и хватит об этом!

Ели нависли прямо над ним, вблизи они уже не казались серебряным кружевом, обретя обычное мрачное величие. Сандер знал проход между стволами и, счастливо избежав обрушившегося с ветвей снега, оказался на небольшой полянке. Подумать только, еще вчера он здесь до одури упражнялся с мечом, думая, что это ему пригодится… Александр прикинул, как лучше закрепить кинжал. Придется отвалить этот камень, земля под ним вряд ли промерзла… В качестве рычага подошла здоровенная еловая ветка, так как затупить отцовский меч было бы предательством.

Валун не желал покидать насиженное местечко, но Сандер всегда отличался немалой силой и упрямством. Камень поддался и откатился в сторону. Перед Александром темнело овальное пятно, на котором растерянно копошилась какая-то многоногая суставчатая тварь, видимо, зимовавшая под защитой валуна. Смешно, но его последней невольной жертвой падет замерзшая многоножка… Александр Тагэре глубоко вогнал кинжал в твердую землю. Попробовал – прочно… Король аккуратно сложил плащ, положил на камень, отцепил меч, на мгновение приник губами к зеленому камню, прося прощения у отца и Обена за то, что всех подвел, и бережно положил ножны на снег, стянул рубашку и бросил рядом. Для чего-то коснулся пальцами острия кинжала, отбросил рукой лезшую на глаза прядь. Промозглый холод вымораживал душу. Постоять пол-оры, и никакой клинок не понадобится. Сандер усмехнулся этой мысли, и… ему в лицо бросилось что-то мягкое, тяжелое и колючее.

Инстинктивно отшвырнув царапающийся ком, Тагэре отступил назад и чуть не опрокинул раскрасневшуюся Ликию, весьма напоминавшую разъяренную кошку. Такой он ее еще не видел, женщина с маху ударила его по лицу, удар вышел не таким уж и сильным, но Александр растерялся. Ведьма схватила брошенный плащ, прошипев: «Проклятый дурак», набросила королю на плечи, схватила его за руку и поволокла назад. Александр не сопротивлялся, его била дрожь, женщина, не оборачиваясь, тянула его за собой, а сзади барахталась в снегу и отчаянно вопила промокшая кошка. Меч так и остался на опустевшей поляне.

Путь к хижине показался бесконечным, Ликия ему что-то зло выговаривала, он не слышал. Вернее, слышал, но не понимал. Его втащили в дом, в пахнущее сухими травами тепло, толкнули на кровать, сунули в руки стакан, до краев наполненный коричневой жидкостью. Он послушно выпил. Наверняка какой-то дурман, ну да не беда, он все равно жить не будет, только бы она ушла. Но она не уходила, а напиток оказался царкой. Александр с вечера ничего не ел, и голова у него сразу же пошла кругом. Ликия немедленно снова наполнила его стакан и налила себе. Низкий потолок кружился и раскачивался, за окном бешено завывал и швырялся пригоршнями мокрого снега поднявшийся ветер.

Ведьма отобрала пустой стакан, поставила на стол, взяла ладонь Александра и прижала к своей щеке. Потолок кружился все быстрее, в серых глазах женщины отразилось пламя свечей, она коротко засмеялась и уверенно и умело поцеловала своего гостя в губы.

Александр был молод и здоров, и жизнь взяла свое… Кажется, он называл Ликию Даро, кажется, она тоже выкрикнула какое-то другое имя, но какое это имело значение…